Дочь Джоанны Стингрей: «В детстве вместо сказок мама рассказывала мне про СССР»
03 апреля 2019 | 16:00| КультураДжоанна Стингрей – американская певица, продюсер и, пожалуй, самый известный пропагандист отечественной рок-культуры на западе. В 1984 в возрасте 24 лет она впервые посетила СССР, где подружилась с Борисом Гребенщиковым, Виктором Цоем и другими героями советской андеграундной музыки. В 1986 Джоанна издала в США пластинку Red Wave («Красная волна») с записями ленинградских рокеров. А в 2019 она выпустила книгу воспоминаний «Стингрей в стране чудес», над которой работала вместе с дочерью Мэдисон. «Диалог» побывал на презентации книги в Петербурге и записал рассказы Джоанны о рок-легендах. А ещё узнал у некоторых персонажей книги о том, стоит ли всё-таки читать написанные Стингрей мемуары.
«Она как будто не менялась. С такой же стрижкой, как замороженная. Видишь?» – зашептала какая-то женщина, когда в книжном на Невском появилась подтянутая блондинка в тёмных очках. Кроме Стингрей и её дочери, а также сопровождающего их Александра Кана – переводчика и одного из «летописцев русского рока», помещение было заполнено советскими рок-гиками. Мужчины и женщины за 50 в футболках с «Кино» и «Алисой», вырывая друг у друга микрофон, спрашивали у гостьи, что она помнит о Цое, а что о Майке, а что о Башлачёве и БГ. Стингрей постаралась удовлетворить любопытство каждого.
О жизни после СССР
Я уехала из России в 1996 году – наступил конец «сказочной стране». Я была дома, у меня росла дочь, началась совсем другая жизнь. В Америке жить очень дорого, поэтому я много работала и мало занималась рок-музыкой последние 20 лет. Моя жизнь сейчас – это не Россия, а Америка. Но всё «обернулось вокруг» и благодаря книге я снова в России.
Об идее написать книгу
Два года назад пришла идея сделать сайт – у меня дома много материалов, фотографий, я решила, что должна поделиться ими. Но была поражена, скольким людям это интересно. Так я решила, что должна написать книгу.
Сначала думала, что пишу эту книгу для русской публики. Но потом я пишу-пишу и понимаю, что делаю это для себя. А когда закончила, осознала, что делала это для тех людей, которые когда-то были здесь. Память о них – на этой бумаге. Это – чтобы они никогда не были забыты. Это были очень «специальные» (слово из советского молодёжного сленга, означает что-то вроде «особые», «незаурядные» – ИА «Диалог») люди. Самое трудное в написании этой книги – то, что многих людей, моих друзей, о которых я пишу, уже нет в живых.
Об Александре Башлачёве
Когда я писала часть книги, которая посвящена Саше Башлачёву, это было очень трудно. Потому что он прожил немного лет, и это был святой человек. Его голос, тексты – это было сильно. Он был как ангел. Очень жалко, когда такие люди живут так мало.
СашБаш в бронзе: как идёт работа над памятником Башлачёву
О «главном битломане СССР» Коле Васине
Коля Васин был тоже мой хороший друг. Я много раз приходила в его квартиру, и каждый раз он делал большой ужин для меня, он делал меня счастливей, с ним я улыбалась. Это был хороший человек.
Грустно, что он не захотел жить больше (29 августа 2018 года Коля Васин покончил с собой – ИА «Диалог»). Но мы все знаем: жизнь – трудна. Вообще сейчас мир – это трудно. Но Коля – он всегда будет my walrus. He was the walrus. («… мой морж. Он был мой морж»; здесь Джоанна ссылается на песню группы The Beatles «I`m the Walrus», которую любил Васин – ИА «Диалог»).
О поездке в Союз
Мой папа сделал один фильм, когда был молод – это было кино против коммунизма. Картина говорила, что коммунизм плох, опасен. И папа мне сказал: «Джоанна, никогда не езди в Советский Союз, это опасное и плохое место». Но, конечно, когда ты молод, и родители говорят тебе не делать что-то, ты это делаешь. Правда, я это сделала не сразу, а когда была уже старше.
