Я видел «Лето» (а вы ещё нет): корреспондент «Диалога» о премьере

Есть такая интересная особенность у текстов Шекспира: когда ими начитаешься, потом тянет все мысли выражать его слогом, даже самые каждодневные. «Спасибо вам, о, милая жена! За то, что изготовили мне завтрак. Однако на работу я спешу. Чтоб делом заниматься таковым, что стерпит отлагательства едва ли. А именно статьи слагать, поскольку, не платят мне, увы, здесь за сонеты…» И так, пока не отпустит.

С «Летом» Серебренникова похожая история. После него хочется вести себя небрежно, как звезда рок-н-ролла и одновременно немного по-бунтарски и по-панковски (в советском прочтении слова «панк»). И повествовать в духе стихов Майка или Цоя. Например:

«Я вышел из дома утром. И пошёл смотреть кино. Глупое или мудрое – мне, в общем, всё равно. Это будут странные гости. На экране мои друзья. Они пьют портвейн, но не играют в кости. А вот на экране я».

Это в манере Майка, конечно, блюзово, растягивая слова. А вот Цой:

«Я подхожу к «Авроре», вижу много юных рож. А вот афиша, там кореец, на меня он не похож. Я смотрю, как постарели мои старые друзья. И они все тоже смотрят – но не узнают меня. Оу, мама-мама, оу-оу-оу-оу-оу-о!»

Конечно, не в стиле «Звезды по имени солнце», а раннего Цоя времён «Гарина и Гиперболоидов», каким он показан в фильме, и каким сегодня его мало помнят. Кто-то, наверное, может подумать, что, когда Цой и Рыбин выходят на сцену в жабо, это «режиссёрская вольность» и всё в таком духе. Но Google не даст соврать, что так оно всё когда-то и было.

Итак, 5 июня, вечер, «Аврора». Старых друзей действительно собралось много – прямо настоящая встреча однополчан. Седовласые рок-клубовцы обнимаются, делают фотографии, жизнерадостно передают из уст в уста вопрос «где Петрович?». Имеется в виду Александр Петрович Донских фон Романов, с которым мы недавно гуляли по «майковским» местам. Донских опаздывает.

Подойду пока к Ише – Игорю Петровскому, которого Майк называл «совесть Зоопарка», а ещё сочинил с ним в соавторстве «Blues De Moscou #1». Кстати, решение о создании «Зоопарка» было принято дома у Иши. В общем, интересная фигура.

— Я пришёл с хорошим настроением – серьёзно говорит Иша. – Я слышал уже много хорошего об этом фильме. У меня есть основания надеяться, что это действительно будет очень интересное, достойное кино. Чего я не жду – это достоверности в изложении событий, фотографической какой-то пунктуальности. Этого там не будет и, честно говоря, не очень-то и хотелось бы. Мне гораздо интереснее сейчас познакомиться с авторским видением, как это актёры всё себе представляют, как те дни выглядят из сегодняшнего времени.

— Спасибо. С праздником вас!
— И вас также, – остроумно замечает Иша.

Тут, наконец, прибывает «Петрович» и приступает к пожатию бесчисленных рук. Тут же лезу к нему с вопросом: чего он ждёт от «Лета»? Не гадостей ли?

— Заранее только идиоты формируют своё представление, мне кажется, – эмоционально реагирует Донских. – Как можно судить о том, чего ты не видел? Я не имею в виду, конечно, вы понимаете, кого. Я знаю, что Борис (В феврале Борис Гребенщиков резко негативно высказался о создателях фильма «Лето» и самой картине – ИА «Диалог) читал первый вариант сценария, первого режиссёра, а Серебренников четвёртый режиссёр, а сценарий сотый, наверное, уже. Так что вот.

С ветеранами побеседовали, побеспокоим молодых «селебритиз». Вот стоит с роскошной барышней актёр Алексей Фролов, известный в театральных кругах как Макбет с Новой сцены Александринки. В «Лете» Фролов сыграл небольшую роль рокера в рок-клубовском туалете.

— Я вот, например, ушёл из театра для того, чтобы два дня провести за этим делом, – сразу же делится Фролов. – Когда я пришёл в первый день на съёмки, там было 150, по-моему, или даже больше человек массовки. И я никогда не видел, чтобы такое количество людей молчало. И не потому, что им сказали молчать. Они молчали, потому что какое-то дело ваялось общее. Мне это нравится.

— Но сейчас вы в театр вернулись? Всё хорошо?
— Новый театр. Конно-драматический театр. Приходите на спектакль «Гулливер».

Как вас бросает, однако, думаю, от Макбета через туалет рок-клуба к Гулливеру. Но не говорю, конечно, иду дальше, в зрительный зал – пора расспросить рядовую публику.

