Диалоги об экономике: Ситуация сложная, но Япония 20 лет как-то жила и развивалась в условиях кризиса…

В ежемесячном «экономическом клубе» Агентства бизнес-новостей обсудили текущее состояние экономики Петербурга и всей России – и, что наиболее важно для всех нас, перспективы экономического развития. У экспертов, участвующих в заседании, были, как передаёт корреспондент ИА «Диалог», различные мнения на этот счёт, но никто из них не видит в будущем неизбежной катастрофы. Ситуация представляется им сложной, но вполне пригодной и для развития отдельных отраслей, и для осуществления неожиданных и интересных манёвров.

2015 год подходит к концу: он был для нас непростым в экономическом плане. В каком состоянии петербургская экономика подходит к новому году?

Даниил Старковский, директор Центра развития и поддержки предпринимательства: Итоги ещё будут подводиться и полная статистическая информация появится к концу января. В частности, она будет передана в комитет по статистике. Можно сказать, что ситуация в экономике очень сильно зависит от конкретных отраслей: в некоторых есть, безусловно, отрицательная динамика, в некоторых – положительная. Поскольку в Санкт-Петербурге находится порт, а сам город является внешнеторговым центром нашей страны, через который осуществляется значительная часть такой деятельности, отрасли, так или иначе связанные с экспортом (особенно – сырьевым), находятся в достаточно стабильном состоянии, и нельзя сказать, что они испытывают сложности. По крайней мере, баланс, о котором они отчитываются, положительный. Город последовательно занимается развитием промышленных отраслей – поэтому, несмотря на все имеющиеся в экономике сложности, промышленность настроена достаточно оптимистично. Мы достаточно часто проводим различные практические мероприятия для промышленников, помогаем им искать контакты поставщиков, финансирование, а поставщикам – находить заказчиков. Нам говорят, что чувствуют внимание к этой отрасли и в целом эта часть экономики находится в достаточно хорошей форме.

Есть, конечно, и сферы, которые испытывают беспокойство – например, торговля. В 2016 году, как известно, в регулировании этого сектора наступят изменения, которые вообще-то направлены на упорядочивание работы. Мы надеемся, что когда пройдёт некое удивление тем, какие нововведения произошли, когда предприниматели поймут, как работать по новым правилам, эти изменения будут восприниматься положительно – но напряжённость в сфере торговли есть, и деятельность государственных органов направлена на то, чтобы разъяснить ситуацию и получить обратную связь.

Если отзывы будут достаточно негативными и критическими, то изменения, безусловно, можно будет смягчить. В итоге я бы сказал, что есть и положительные, и отрицательные моменты; в любом случае, я не устаю призывать предпринимателей и другие действующие силы нашего общества решать возникающие проблемы путём диалога, потому что волшебных пилюль здесь нет. Решения лучше принимать, посоветовавшись «всем миром»: для этого нужно использовать общественные организации, которые занимают очень активную позицию и доносят мнение большинства до тех, кто принимает решение. В этой связке «общество – власть» обязательно нужно занимать активную позицию – тогда и экономика развиваться будет гораздо лучше.

Российские власти говорят, что дно кризиса пройдено. Как можно оценить экономическую ситуацию в Петербурге?