Посмотреть эту публикацию в Instagram
Filming Calendar morning program on OTR to be aired April 5th, 8:30 and 15:00 Moscow time.
Когда стала искать, чем хочу заниматься в жизни, у меня долго не получалось с работой в Америке. Я решила отдохнуть, позвонила своей сестре в Англию и спросила: «Могу приехать на две недели?» А она сказала: «Я в это время буду в России». И я: «Ой, это опасное место – хочу быть там!» Поэтому приехала сюда.
В отличие от отца, мама сначала отнеслась к моему увлечению нормально. Но, когда я стала ездить сюда каждый месяц, начала не рада. Она сказала, что я должна остаться в Лос-Анджелесе, как нормальный человек, найти нормальную работу. «Что это за глупая игра с поездками туда-сюда?» – она не поняла, что я нашла в России. И только когда вышла «Красная волна», и было очень много внимания со стороны прессы, мама сказала: «Ты знаешь, ты сделала что-то важное. Это хорошо, что ты ездила в Советский Союз».
А мой отец потом приехал в Россию. Он погулял по улице и увидел, что здесь всё в порядке. Он ведь боялся не людей – он боялся принципа, вот этого вот коммунизма. После поездки он сменил точку зрения. Это было очень важно для меня.
О пластинке Red Wave
Когда я сделала пластинку «Красная волна» – это был первый раз, когда американцы узнали, что в России есть рок-н-ролл. Когда я приехала в 1984 году, друг сказал мне: «Ты должна встретиться с Гребенщиковым, он в России – это рок-н-ролл». Я не поверила и сказала: «А! Нету рока в России». Но оказалось, что есть, но никто об этом не знал.
«Сердце моё пахнет, как Невский проспект»: Санкт-Петербург в песнях БГ
Это был очень большой альбом, потому что он был первым. Это открыло американцам глаза. Они сказали: «Да, они крутые. Они выглядят так, как рокеры в Америке или Англии». Это было очень хорошее дело – показать, что по обе стороны железного занавеса люди одинаковы. Поэтому было много прессы, многие интересовались этим альбомом. Но поддерживать интерес к советской рок-музыке было немножко трудно.
Посмотреть эту публикацию в Instagram
Самая большая трудность – язык. Вы знаете, что для русской рок-музыки текст – это очень важно. Правда, я думаю, что Гребенщиков мог бы сделать карьеру в Америке. Его пластинка американская, Radio Silence, была хорошая. Я не знаю, почему у него с этим ничего не получилось. Но Борис, как английский поэт, так же хорош, как русский. Я переписывала его тексты – он мог бы быть английским поэтом.
Возможно, западные люди могут понимать искусство из России, когда это что-то одно – картина, книга, тогда они могут сказать, интересно или нет. А тут сразу два – и музыка, и текст. Если ты не понимаешь текст, половину этого искусства ты не понимаешь. Это создаёт трудности.
О Майке Науменко и «Зоопарке»
Не знаю, почему группа «Зоопарк» не попала на пластинку Red Wave. Я встречалась с Майком один или два раза. Однажды я сделала очень хорошее интервью с ним по-английски. И видела один или два концерта «Зоопарка».
Вчера Донских (Александр Донских фон Романов, участник группы «Зоопарк» – ИА «Диалог») сказал мне, что Майку было скучно в обществе, он был человек, который любит проводить время дома. Со многими моими друзьями того времени мы тусовались каждый вечер. Может быть, потому что Майк был дома, а не на этих тусовках, мы не были с ним близки. И когда я решила делать Red Wave, конечно, в первую очередь подумала про Бориса и «Аквариум». Потом про «Кино» – я была их близким другом. Ещё я была хорошим другом с Витей Сологубом из «Странных игр», а потом в 1985 посмотрела концерт «Алисы», и когда увидела, как двигается Кинчев, я подумала – он тоже должен там быть.
«Часть мира, которого нет»: прогулка по «майковским» местам
Не было такого, что я специально не хотела брать «Зоопарк» на Red Wave. Просто так получилось.
