«Хиджаб – нормальная одежда для любой женщины»: истории петербургских мусульманок

К международному дню хиджаба 1 февраля корреспондент «Диалога» побеседовал с двумя мусульманками из Петербурга. Узнал о том, как сегодня в городе относятся к женщинам в нетипичном для европейского глаза закрытом одеянии, почему петербурженки в сознательном возрасте принимают ислам, и что об этом думают их родители. А ещё о феминизме, нравственности, и о том, как это — быть правильной мусульманкой, если ты мастер спорта по вольной борьбе.

О вере

Анастасия Аджибаде:

— Я выросла в Нижнем Тагиле, потом уехала в Петербург учиться. Это было 11 лет назад. Поступила на Восточный факультет, кафедра африканистики. Я специалист по восточной Африке. Преподаю на своей родной кафедре суахили, ещё преподаю детям английский как репетитор.

Камалия Милокумова:

— Я выросла и живу в Петербурге. У меня была своя линия одежды, она не закрыта, но сейчас я в декрете и не веду активную деятельность в этой сфере. В свободное время учусь на курсах и помогаю мужу с бизнесом.

Анастасия Аджибаде:

— Я так одеваюсь не с рождения – прошло лет восемь, как приняла ислам. Пришла через мужа, он сам из Нигерии, учился здесь. Сначала, когда мы познакомились, он говорил, что мусульманин, но ничего для этого не делает, религия для него была неважна. Мы сыграли обычную свадьбу.

А потом прошло какое-то время, у него сменилось мироощущение, он начал всё соблюдать. А для мусульманина, по правилам, нужно, чтобы жена была или христианкой, или мусульманкой – верующей в единого бога. Он мне поставил условие, сказал: надо – иначе придётся развестись. Я стала думать. Христианкой я не была, у меня не религиозная семья, поэтому стала изучать ислам. Через некоторое время поняла, что в нём нет ничего такого, что противоречит моим мыслям. И я приняла ислам, и сейчас очень довольна, что так получилось. Какой-то смысл в жизни появился.

Друзья и родственники к этому нормально отнеслись, с мамой тоже было просто. Когда я приняла ислам, я была далеко от неё. И когда она приехала в гости, я встретила маму такая вот странная. Говорю: вот так вот, я приняла ислам. Она отреагировала спокойно: наверное, подумала, что это пройдёт, как многие другие вещи проходили – например, в юношеском возрасте я панком была, ходила с зелёными волосами, в разодранной одежде. Но здесь это не прошло, а потом она привыкла. Правда, до сих пор она периодически говорит что-нибудь вроде: «Зачем тебе это? Ходишь, как бабушка, волосы закрываешь свои красивые». Но в некоторых семьях к этому вообще относятся очень негативно – либо оденься нормально, либо ты мне не дочь. А у меня мама разумный человек, она понимает, что это мой выбор, старается это принять.

Камалия Милокумова:

— Ислам я приняла лет 12 назад, а хиджаб надела, наверное, ещё раньше. Это не было связано с замужеством и чем-то таким, я просто пришла к этому сама. Мой отец атеист, а мать христианка – она погибла, когда мне было 15 лет, и это стало поводом задуматься о жизни. Естественно, я сразу не побежала и не приняла ислам. К этому я шла очень долго.

Об одежде

Анастасия Аджибаде:

— Я не ношу традиционную восточную одежду. У меня подруга живёт в Сирии, там все ходят в чёрном – вот это, например, традиционно. А я просто подбираю одежду в любом стиле: главное, чтобы она соответствовала правилам ислама. Нужно полностью закрывать все части тела, кроме лица, кистей рук и стоп. Одежда не может быть обтягивающей или прозрачной – она должна полностью скрывать силуэт. В остальном каждый одевается, как привык – кто-то более ярко, кто-то менее.

Камалия Милокумова:

— Вообще, хиджаб бывает очень разным, по стилю и направлению. Допустим, моя сводная сестра, она мастер спорта по вольной борьбе, приняла ислам. В жизни она никогда не ходила в юбках и платьях – и она сейчас в них не ходит, она избрала для себя спортивный стиль: шаровары, толстовки, длинные спортивные туники, кроссовки. Всегда можно подобрать хиджаб, в котором будет удобно.

Анастасия Аджибаде:

— По правилам, я могу ходить и без платка, но при женщинах, при муже, брате или отце, при детях. Но если есть посторонний мужчина, то я не могу уже снять платок. Сестра, которая считает, что религия – это всё чушь, говорит: «Ты что думаешь, если мой муж увидит твои волосы, он в обморок, что ли, упадёт от твоей красоты?» (смеётся) Я говорю: «Да не упадёт, просто мне так лучше». Ведь и на Руси раньше тоже носили платки, волосы закрывали. Мне кажется, сегодня многие начинают возвращаться к этим истокам.

