Михаил Патласов: «Перепрошивка» — не политический спектакль, но на политическую тему

Почему спектакль называется «Перепрошивка»?

Вчера Сережа [Сергей Ливен], наш видеохудожник, круто сформулировал. Он сказал, что при перепрошивке любого девайса возникает состояние ноля, чистоты — когда в устройстве ничего нет. Потом, понятно, ты загружаешь новую систему, но вот этот ноль, мне кажется, очень важная составляющая. Вдруг на какой-то момент понять, что происходит. В данном случае это такой бытовой термин обывателя — как перепрошить телефон. Когда телефон тормозит, ты идешь его и перепрошиваешь. А потом наблюдаешь, как он «рождается заново»: он чист, работает, не глючит. Это как возврат к точке отсчета. Мы не призываем никого к той или иной позиции, просто на какой-то момент вернуться к нулю. Но это не перезагрукзка. Перезагрузка — это когда ты просто перезапускаешь систему, а перепрошивка — когда меняешь драйвера. Это смена программного обеспечения.

Вы намеренно не фиксируете тексты и сцены в этом спектакле. Почему?

Мы начали работать над проектом год назад. Да, очень важно донести, что все тексты, использованные в спектакле – документальные. Это вербатимы, интервью, в которых не переврано ни единого слова. И вот в какой-то момент мы сделали паузу в работе. И буквально через пару месяцев поняли, что материал уже устарел. Действительность так быстро идет вперед, что нужно постоянно обновлять драматургическую основу спектакля. Мы поняли, что этот спектакль родится только в диалоге со зрителем. Нужно обязательно делать обсуждения после показов, и использовать их для перепрошивки своего спектакля. То есть это будет саморазвивающаяся структура. Как, например, сейчас есть такие программы с открытым кодом: когда любой пользователь может что-то туда дописать. Linux или как они называются, не помню. В общем, бесплатная операционная система, созданная пользователями, где они собираются на свободных основаниях. Так и у нас: собралось много режиссеров, актёров, драматургов, и спектакль так и рождается, в общей куче. У нас нет лидера, какой-то доминанты: все работают надо всем. Это принципиальная позиция.

А каким образом будет организовано общение со зрителями?

Мы не хотим выдавать все секреты, но у нас есть для них сюрприз.

Как часто будет обновляться спектакль?
Это зависит от технологии производства. Нам нужна неделя, чтобы собрать материал; неделя — чтобы его обработать драматургически; неделю мы работаем с артистами и так далее. То есть обновление планируется примерно раз в месяц.

На ваш взгляд, искусство должно вмешиваться в политику или наоборот? Можно ли назвать этот перформанс неким «политическим манифестом» или «обращением»? Или это отражение действительности через призму авторского взгляда не нее?

Искусство не должно вмешиваться, но оно должно делать видимыми разные точки зрения — для того, чтобы человек мог сам принять какое-то решение, сделать выбор. Но ни в коем случае искусство не должно настаивать на какой-то позиции, агитировать. «Перепрошивка» — это не политический спектакль, но на политическую тему. Он отражает современную реальность, а реальность очень политизирована, и от этого никуда не денешься.

Вы спросите, почему мы не называем спектакль политическим, если мы рассуждаем на тему политики? Есть разница. Политический спектакль — это спектакль, который преследует какие-то цели, склонить на ту или иную сторону. А мы не преследуем, мы просто отражаем — как зеркало.

Конечно, как вы выразились, «призма авторского взгляда» есть. Или, другими словами, художественное прочтение. Но важно, что наш проект коллективный: мы даем несколько точек зрения. Изначально при работе с материалом мы использовали такой формальный подход: нарисовали политическую карту — всех, кто есть на поле игры — партии, движения, и так далее. И дальше мы пошли по этой карте, опрашивая представителей обозначенных на карте локаций. Но в процессе работы мы поняли, что все равно всё всегда утыкается в личность, в одного, конкретного человека …

Спектакль, как мы понимаем, обращен к современному обществу. Как вам кажется, политика стала активнее влиять на нашу жизнь? В чем это проявляется?

Конечно, все стало намного политизированнее. Однополярнее. Но мы не политологи и не социологи, мы не можем ответить на этот вопрос. Мы как раз и в спектакле пытаемся уйти от него. Мы идем от общего к частному. Это важно для нас – не какие-то необозримые глыбы исследовать, великих политиков и прочее. Наоборот, мы пошли к самым простым людям: вахтерша, водитель маршрутного такси. Мы рассматриваем не общество в целом, а конкретных людей.

Вот, например, упомянутая вахтерша. Она любит всех наших основных политиков, восхищается ими: какой смешной Жириновский, какой хороший Зюганов. Но при этом ее муж умер в больнице. Потому что здравоохранительная система у нас никуда не годится. И она не понимает этой простейшей взаимосвязи: я и больница, и мой выбор той или иной партии – всё это связано. Это и есть политика.

Вообще основная мысль спектакля: я — есть система. Не так, как у нас принято: есть я, маленький человек, и есть огромная система. Нет! Я и наша огромная страна – это одно и тоже. То есть делаем видимым это взаимопроникновение: я и политика. У нас [в стране] об этом, то есть о личной ответственности, по сути, почему-то не принято говорить. Хотя это не оппозиционная мысль. Не знаю, за счет ментальности или нашей чудовищной политической безграмотности политика очень мифологизирована в нашем сознании. Работа над мифом, безусловно, тоже идет. Но мы пытаемся понять, а что это, собственно, за миф. И кто его создает? Может быть, мы сами хотим этого мифа? Может быть, нам так просто удобней?

Почему вы решили работать именно в документалистике, чем обусловлен такой выбор?

Я уже не могу читать вымышленные пьесы, они не отвечают на мои вопросы. Опыт другого человека сейчас для меня намного интереснее, чем опыт художника, который живет в замкнутом мире своего культурного разврата.

Люди привыкли к имитации. Девочки имитируют оргазм, а мальчики делают вид, что они в это верят. И эти люди приходят в театр. Они не хотят видеть правды.

Они не готовы к решению этих проблем. Так вот, документальный театр призывает понять реальность. И мне кажется, что мы придумали очень прогрессивную форму – форму самоорганизующегося театра, бессистемного. Это тоже отражает то, что происходит вокруг. Вот, например, если раньше философия порождалась философами, то сейчас  пальма первенства передана уже массе. На самом деле вот эти рабочие, колхозницы только сейчас начинают управлять миром, потому что какой-нибудь ролик на «ЮТубе» собирает 200 000 просмотров. Какой-то маленький фрик из Интернета становится философом, вокруг которого начинаются бурлить процессы.

Приоткройте завесу: каким образом будет построен спектакль?

Это такой сёрфинг по образам. Ну, или как уже неоднократно формулировалось: принцип организации новостной ленты в фэйсбуке — ты как бы от одной гиперссылки переходишь к другой, и нигде нет конца, можешь сидеть три часа и бесконечно пересылаться — какой-то клубок.

Подготовили Ольга Каммари, Маша Всё-Таки / ИА «Диалог»