О Константине Кинчеве
Я не видела Костю много лет. Когда я была в России в последний раз, в мае 2018, хотела встретиться с ним, но он был не в Санкт-Петербурге. Сева Гаккель (музыкант классического состава группы «Аквариум» – ИА «Диалог») позвонил ему на телефон, и мы говорили. Я сказала ему: «Костя, ты знаешь, ты всегда будешь в моём сердце. Ты очень важен для моей жизни, я никогда не смогу забыть тебя». И он сказал мне то же самое. В этот раз я также хотела с ним встретиться – но он опять не в Петербурге.
Об идее издать Red Wave-2
Я не делаю музыку последние 20 лет, кроме продюсирования песен моей дочери. Она пишет много музыки, она очень умная и талантливая певица, сама сочиняет тексты.
Сегодня совсем другой мир, не такой, как 30 лет назад, есть интернет. Когда я сделала Red Wave, в Америке никто не мог сам найти русской рок. Ты не мог просто напечатать в компьютере «русский рок» и посмотреть, что выпадет. Всё было закрыто между нашими странами. А сегодня всё через компьютер, но я не понимаю вот этого бизнеса. Ты должен много думать про подписчиков, про инстаграм. Это немного для меня странно – сумасшедшие дороги создания музыки.
Не думаю, что сейчас чем-то могу помочь молодой российской группе. Но могу сказать, что музыка и рок – это жизнь, это энергия, это кровь. Поэтому любой молодой человек или старый, кто делает музыку – давай, делай-делай-делай. Музыка – это всегда хорошее дело.
О контакте со старыми друзьями
До позапрошлого года я не видела никого 12-15 лет. Когда я уехала из России не было интернета, но один или два раза в год я получала звонки по телефону от Севы Гаккеля или Саши Липницкого (журналист, историк рока, бывший музыкант группы «Звуки Му» – ИА «Диалог»). Они звонили, чтобы сказать, кто из моих друзей умер. Я начала бояться брать трубку. Потому что – а кто сейчас? Поэтому много лет я ни с кем не говорила.
А сейчас есть «Фейсбук». Все русские на «Фейсбуке» – я могу найти Бориса, найти Севу. Сейчас у меня опять есть контакт со многими людьми.
Посмотреть эту публикацию в Instagram
О Викторе Цое
У меня много воспоминаний о Викторе. Я думаю, из моих друзей здесь — он был самый близкий, всегда был рядом. Я и Виктор очень любили «делать много спать» – только Виктор на тусовке мог сказать «пока» и пойти спать. И я тоже.
Характер Виктора был близок мне и близок западному человеку. Многие мои русские друзья живут только сегодняшним днём. Они думают только о сегодня. Вот две бутылки водки – их мы будем пить. Полагаю, это плохо думать только об этом моменте. Американец совсем другой – он думает только о будущем. Он работает как сумасшедший для того, чтобы у него были деньги. Чтобы, когда он будет старый, у него было всё.
Виктор любил мечтать, любил строить планы. Поэтому мы с ним часто говорили, что будем делать потом, где ещё хотим побывать. Мы всё время фантазировали.
Виктор приехал в Америку – он очень хотел попасть в Диснейленд. Недавно я смотрела фото с той поездки и вспомнила, как он катался на карусели – он сел на лошадь, а я сделала фото. Рядом было очень много детей, 7-8 лет. Они всё время смеялись, и Виктор тоже смеялся-смеялся, как будто ему тоже восемь лет. Это было прекрасно.
О котельной «Камчатка»
Вчера я была в «Камчатке» (котельная, где в советское время работали Виктор Цой, Александр Башлачёв и некоторые другие герои рока; сейчас на её месте клуб памяти Цоя – ИА «Диалог»). Для меня это было грустно, потому что в последний раз я была там с Виктором, делала фотографии, как он работает. И было немножко трудно из-за тех воспоминаний.
Но я рада, что отовсюду смотрят очень много лиц Виктора и Саши Башлачёва. Это были очень специальные люди, мы должны помнить их.