Камалия Милокумова:

— Если возьмёте любую религию или национальность и посмотрите, в чём женщина там была буквально до недавних пор, поймёте, что везде она ходила в закрытом, покрывала голову – это были длинные платья, рукава. Это не может, наверное, не навести на мысль, что для любой женщины, не только мусульманки, это нормальная одежда. Когда я слышу, что хиджаб – чуждая нам одежда, у меня это вызывает возмущение. Как она может быть чуждой? У меня сохранилось платье прабабушки, и оно выглядит так, что закрыто всё – я в нём даже ходила по деревне летом. Это наша национальная русская одежда: белая рубашка, вышитая крестиком, сарафан, платок – и всё закрыто. Никто же не говорит, что вы должны надеть чёрную паранджу.

Хиджаб – это не просто какой-то предмет гардероба. Это слово переводится как «преграда» или «защита». Он защищает женщину, защищает её нравственность. Когда ты скромно одет, ты не вызываешь в ком-либо чувство похоти. Люди же разные. Зачем соблазнять чужих мужчин, для чего это нужно? Даже если у тебя нет таких намерений, так всё равно происходит: человек на тебя смотрит, у него же есть глаза. В этом нет нужды и блага. Если бы все женщины ходили закрытыми, не разрушались бы так часто семьи, не было бы такой аморальности в обществе. Есть ты личность, и тебя воспринимают так, а не по твоим физиологическим признакам.

В открытой одежде нет ничего хорошего, с какой стороны не посмотри. Начиная с того, когда друг на друга смотрят и сравнивают, у кого где и что больше или меньше. Женщины, которые вечно собой недовольны, соблазняют чужих мужей или слабых мужчин, которые падки на соблазн.

Половину своей жизни я ходила в открытой одежде – это был, скажем так, навязанный образ нормальности. Сейчас я, конечно, понимаю, что это очень ненормально. Из-за этого даже психологически женщина перестаёт быть интересной – вокруг везде это «мясо». Женщина стала как товар, и везде — например, в рекламе — её образ используют. Вообще, это очень обширная и сложная тема. Но тот, кто закрыт – он ценен, защищён. Может быть, это не очень уместное сравнение, но вы какую конфетку бы выбрали – которая в обёртке или которая без неё лежит?

Я никого не осуждаю: что вот, мол, вы, такие-сякие, одеваетесь не так – я понимаю, что человек в этом родился, другого не видел и не знает, я сама так родилась. Но полагаю, что нужно менять взгляды, стараться стать лучше, чем мы есть.

Об отношении людей

Анастасия Аджибаде:

— В Петербурге хорошо потому, что никому ничего не важно (смеётся). Кто как хочет, тот так и одевается. Бывает, конечно, негатив, но он от людей таких… «сильно умных». Одно время я работала в детском центре, преподавала английский язык. Все относились спокойно – у руководителя, который взял меня на работу, не было с этим никаких проблем, у родителей учеников тоже. Но там трудилась одна женщина, которая мне лично об этом никогда не говорила, но постоянно до руководителя доносила своё недовольство: «Как же так, у нас же тут светское общество, почему она так ходит, что это такое?» Очень сильно она почему-то возмущалась и при этом всё время говорила, что у неё два высших образования, кичилась как бы этим. Я считаю, что если человек образован, он первым делом смотрит на то, какой я специалист, а не на одежду.

Камалия Милокумова:

— Была ситуация – я вернулась из отпуска, отдохнувшая, загорелая. Тёмная кожа, белый платок, еду на работу в маршрутке. На остановке заходит женщина и начинает выговаривать: «Вот они, террористы, сюда приезжают, с нами в маршрутках едут, что ты так разоделась, езжай к себе на родину, там так и ходи, а сейчас ты в России». Я сидела-сидела, потом терпение кончилось, и я говорю: «Женщина, во-первых, я у себя дома и ехать мне некуда, во-вторых, скорее всего, это вы сюда приехали, потому что у нас таких некультурных и невоспитанных людей здесь просто нет». Тогда она наговорила ещё кучу гадостей, обозвала меня, этим дело и закончилось.

Бывало, что мне говорили: «Что, думаешь, по-русски научилась говорить, русской, что ли, стала?». С одной стороны, это смешно, а с другой – не очень, потому что это же ненормально – такое отношение людей. Не понимаю, кого может задеть моя одежда. Я же не хожу по улице и не указываю всем, в чём им ходить. Я считаю, что одежда – это добровольный выбор каждого человека. Она не должна, конечно, нарушать чьих-то прав – например, когда женщина почти голая, и детям смотреть в её сторону нельзя. Но чем может помешать скромная одежда?

