Мария Гайдар: После обыска я надеюсь, что все будет хорошо, но как будет на самом деле — никто не знает

Вчерашний обыск для вас стал неожиданностью?

Да, обыск был для меня совершенно неожиданным. Я вполне ожидала этого полтора года назад — когда по всем этим делам вызывали на допросы, но совершенно не ожидала обыска сейчас.

Есть ли у вас предположения, почему именно сейчас?

У меня могут быть, действительно, только предположения, — точно я ничего не знаю. Вполне возможно, что это просто жизнь Следственного комитета: что им нужно было что-то провести — чтобы продлить дело, отчитаться или еще зачем-то. Но если это и может быть связано с чем-то — то только с моей политической деятельностью. Моя политическая деятельность сейчас касается прежде всего Москвы: меня не пустили на выборы в Мосгордуму, невзирая на то что я собрала подписи; недавно у «Социального запроса» была акция, связанная с парковками. И хотя акция была достаточно мирной, нас сразу остановили, задержали. Вполне возможно, что вчерашний обыск — это своеобразная реакция на мою деятельность.

Звенья одной цепи?

Да, возможно.

В эфире «Эха» вы вчера рассказывали о произошедшем достаточно подробно. Неизвестные люди, не представившись, не предъявив документов, пришли к вам с обыском — это вообще похоже на бандитский налет. Нормальная практика для России, как вам кажется?

Мне кажется, это достаточно обычно — но, безусловно, ненормально. Это, действительно, выглядело, как налет. Приходят люди, не представляются, первым делом вырывают телефон, чтобы ты не мог позвонить адвокату, на которого ты имеешь право. Фактически единственное право, которое есть, которое осталось — возможность вызвать адвоката и с ним посоветоваться. И они все устраивают таким образом, чтобы именно этого права ты был лишен. Не говоря уже о выбитой ногой двери, и тому подобных «нюансах».

Вы говорили, что у вас изъяли телефоны, компьютеры. Что-то вернули?

Нет, не вернули. И я могу сказать, что моей семье обыск нанес ощутимый урон: у нас забрали все телефоны, все компьютеры, все фотоаппараты, все айпэды — со всеми данными, которые там есть, и некоторые из которых уже невозможно будет восстановить. Данные, связанные и с моей работой, и с работой моего мужа. И мы не ждем своих вещей обратно раньше чем через полгода-год.

Собираетесь предпринимать какие-то действия в связи с произошедшим — может быть, подавать жалобу?

Обязательно. Я планирую подавать жалобу на сам факт обыска, считаю что он был противозаконным. То обоснование, которое они мне предъявили, мне кажется достаточно неубедительным: 2007-ой год, что-то у компании «Аллект» (которой руководил Алексей Навальный — ИА «Диалог») было с партией «Союз правых сил», я являлась членом политического совета СПС, поэтому ко мне можно прийти с обыском. Это очень странная логика: таким образом можно было прийти с обыском к любому члену политического совета «Союза правых сил»…

Которых довольно много.

Да, их не мало, совсем не мало! Не говоря уже о членах партии в целом. Так что можно было к тысячам людей прийти, но пришли именно ко мне. И то, что не пускали адвоката, и то, каким образом себя вели, как все происходило — мы все это будем обжаловать. Опять-таки не потому что я для себя на что-то надеюсь, а просто я считаю, что важно бороться и держаться за те права, которые у нас остались, и требовать к ним уважения и их соблюдения. Для людей, которые представляют силовые структуры, все сделано, чтобы работать им было легко, удобно, чтобы они несли минимальную ответственность. Наши права сокращаются — но те, которые остаются, которые есть, должны соблюдаться — и я буду, конечно, этого добиваться.

Не опасаетесь прессинга? Быть может, это только начало каких-либо неприятных событий?

Может быть, но, я надеюсь, что будет не так. Но, с другой стороны, я прекрасно понимаю наши реалии, и исключить этого тоже не могу. Мы, как всегда, надеемся, что все будет хорошо. И я тоже надеюсь, и всем повторяю: «Все будет хорошо, все будет хорошо», — но как оно будет на самом деле, никто и никогда не знает.

Странно, конечно, что дело тянется столько лет, и никак его не могут закончить. Возможно, потому что нет оснований.

Во-первых, нет оснований, а, во-вторых, очень удобно: можно к такому количеству людей с обысками прийти… (По этому же делу, например, к Ашуркову (Владимир Ашурков, исполнительный директор «Фонда борьбы с коррупцией» Навального — ИА «Диалог») приходили.)

…И поставить «галочку»: «Проводятся следственные действия».

Да, и все довольны, и все работают. Мне, конечно, очень печально и обидно, что таким образом тратятся ресурсы государства, что такие силы брошены на то, чтобы вламываться в мою квартиру, вместо того, чтобы ловить преступников, которых огромное количество — и в Москве, и в регионах.

Беседовала Дарья Скороспелова / ИА «Диалог»