О главных песнях
Вчера было интервью, попросили назвать важные песни для меня. Первой я назвала «Рок-н-ролл мёртв» Гребенщикова. Это просто очень сильная песня. Я хочу сделать новую её версию, чтобы были Сукачёв, Кинчев, Шевчук – все. Сделать хороший рок-вариант того, что рок-н-ролл мёртв, но мы ещё нет.
Очень много песен «Кино» важны для меня. Но я помню, как в 1984-м на концерте услышала песню «Транквилизатор». Вот это медленное начало, эти гитара и барабаны – как наркотик. Когда Цой такой сильный стоит и поёт низким голосом – это как галлюцинация, погружало в транс.
Ещё я думаю о песне Алисы «Мы вместе», потому что эта первая из рок-групп того времени, похожая на Queen. Они играют песню, а потом всё, музыка стоп, кроме барабанщика, и Кинчев поёт: «Мы вместе». Это был очень сильный момент.
О гениальности
Я думаю, что Гребенщиков знал, что в нём есть что-то специальное. А Курёхин уж совсем знал, что он – гений. Это не из-за эго – просто они знали это. Но Виктор никогда не понимал, почему людям нравилась его музыка. Он очень часто говорил: «Как это интересно, все любят мои песни». Из-за характера, я думаю, публика чувствовала, что он – один из них, один из простых ребят. В отличие от своих друзей он не ощущал себя божеством, хотя на самом деле, конечно, был им.
Виктор говорил, что каждый человек – клетка внутри. И каждый человек должен найти способ вырваться из этой клетки. Много писали о том, что его песня «Перемен!» – о политике. Но это не так, это о том, что внутри. Мы все сидим здесь, мы почти весёлые, но у нас всех есть тёмное место внутри, в котором мы не понимаем жизнь, не понимаем, зачем «я» здесь, на этой земле. Это то, о чём говорил Виктор.
О политике
Сейчас политика между Россией и Америкой неважна для отношений людей, потому что есть интернет. То, что сейчас известно в Америке о России – это русские видео на «Ютубе». Американцев удивляет, как люди смотрят на происшествия – машины переворачиваются, животные погибают. А русские люди не плачут, ничего не делают, они просто стоят. Для американцев это просто шок – какие русские сильные! Потому что в Америке люди будут кричать, звать полицию, подавать в суд, потому что в Америке всё связано с судами, исками. А русские понимают, что иногда нехорошие вещи случаются. Русские люди – очень сильные люди.
О дочери
Когда дочь помогала мне писать книгу, она захотела посмотреть снятые видео, чтобы понимать, как Виктор или Сергей Курёхин двигаются, как они говорят. Я дала их ей. Мэдисон смотрела на Курёхина и очень много смотрела на Виктора. Помню, в один день она проснулась и стала плакать, плакать. Я сказала: «Мэдисон, что случилось?» А она в ответ: «Мне так грустно, что я никогда не смогу встретиться с Виктором или Сергеем». И я поняла это.
Мэдисон дополнила рассказ матери: «Я в России третий раз. Всякий раз, когда приезжаю сюда, чувствую, что приезжаю домой. Когда мы растём, мамы рассказывают нам сказки. А мне мама вместо сказок рассказывала о своих путешествиях в Россию. Я слушаю эти песни, слушаю эту музыку, и делюсь этим со своими сверстниками, друзьями. Так что эта музыка по-прежнему важна».
Александр Липницкий: Книга Джоанны – в пятёрке лучших книг о русском роке
На презентации книги нам удалось «поймать» Александра Липницкого. Экс-музыкант «Звуков Му» уже начал читать «Стингрей в стране чудес» и поделился впечатлениями.
Если говорить беспристрастно, книга действительно интересна? Или это обычное дело – уже немолодой человек пишет воспоминания, потом находит возможность их издать…
С моей точки зрения, любая жизнь интересна. А жизнь человека, который придумал что-то такое оригинальное, как Джоанна, интересна вдвойне. Поэтому вполне логично, что есть потребность в такой книге. И вот мы видим, сколько людей выстроилось в очередь, чтобы её подписать. Уже все книги разошлись, даже не купить.
