Александр Колесов: Надеюсь, к Новому году выпадет снег и можно будет кататься на лыжах

Александр Михайлович, расскажите, из-за чего сейчас ваша отрасль переживает дефицит кадров?

Дефицит кадров происходит, в основном, из-за того, что молодежь не приходит работать. Из-за недостатка финансирования — люди, узнавая, какие у нас зарплаты, за эти деньги работать не хотят. У нас есть бюджетная составляющая, за счет которой мы стараемся поддерживать своих сотрудников, — не только в этом здании, где составляются прогнозы, — но и очень большую разветвленную сеть, в которой работают, в основном пенсионеры. Туда — в Ленобласть, Псковскую, Новгородскую области и во всю Карелию не затащить никакой народ. Там работают целыми поколениями старожилы, есть списки, где из года в год, из поколения в поколение передаются эти рабочие места. Работают бабушки, работают дети и внуки, и живут на том же месте. Свежих сил там практически нет, люди не приходят. Средний возраст сотрудника метеослужбы — за 50 лет. Молодежь, если и приходит работать, то сюда, в центр, в город. Поработают немного и уходят. Все из-за очень маленького финансирования, из-за сокращений бюджета, мизерной зарплаты — она равна прожиточному минимуму, плюс небольшие доплаты — получается 6 тысяч, 8 тысяч получают начальники. Не больше. Такая у нас ситуация.

А сколько у нас в СЗФО есть метеорологических станций и на каждой ли есть работники?

На каждой станции есть люди, а мест, где сотрудники отсутствуют, практически нет. Станцию с оборудованием нельзя оставить не только в областях, но и в мегаполисах, в самом Петербурге — гарантий того, что оно будет в сохранности, нет. Проблема в вандализме, к сожалению — все время кто-то что-то отламывает, царапает. Не знаю, когда ситуация изменится. То оборудование, которым мы располагаем, полностью автоматическое, но оно дублирует наблюдения, которые проводят люди на тех же метеостанциях. Кроме метеостанций, много гидрологических постов, которые очень важны для всей гидрологии: дают информацию по весенним паводкам, — ведь, чтобы их спрогнозировать, надо иметь картину, в том числе и ледового и снежного покровов. Лед есть, идет по Неве, как только появляется — рыбаки выходят на него сразу. Поэтому надо знать, что и где, и нужна определенная служба, которая будет наблюдать за этим, — и на Финском заливе, и на Ладожском озере.

Как сейчас обстоит дело с сообщением между постами и станциями, есть ли проблемы?

Научить можно любого человека, и даже весьма пожилого. У нас сидят люди, которым более 60-ти лет, и все работают за компьютером, привыкли к программам, развиваются и учатся. И так же с наблюдателями. Что-то новое придумано, им принесено, показано — они справляются. Если раньше в удаленных местах после очередного наблюдения ничего не работало — люди шли на почту, передавали сообщения через телеграф. На больших станциях стояли аппараты, которые передавали их сюда. Сейчас все заменила сотовая связь, всем куплены телефоны. Единственно, в Карелии есть проблемы — часто не поступает сигнал — метеостанции в рабочем состоянии, но данные поступают не всегда. В удаленных районах — Карелии, например, трудно, в отличие от полностью охваченных связью Псковской и Новгородской, Ленинградской областей. На каждой метеостанции есть программа, которая передает информацию через сотовую связь в автоматическом режиме, человеку даже можно не участвовать.

А во сколько раз нужно увеличить финансирование? И влияет ли это косвенно на повышение точности прогнозов и на их длительность?

Мы используем очень много зарубежной информации сейчас, хотя, наш гидрометцентр развивается и составляет модели. Но качество моделей лучше у коллег за границей — денег они получают от государства столько, что даже нельзя сравнивать с нами. То, что мы озвучиваем, оказывается применительно больше даже к зарубежным моделям. Дальше трех-пяти дней происходят ошибки. Стационарный антициклон может встать на месяц — ну и зачем тут прогноз давать? Самое главное — поймать момент, когда он начнет заменяться циклоном, который принесет нам дожди. Чем южнее район, тем стандартнее прогноз, у них мало что меняется в плане погоды. Все работает как часы.