Александр Ходачек, президент НИУ ВШЭ в Санкт-Петербурге: Я думаю, что экономическая ситуация не такая уж радужная – даже ожидаемое исполнение по индексу промышленного производства у нас третий год подряд находится на уровне 92-94 процента от показателей предыдущего года. То есть в совокупности мы уже более чем на 25 процентов снизили уровень промышленного производства. Уменьшается и уровень вложений в основной капитал, иностранных инвестиций – и если рассмотреть индексы производства по отраслям, то практически по всем позициям они находятся в промежутке от 83 до 91 процента. Это говорит нам, что экономика – не городская, а всей страны – находится в достаточно тяжёлой ситуации. Я бы даже не говорил о внешнеторговой деятельности, потому что объёмы перевалки грузов в Большом порту Санкт-Петербурга уменьшились на 19 процентов по отношению к прошлому году. Это тоже свидетельствует о том, что сокращение объёмов перевалки грузов затронуло и внешнеэкономическую функцию, которой всегда славился Петербург. И если сравнить это ещё и с уровнем индекса потребительских цен, то стабильной окажется ситуация только в выполнении оборонного заказа и в производстве, хранении и переработке продукции агропромышленного комплекса. Это два направления, на которое повлияли программы импортозамещения, меры по поддержке отечественного товаропроизводителя, субсидии для сельского хозяйства, снижение ставок по кредитам на ГСМ и посевной материал… Вот то, что государство обещало – и эти обещания оно выполнило. Если же говорить о прогнозе, то он неутешителен, потому что мы вроде бы аутсайдеры с точки зрения мировой экономики, но для развития нужны инвестиции. Для них, в свою очередь, требуются реформы, но они у нас не всегда благополучно осуществляются. Могу привести пример с повсеместным введением платы за проезд большегрузных автомобилей: вместо того, чтобы выделить пилотные регионы, а в них – отдельные ограниченные участки платных автодорог, мы это сделали сразу. И получили достаточно серьёзную систему сопротивления – особенно среди малых и средних транспортных предприятий. Почему я об этом говорю? Потому что в совокупности с постоянно растущими ценами на бензин мы получим увеличение конечной стоимости продукта – как комплектующих, так и готовых изделий для населения.

Реальные располагаемые доходы будут по итогам 2015 года меньше на 5-7 процентов, а если говорить о прогнозе, то они не вырастут даже на 1 процент. Так что ситуация довольно сложная – но Япония 20 лет жила в системе кризиса, и как-то экономика там всё-таки развивалась. Поэтому я думаю, что те направления, которые связаны с поддержкой отечественного товаропроизводителя, имеют перспективу.

И мы не должны смотреть на правила ВТО: те страны, которые применили санкции в отношении России, этими нормами пренебрегли, а система ВТО предусматривает очень хорошую точечную поддержку региональных товаропроизводителей. Поэтому у Петербурга есть все шансы, используя полномочия субъекта Федерации, города федерального значения, найти способ поддержать и свою экономику, и отечественную, чтобы тенденции к падению переломить, и к 2018 году выйти на показатели 2015 года с учётом эффекта низкой базы.

Как вы видите состояние российской экономики, и каковы ваши прогнозы по курсу валют и ценам на нефть?

Александр Разуваев, директор аналитического департамента Группы компаний «Альпари»: Я не сторонник точки зрения о наличии сырьевой отсталости России (или какой-то другой нефтегазовой страны). Во-первых, в глобальной экономике деньги не пахнут. Во-вторых, нефтегазовый бизнес – один из самых «умных»: особенно с учётом того, что простых в освоении новых месторождений практически не осталось. Поэтому то, что произошло на мировых рынках, начиная со второй половины 2014 года – то есть падение цен на нефть (а следом и цен на газ, которые следуют за нефтяными с задержкой в 6-9 месяцев) – это конъюнктура. Есть ли здесь политика, говорить достаточно сложно. Классическая точка зрения – в том, что ведётся ценовая война между американцами (точнее – сланцевыми компаниями) и ОПЕК, но если мы посмотрим на демпинг, который идёт со стороны Саудовской Аравии, то можно сказать, что сирийский фактор в качестве «ответки» нам, конечно, присутствует. Надо также иметь в виду, что, помимо действий ОПЕК и избыточного предложения на нефтяном рынке, есть высокие ожидания по поводу повышения ставки Федеральной резервной системы [США] – возможно, уже сейчас в декабре: соответственно, рост ставки и дорогой доллар – это почти всегда дешёвая нефть. Мы оказались под санкциями, да ещё и в условиях падения цен на наш основной экспорт. Конечно, другими крупными статьями нашего экспорта традиционно являются ещё оружие, атомная промышленность, а сейчас – и сельскохозяйственная продукция, но всё-таки ни один из этих секторов не может заменить нефтянку. Для сравнения: до падения цен на нефть (возьмём 2013 год для примера) выручка от реализации нефти у компании «Роснефть» составила 160 миллиардов долларов – грубо говоря, это весь ВВП Украины.