Я прочёл 200 первых страниц, мне очень понравилось. Насколько я понимаю, роль сыграло два фактора. То, что молодой человек переписал воспоминания своей мамы с таким своим молодым темпераментом — это пошло на пользу книге. Плюс очень хороший перевод Александра Кана, который во всё это был вовлечён, и ещё здесь точные немногословные комментарии.
Какие книги из написанных русскими рокерами вы бы внесли в категорию «маст рид»? И как вам кажется, мемуары Стингрей на одном с ними уровне?
Книгу Джоанны я бы внёс даже в первую пятёрку. Сами лидеры русского рока книг о себе пока не написали. Ни Мамонов, ни Кинчев, ни Гребенщиков. У последнего есть очень интересная серия расшифровок его радиопередачи (на основе радиопрограммы «Аэростат», которую БГ ведёт с 2005 года, выпущено четыре книги – ИА «Диалог»). Мне кажется, следует переиздать интересную и ныне забытую книгу Ольги Сагаревой «Аквариум 72-92». Она очень-очень живо написана. Книга Троицкого Back in the USSR для своего времени была важной вехой – это 1987 год. Было бы неплохо, если бы он её, может быть, переписал, обновил, освежил.
Владимир Рекшан: «Тут дюжина Достоевских гниёт от тоски – а так нам и надо»
С несколько меньшей симпатией и не без иронии о «Стингрей в стране чудес» отозвался один из первых ленинградских рокеров, фронтмен основанной им в 1969 году группы «Санкт-Петербург» Владимир Рекшан. На своей странице «ВКонтакте» он сделал следующую запись:
«Прочитал книгу Д. Стингрей. Жанр: голливудская мелодрама со счастливым концом. Молодая американка оказывается в СССР, где сплошное КГБ и мрачные люди. Но есть несколько просветлённых. Она начинает с ними дружить и дарить всякие кеды, затем гитары. С некоторыми входит в телесный контакт. Но КГБ-КГБ пытается помешать любви. Однако, любовь оказывается сильнее. В конце книги объёмное описание свадьбы… Умеют америкосы себя продать. Тут, возможно, дюжина достоевских гниет от тоски, а у америкосски информационные ленты, пятизвёздные отели, кормление аборигенов пирожками, фотографирования и куча СМИ… Короче, снимет она сериал или кино. А нам так и надо, если ничего не соображаем и свои таланты [губим]», – подытожил Рекшан.
А вот лидера «Машины Времени» Андрея Макаревича книга привела в полнейшее негодование, о чём он сообщил в своём аккаунте в «Фейсбуке»:
«Ещё бывает так: читаешь какую-нибудь «документальную» книгу о событиях, непосредственно в которых не участвовал, и, в общем, принимаешь всё за чистую монету. Потом вдруг натыкаешься на эпизод с твоим участием, и по количеству ахинеи и вранья на одной странице понимаешь, что и всё остальное в книге видимо такой же степени достоверности. Я о книге одной американской дамы про питерский рок-клуб 80-х. Пару дней назад презентована в Москве с большой помпой.
P.S. Я понимаю, что девичья память может подводить, но люди-то ещё живы! Напиши, позвони, спроси! Или идея важнее? В общем, ставим крестик на девушке. P.P.S. Надеюсь, кто-нибудь ей это переведёт. У меня общаться нет ни малейшего желания. Пропало», – написал Макаревич.
В комментариях к посту «машинист» добавил, что Стингрей «придумала себе образ бесстрашных богоподобных борцов с КГБ в виде питерских рокеров — на фоне всех остальных. И подгоняет под эту идею всё и любыми методами».
Сетевые комментаторы стали спорить с Макаревичем – каждый видит то время по-своему. Но даже если книга Стингрей больше похожа на роман «по мотивам», чем на историческую хронику – это не делает её однозначно плохой или хорошей. Вопрос в том, что кому-то интереснее строгое, почти научное изложение истории, а кому-то — художественная «беллетризация».
Подготовил Глеб Колондо / ИА «Диалог»
