Разговоры о смерти за чашкой чая: как проходят встречи Death Cafe в Санкт-Петербурге

Как часто вы говорите о смерти в баре с друзьями или за обедом с коллегами? Рискнём предположить, что редко, да и то вынужденно – если надо выразить соболезнования или ужаснуться очередной криминальной истории в новостях.

Организаторы Death Cafe в Петербурге считают, что о смерти говорить можно и даже нужно – но не потому, что обожают декадентов или Тима Бёртона. Корреспондент «Диалога» побывал на встрече «кафе смерти» в Петербурге и выяснил, как такие беседы помогают осознанной жизни и почему эта тема в России до сих пор табуирована.

Смерть как наука

В России идея о том, что смерть можно обсуждать вне практических целей или отвлечённых размышлений о смысле жизни, вызывает по большей части непонимание и вежливое удивление. На Западе ещё в 70-х годах прошлого века решили, что её можно не только обсуждать, но и изучать – так появилось антропологическое направление death studies.

Попросту говоря, death-антропологи изучают процессы смерти и умирания: как их воспринимают люди разных культур, как у них принято готовиться к смерти и даже обустраивать кладбища. В 2011 году одну из таких работ антрополога Бернарда Кретаза прочитал британский веб-дизайнер Джон Андервуд. Пример «дружелюбного разговора о смерти» за чашкой чая, которые Кретаз любил устраивать с участниками исследования, вдохновил его, и Андервуд решил открыть собственное «кафе смерти». Так Death Cafe превратилось в социальную франшизу: сегодня их насчитывается более 11 тысяч в 73 странах мира.

Главная цель Death Cafe – «повысить осведомлённость о смерти, чтобы помочь людям почувствовать вкус жизни». Чтобы прийти на встречу, необязательно знать хоть что-нибудь о death studies или иметь отношение к антропологии и психологии. Здесь собираются люди, которые хотят обсудить самые разные детали, связанные со смертью, будь то гибель любимой кошки или сравнение похоронных обрядов в разных культурах. Организаторы считают, что беседовать о смерти с незнакомцами даже проще, чем с близкими, которые зачастую принимают тему близко к сердцу и не горят желанием развивать дискуссию.

«В нашем обществе много табуированных тем. Смерть – одна из них. В моей семье не принято говорить о смерти. Я не одна такая. Участники и участницы встреч часто сталкиваются с проблемой опускания этой темы, замалчивания, нередко даже осуждения. Но потребность говорить очень сильна, потому что я умру, и вокруг меня регулярно умирают живые существа. В одиночку со сложными эмоциями относительно процессов умирания не справиться. Встречи Death Cafe – это безопасное пространство, где каждый и каждая может прийти и говорить о своих чувствах и мыслях относительно смерти в атмосфере принятия», – считает модератор встреч Death Cafe в Санкт-Петербурге Наташа Мурштейн.

«Раз хочется умереть, значит ты чувствуешь, что именно сейчас живёшь»

В российском обществе тенденция «замалчивания» заметна особенно. Не только Death Cafe, но и death studies у нас не пользуются большой популярностью – в основном эту тему освещают только в альманахе «Археология русской смерти» Сергея Мохова. Но если первое российское Death Cafe появилось в 2016 году в Москве, то сегодня проект функционирует уже в десяти городах – и уже два года в Санкт-Петербурге. Как считает Наташа Мурштейн, табуированность и сильный страх смерти в нашем обществе во многом связан с современной эпохой и образом жизни в больших городах.

«Мы максимально отодвигаем от себя смерть: тело можно поместить в морг, там же и попрощаться, необязательно сидеть с покойником дома; кладбища огорожены как «нехорошее» пространство, обычно туда ходят только в случае крайне неприятной необходимости; смерть животных видят только те, у кого они есть. Когда большой процент людей жил в деревнях, они соприкасались со смертью гораздо плотнее. Поэтому она была для них естественна, они меньше боялись. Ещё развитие технологий влияет на наше восприятие смерти. Думаю, трансгуманизм и исследования в сфере продления жизни будут менять наше мировоззрение кардинально», – рассказывает Наташа.

Чай и табу

Петербургские встречи Death Cafe каждый месяц проводит некоммерческая организация «Трава». Посещение – за свободную цену, модераторы меняются, помещения – тоже. На одну из таких встреч под руководством Наташи Мурштейн попала и я.

Мы сидим в небольшой комнате открытого лофт-пространства вокруг стола, на нём – коробка с печеньем. Пресловутая чашка чая была не для красного словца, но этот вечер печенье благополучно переживёт – есть все стесняются. Как правило, на одной встрече собирается не больше 10-12 человек, чтобы каждый мог высказаться. За ходом дискуссии следит модератор, но роли «эксперта» на встречах нет. «Все мы смертные и одинаково много — или мало — знаем про смерть», – пишут организаторы в паблике петербургского Death Cafe «ВКонтакте».

На встречах действует несколько правил: возможность сказать «стоп» и прервать свой или чужой рассказ, если нахлынули эмоции, поднять руку, если хочется высказаться, а «вклиниться» в разговор не получается: об этом нам в начале дискуссии рассказывает модератор Наташа. Важный момент – конфиденциальность происходящего: личные истории участников не выносятся за пределы группы. Также пространство разговора объявляется абсолютно толерантным, и если вам не близко мнение партнёра по дискуссии, вы можете вежливо это высказать, но не осуждать.