Анастасия Аджибаде:

— Ещё у меня был случай: во время студенчества я пыталась устроиться на работу в колл-центр. Взяли, пришла, а мне говорят: «А вы так будете ходить на работу?». Я говорю: «Ну да». «Но у нас же дресс-код». «А какой дресс-код?». «Чёрный низ, белый верх». «Ну давайте я буду надевать снизу чёрную юбку, а сверху белую блузку и белый платок. Или чёрный – как лучше?» Они говорят: «Нет, так не пойдёт». Я говорю: «Ну ладно, тогда я не буду у вас работать». Но такое редко бывает.

Камалия Милокумова:

— После того, как я надела хиджаб, работу искала, наверное, полгода. Конечно, напрямую никто не говорил, что не возьмут из-за такой одежды. Говорили «мы вам перезвоним» – и не звонили. Причём было всё равно, какой у меня опыт работы – просто для многих это неприемлемо, но вслух об этом не могли сказать. Потом я нашла работу, стала продавцом. Было много возмущений среди тех, кто уже работал, но начальник сказал: «Она будет тут работать», и все смирились. Потом, когда сотрудники поняли, что я нормальный человек и хороший работник, всё стало хорошо. Постепенно я перешла на должность администратора.

Анастасия Аджибаде:

— В маленьких городах по-другому. Там на тебя смотрят, как ты одет. Я хожу по Тагилу, когда туда приезжаю в гости, и люди присматриваются, удивляются. Многие почему-то называют меня цыганкой. Но в Тагиле просто почти нет мусульман, им непонятно, кто может так одеваться и зачем.

Камалия Милокумова:

— Когда я приезжаю на юг страны, там гораздо острее дело обстоит. Люди в купальниках по городу ходят, и для них хиджаб очень странно смотрится. Особенно мусульманский купальник – сейчас уже чуть-чуть привыкли, а раньше закрытых купальников почти не было и очень неудобно было, потому что чуть ли ни пальцем на тебя показывали.

О правах женщин и феминизме

Анастасия Аджибаде:

— Что касается прав женщин – например, в Пакистане с их правами всё очень плохо. Когда я слышу новости о том, что там происходит, мне самой хочется с этим что-то сделать. Потому что они там живут не по религии, а по традициям. Там у женщин всё идёт не из головы, а из традиций – они знают, что так должно быть, но им этого не хочется искренне, из души. Просто так надо – и всё. А зачем надо, они не понимают и не чувствуют сердцем. Поэтому, я считаю, что феминистки говорят правильно – не должно быть полных запретов.

Камалия Милокумова:

— В исламе не должно быть принуждения. Если кто-то носит платок, но делает это не ради Всевышнего, а потому что его заставили – это лицемерие.

Анастасия Аджибаде:

— Если дочь в детстве видит, что мама так одета и чувствует себя хорошо, не чувствует себя угнетённой, то и она будет думать, что это хорошо. А если дочь видит, что мама страдает, что она ругается – опять этот платок! – то она будет думать: «Бедная мама. Я никогда в жизни не надену это». Должно быть понимание, что, если хочешь, ты можешь одеваться, как пожелаешь. Вообще в исламе есть пять основных строгих правил, к которым не относится ношение платка. Да, это грех, но это не значит, что ты не мусульманин. Мне кажется, самое важное – давать людям как можно больше знаний: и общих, и религиозных. В Пакистане или у нас – в Чечне, в Дагестане – почему всё не очень хорошо в этом смысле получается? Потому что людям не хватает знаний. Отсюда все проблемы.

Камалия Милокумова:

— К феминизму у меня, конечно, особое отношение (смеётся). Я за права женщин, но в том смысле, что права нельзя нарушать. Почему нам запрещают носить хиджаб в каких-то государственных учреждениях? Это ведь свобода воли человека. Запрещают хиджаб в школах – почему? Девочка может надеть ту же самую форму, но с более длинной юбкой и платком – кому мешает её платок на голове? Я считаю, что это ущемление прав. Наши дети вынуждены находиться на домашнем обучении – чтобы сохранить свою духовную культуру, чтобы сохранить веру, они вынуждены отказаться от общественного образования.

Хорошо бы нам разрешали открывать школы, где дети могут спокойно исповедовать свою религию – отдельные классы для девочек и мальчиков, чтобы дети могли ходить, как им нужно, помолиться, когда им нужно, чтобы с этим не было проблем. Это было бы самое лучшее решение. Или хотя бы не запрещали в школах хиджаб, не навязывали своё.

Анастасия Аджибаде:

— Мне кажется, задача феминисток не в том, чтобы сдирать платок, а в том, чтобы спросить – ты как, нормально себя чувствуешь? Если спросить меня, я скажу, что всё отлично, даже лучше, чем раньше. Мне комфортно, на меня никто не пялится. А у людей в Петербурге, по себе знаю, появляется даже какое-то дополнительное уважение. Значит, тогда всё окей.

Подготовил Глеб Колондо / ИА «Диалог»