То есть, большая помощь приходит от зарубежных коллег?

Дело даже не в помощи, а в том, что метеорология не имеет границ. Есть Всемирная метеорологическая организация, в которой все друг другу предоставляют информацию. Без наших данных они, фактически, жить не могут. Без данных по огромной территории России они не могут нормально составить свой прогноз: представьте себе, такое огромное темное пятно на карте — никакого компьютерного расчета произвести будет нельзя. И политика у большинства очень открытая — данные сразу выкладываются, все в свободном доступе. В США, например, все великолепно устроено. Даже в соседней Финляндиии лучше оборудование, больше финансирование. Деньги вкладываются в развитие метеорологии как таковой, и выкладывается информация, которую тяжело понять неспециалисту, но для нас она имеет очень большое значение и актуальность. Ведь каждая уважающая себя страна занимается метеорологией, у них есть свои модели, гидродинамические прогнозы, которые можно разобрать на картах и они выходят в эфир.

Сейчас, кстати, есть тенденция — чиновники на всех уровнях любят говорить, что государство из-за падающей экономики и сокращения бюджета само все финансировать не может, призывает все службы находить инвесторов, зарабатывать деньги самим или же говорит о государственно-частном партнерстве. Бизнесу в чем-то выгодно вкладываться в метеорологию, в прогнозирование?

Я думаю, нам, с точки зрения прогнозирования, никто не поможет. Но у нас есть договоры с различными организациями, которые получают очень подробные прогнозы и оплачивают нам нашу работу — мы так себе помогаем выживать. Такое сотрудничество идет с 90-х годов. Это вещь хорошая. Но тут другой момент — при том развитии сети, которое не покрывает наши возможности и потребности заказчиков, мы не можем сами вложить деньги и открыть метеостанции.

У нас были разговоры и с городом, и с разнообразными организациям — постоянно это предлагаем — открывать им у себя ведомственные сети. Мы их будем поддерживать, помогать, обучать специалистов, нанимать своих, следить и проверять технику, которая будет числиться не за гидрометцентром, а за ведомствами. Мы готовы проводить измерения с помощью такой техники, и с помощью нее же будем собирать подтверждение информации. Это актуально, например, для уборки города. Вот есть у нас на Петроградке метеостанция, в морском порту, в аэропорту, Кронштадте, Ломоносове и Лисьем носу. Если брать громадную территорию Петербурга 20 на 30 км, то северные и восточные районы не охвачены станциями. Там сейчас мы их не можем себе позволить. И предлагаем их и городу, и бизнесу открывать там. Ведь они заинтересованы в уборке города: когда пойдет снег, сколько его будет, нам ведь надо его наблюдать и подтверждать, что он остался или исчез из районов, где он выпал. То же самое с ливнями — на Васильевском острове сушь, а на Невском заливает водой, а на севере все вообще по колено в воде… Все это надо подтверждать.

Наша служба дает еще и справки. Многие обращения, которые приходят к нам, мы не можем подтвердить — в том районе просто нет метеостанции, и не к чему привязать информацию. Это неправильно. Диалог о том, что нужны станции и посты наблюдения, ведется постоянно. Опять же, может, неактуально, но фермер может поставить какую-нибудь станцию у себя, и будет гордиться тем, что у него стоит табличка, что он помогает гидрометслужбе своей станцией. Ему в ответ составляют прогнозы и подтверждают информацию, которая ему нужна. А нам самим не выкрутиться — такие станции стоят очень дорого, и не везде ее можно открыть, нужны определенные условия: нельзя, чтобы мешали стены дома и искусственные источники тепла, высокий лес. В частности, могу сказать, что ведомства заинтересованы в этом оборудовании — все федеральные трассы, КАД, дамба оснащены им. И они, к счастью, передают нам данные со своих приборов, а мы используем их, чтобы уточнять свои прогнозы, и они становятся лучше, и всем только польза от этого.