Крепитесь, люди, скоро «Лето»: фильм Кирилла Серебренникова о Цое и Майке

В первом ряду гордо скучает девушка в тёмных очках а-ля Майк Науменко.

— Как вас зовут?
— Майк.
— Майя?
— Нет. Майк.
— Майк, вот сейчас мы будем смотреть фильм про вас…
— Да, про меня.
— Это был не вопрос.
— Но я ответил!
— Чего вы ждёте от фильма, Майк?
— Себя.
— А Цоя?
— И Витю. Мы с ним братаны.

Некоторое время общаюсь с юным Майком, делаю его-её фотку на фоне заполняющегося зала. Но тут замечаю позади Алексея Вишню, музыканта и звукорежиссёра и лезу к нему через ряды.

Вишня записывал несколько альбомов Цоя и сольник главного ленинградского панка Андрея «Свина» Панова (название которого, к сожалению, нельзя упоминать в печати по соображениям нравственности). Да и сам он сочинил много интересного. Но сейчас передо мной уютный дяденька в простой куртке, который не транслирует вокруг себя ничего эстетско-элитарного. Это классно.

— Алексей Фёдорович, почему решили прийти на «Лето» в самый первый день?
— Надо как можно быстрее быть в курсе, потому что все спрашивают, а я ничего не знаю.
— Чего ждёте от фильма?
— Только радости.

Тут в зале тушат свет, и начинается радость. На сцену выводят съёмочную группу «Лета», а вернее ту её часть, что обитает в Питере (и не находится под домашним арестом). Слово берёт президент Николай Михайлов, президент ленинградского рок-клуба:

— Как говорилось в мои старые советские времена, фильмов я этих не смотрел, книгов этих не читал. Но не одобряю! Хе-хе. В прошлом году, оказавшись на съёмочной площадке, на острове Кронштадт, я с некоторым изумлением, хорошим изумлением, увидел, что, чёрт, люди работают хорошо. То есть, достали где-то аутентичные кресла, которые были примерно на Рубинштейна, 13 (Адрес рок-клуба; теперь там театр «Зазеркалье» – ИА «Диалог»). Примерно похожая аппаратура из тех годов. Более того, микрофон МД-82, который уже невозможно найти! Воссоздали условный туалет рок-клубовский. Который, правда, не работал, но в «кине» он, видимо, работает. И меня это поразило. И сам режиссёр меня поразил своей доброжелательностью и внимательным отношением к происходящему. Ему отдельное спасибо. Спасибо группе художников, декораторов, операторов и так далее, которые действительно очень внимательно отнеслись к этой истории. Что там конкретно в кино – я думаю, что это некоторая мечта, некая нереальность. Не нужно, я думаю, смотреть на это с точки зрения конкретики, фактов, которые были у нас, или не были у нас. Во всяком случае, в прошлом году мне понравилось. Поэтому я поздравляю вас всех с тем, что сегодня здесь произойдёт. И поздравляю всех участников этого события. Ура!

Ура-ура. Смотрим кино…

…Когда в зале зажгли свет, кто-то вяло воскликнул «Свободу Кириллу Серебренникову!» Видимо, подготовлено было заранее и выдано на автомоторе. Потому что «Лето» было совсем не про то и к политическим акциям и ассоциациям (почти) не располагало. Приставать я больше ни к кому не стал – и неудобно лезть диктофоном в душу после винной чаши катарсиса, да и самому как-то помолчать хочется. «Бурные продолжительные овации», – запишем как коллективный отзыв. Да, конечно, тусовка есть тусовка: своих чествовали же. И тем не менее.

Буду долго вспоминать. И как белый свет лёг на спящего на белой постели в белой зоо-футболке Майка. И как Рома Зверь вдруг оказался органичен и верен персонажу – не по форме (они очень разные), но по какому-то коренному смысловому существу. И как некий собирательный образ безымянного панка вдруг возрос до советского святого, который ушёл куда-то в летнюю вечность через киноэкран. И как Майк метался между образами западных рок-звёзд, как бы задавливаемый ими (бедный, бедный Майк). И как даты жизни-смерти, непреложные для байопиков о днях минувших, либо исчезали в белом свету, либо изгонялись сигаретным дымом – две разных категории, разных способа уйти в вечность: или вознестись, став почти полубогом, или просто, плюнув на всё, пойти и покурить. И «не похож» и «этого не было». И много чего ещё. Кто захочет, тот посмотри сам. Кто не захочет, тот Борис Гребенщиков.

Иду домой и, на всякий случай, для красоты, напеваю: «Рок-н-ролл dead, а может не dead. Я видел «Лето, а вы ещё нет». Спасибо за такое «Лето». И всё-таки, да. Свобо…

Подготовил Глеб Колондо / ИА «Диалог»