«Я атеистка, мне близко научное мировоззрение, теория эволюции и нейрофизиология. Я думаю, что, когда процессы в мозге полностью угаснут, меня не станет совсем. Но это мой опыт. Я уважаю позицию верующих людей, причем абсолютно разных конфессий. Я рада, что у нас на встречах есть правила безоценочности и отсутствия экспертных мнений. Это позволяет высказать и услышать разные точки зрения. И такой обмен мнениями и верованиями очень обогащает», – отмечает Наташа Мурштейн.

По словам Наташи, обычно на встречи Death Cafe в Санкт-Петербурге приходят люди в возрасте 18-40 лет. Среди них часто встречаются гражданские активисты и те, кто имеет к теме профессиональный интерес – психологи, волонтёры или работники хосписов. Сегодня, включая модератора, нас восемь, и практически все – в первый раз.

Сначала идёт круг «знакомства» – все рассказывают, что их сюда привело и есть ли у них конкретный «запрос» на обсуждение. Сначала всем неловко, потому что формат разговоров о смерти с незнакомцами не особо понятен. Если паузы затягиваются, диалог спасает Наталья, задавая уточняющие вопросы и придумывая новые темы для обсуждения. Первая соломинка – табуированность темы смерти в российском обществе.

«Я пришла сюда, потому что мне не с кем больше поговорить о смерти. Если я завожу такой разговор с друзьями, мы все чувствуем неловкость, а здесь разговор идёт легче, хотя мы все не знакомы», – рассказывает молодая девушка, одна из участниц встречи.

«Жить и умереть с достоинством»: что такое эвтаназия и «асисстированное самоубийство»

Со временем выясняется, что большую часть пришедших всё-таки связывает со смертью личный эмоциональный опыт. У кого-то – смерть близкого, кто-то бывал на пороге смерти сам, а кто-то по долгу службы сталкивался с суицидом в школах. Наташа Мурштейн отмечает, что это самая распространённая причина прихода на Death Cafe.

«Вероятно, страх и горе – одни из главных мотиваторов посещения встреч, даже если люди напрямую не заявляют это, когда говорят, зачем пришли. В атмосфере принятия и проговаривания может стать легче. Иногда о нас узнают пожилые люди. На одной из моих встреч было четыре участника за 50. Это очень ценный опыт – обсудить с ними тему смерти», – считает Наташа.

Скелеты в шкафу

При всей атмосфере безусловного принятия, Death Cafe – не терапия и не психологическое сообщество. Если кто-то из участников рассказывает о личной травмирующей истории, Наталья благодарит, но подчёркивает: помощь с опытом горевания в компетенцию и цель собравшихся не входит.

«Я, как психологиня, хочу разделить образовательные активности и психотерапию. Например, Death Cafe – не психотерапевтическая группа. Если с вами случаются личностный рост и инсайты после встреч – это побочное явление. Психотерапевтические активности должны проводиться отдельно в формате терапевтических групп, групп взаимопомощи или индивидуального консультирования. Если эмоции, связанные со страхом смерти или потерей близких, сильны, позаботьтесь о себе, обратитесь к специалисту», – считает модератор.

Однако беседа не всегда крутится вокруг эмоциональных личных историй – когда освоишься, становится легко. С удивлением замечаю себя спорящей о восприятии смерти в буддизме и необходимости наконец-то похоронить бедного Ленина. У встреч Death Cafe нет заранее заготовленной «повестки» или вопросов, на которые отвечают участники, и тематика зависит исключительно от запросов группы.

«Пришла на встречу в первый раз, потому что стало интересно, как можно обсуждать смерть с незнакомыми людьми. Тем более, у меня есть и профессиональный интерес – я психолог. Сегодня пришла во второй раз именно потому, что захотелось посмотреть, как этот разговор пройдёт с другими людьми – раскрытие тем зависит от конкретной компании», – рассказывает участница встречи.

Откуда берутся страхи и как их побороть. Советы психологов

Ближе к концу вечера поднимаются философские вопросы – о смысле жизни и смерти, осознанности жизни и о страхе старения. В связи с этим вспоминают и про старших родственников, используя их истории в качестве подкрепления для размышлений – например, о теме прощения.

«Каждый раз, когда я обижаюсь, я думаю: хотела бы я простить этого человека, если бы это был мой последний день? Хотела бы я, чтобы перед уходом простили меня? Что для меня важнее?» – рассказывает одна из участниц.

По итогам двухчасового разговора все так или иначе возвращаются к основной идее Death Cafe – делать жизнь ярче и осознаннее через разговоры о смерти. Звучат идеи о том, что жить надо по принципу memento mori («помни о смерти»), а табуированность «смертельной тематики» только мешает справиться со страхами, которые её окружают.

«Мне нравится теория, что мысль о смерти позволяет сделать жизнь насыщеннее. Часто мы живем как будто во сне, и только в какие-то критические моменты осознаём, что глупо просто так тратить своё время. Я бы хотел проживать так каждый день, и пришёл сюда, чтобы узнать об этой идее больше», – рассказывает ещё один участник встречи.

«Я за просвещение! Если обратиться к опыту стран, где не боятся говорить с детьми о смерти и сексе, где разговор о разнообразии идентичностей не под запретом, можно увидеть, что у людей там выше качество жизни, выше удовлетворенность своим существованием, то самое субъективное ощущение счастья. Потому что, если мы прекратим прятать кучу скелетов в шкафу, у нас будет порядок в гардеробе, а скелеты на виду станут пугать уже не так сильно. Разговоры о смерти – это про осознанную жизнь, такой парадокс. Хотя, на самом деле, всё очень логично», – подытоживает Наташа.

Дарья Строгальщикова / ИА «Диалог»