Очень сложно донести до читателя, чтобы он правильно понял прогноз. Есть моменты, которые не расскажешь человеку. Погода такая, что бывает, на карте теплое пятно — а вокруг холод. Взглянешь на Крым — а там минус, в Турции тоже…

В Египте вот снег выпал…

Ну, насчет снега не знаю (смеется). Но я знаю, что там сейчас пять градусов. Есть у меня карта, где отображено — в Петербурге плюс пять, и в Каире плюс пять градусов. Это очень красивые моменты. Вся суть в нашей Атлантике, которая крутится вокруг нас, и Петербург живет в сложнейшей метеорологической системе. Рядом Балтика, близко Ладожское озеро. Отходим к Москве — и там континентальный климат, все по-другому. В Израиле и Иордании произошел заток — и снег выпал. Смотрю на метеостанции в Иордании — и там три звезды снега, несколько лет назад в Иране выпал — раз в сто лет…

Снежками покидались наконец-то…

Самое главное, что в одном месте что-то прибывает, а в другом что-то убывает.

Закон сохранения энергии же!

Конечно. Климат постоянно меняется, графики температуры по годам идут взлетами и падениями. Может, периодичность такая — двести лет? А мы еще столько не наблюдали. Хотя, нельзя отрицать, что человек не влияет. В сельской местности температура так не скачет. А в городе огромное количество домов, теплотрасс, сетей, машин. Но, когда происходит сильное похолодание, когда природа берет свое, то никакое глобальное потепление такие моменты не спасает. А ведь весь научный мир разбился на два лагеря — тех, кто уверен во влиянии человека на эти факторы, и тех, кто в это не верит и убежден, что природная цикличность сильнее.

Кстати, сейчас стоит очень теплая погода, не побил ли декабрь рекорды по температурным аномалиям?

Нет, он пока не самый аномальный. Он только начался, вторая декада у меня не просчитана, а первая декада оказалась с отрицательной температурой, даже ближе к норме. Сейчас вторая декада может быть в положительных зонах. Вот ноябрь был самым «положительным» по температуре за всю историю метеонаблюдений. Он побил все рекорды и стал самым теплом за весь период метеонаблюдений в Петербурге. Все началось с конца октября, с циклона «Святой Иуда», с которого и началась активность североатлантических циклонов, которые следовали один за другим. Они выносили тепло один за одним, и эта активность продолжалась весь ноябрь. В декабре начались перебойные периоды между этими циклонами, где понижалась температура воздуха.

А есть ли у нас шанс в Новый год «поймать» штормовую погоду, как было недавно? Будем петарды втыкать в асфальт?

Я пока считаю, что ситуация, связанная с этими циклонами, пока сохраняется. Будут усиления ветра, нагоны воды, не исключено, что в какой-то из циклонов, — их будет два-три, больше уже не поместятся в месяц, — будет угроза наводнения. Ветер будет штормовой. Но погода постепенно становится холоднее, активность циклонов падает. Насчет «поймать» что-то в Новый год — не могу сказать, исходя из того, что уже сугубо такое точное прогнозирование на длительный период не рассчитать, не рассчитать на такой долгий период сам циклон. Но к 31 декабря должно подморозить, потому что период действия этих циклонов вроде бы заканчивается. Хотя, он может потом опять начаться. Но все наши прогнозы привязаны к норме, а она сейчас понижается и понижается. Надеюсь, что к Новому году все стабилизируется, выпадет снег, станет попрохладнее и можно будет кататься на лыжах. Не могу на 100% утверждать — у нас, конечно, есть возможность заглянуть вперед по долгосрочному прогнозу и говорить о грядущей более зимней погоде, но оправданность у него оставляет желать лучшего.

Беседовала Полина Полещук / ИА «Диалог»