Соответственно, сейчас можно сказать, что мы пережили первый нефтяной шок, отток капитала, санкции – и если мы посмотрим на реальный сектор экономики (особенно – месяц к месяцу), то мы увидим лёгкий «плюс».

По итогам года падение производства и ВВП будет, наверное, менее 4 процентов – на фоне тех прогнозов, которые были год назад, это выглядит достаточно оптимистично. У нас очень хорошие данные по безработице – менее 6 процентов. По большому счёту, основной удар от санкций и падения цен на нефть принял на себя фондовый рынок, который в валютном выражении действительно упал очень серьёзно (когда он восстановится – сказать очень сложно). Но, в отличие от некоторых западных стран (прежде всего – США) он у нас не так серьёзно влияет на уверенность потребителей. Наш Центральный банк фактически не вмешивается своими интервенциями в торги – он говорит, что может как-то сглаживать колебания, но этого не делает. Более того, у нас нет обязательной продажи экспортной выручки, как было в 90-е годы и в начале нулевых: это связано с тем, что правительству выгоден слабый рубль. Он выгоден – как говорит то же правительство – с точки зрения поддержки экспорта и импортозамещения, но главное – это бюджет, потому что нефтегазовый сектор – это основа доходов бюджета. Соответственно, с рублёвой точки зрения выручка нефтегазовых холдингов должна оставаться более-менее постоянной.

То, что сейчас происходит на валютном и нефтяном рынке, всех очень пугает. Нефть за последние два года упала фактически в три раза. ЦБ не вмешивается: если нефть пойдёт вниз, то и рубль устремится следом. Пока резервы у правительства есть: Фонд национального благосостояния, Резервный фонд – это порядка 120 миллиардов долларов, то есть достаточно серьёзные деньги. В следующем году у нас вряд ли будут проблемы с бюджетом, а что будет дальше – поживём, увидим.

Но ситуация остаётся достаточно напряжённой: так или иначе, формирование внутреннего рынка и импортозамещение – это очень хорошо, но проблемы государственных финансов могут быть решены, только если цены на нефть восстановятся. Аналогичные проблемы – у остальных нефтяных экспортёров: у Норвегии, Венесуэлы, Ирана… Про Иран хочу сказать отдельно: считается, что он выйдет на рынок, зальёт всё дешёвой нефтью, и цены упадут. Вряд ли так будет: даже под санкциями Тегеран продавал свою нефть «нелегально» в тот же Китай, поэтому я не думаю, что предложение иранской нефти как-то повлияет на цены. Если мы отбрасываем политику – сирийскую историю, например – то как только американцы резко сократят добычу, а сланцевые компании начнут схлопываться, ОПЕК должна сократить квоты (они опять составят 23-24 миллиона баррелей в сутки) и начнёт их исполнять – а тогда цена на нефть опять вернётся к отметке $100. Сценарий очень правдоподобный и реалистичный. Будет ли так – поживём, увидим. Почему американцы должны проиграть ценовую войну против ОПЕК? Потому что в Америке царит невидимая рука рынка: если компания не может платить по своим обязательствам – это дефолт, это банкротство. Акции, которые она закладывает под обеспечение кредита, упали в цене, плюс играет роль оценка бизнеса: 80 процентов стоимости нефтяной компании – это оценка её запасов, а она зависит от цен на нефть. Что касается многих других основных стран-нефтедобытчиков – Казахстана, России, Венесуэлы, Саудовской Аравии – то там в большей или меньшей степени ситуацию контролирует государство. В Саудовской Аравии, например, вся нефть принадлежит королю – там просто считают, что население может потерпеть, а невидимой руки рынка там нет. Население потерпит, а потом цена на нефть будет другой. Хочу добавить, что цены на газ привязаны к нефтяным.

Так что, я думаю, в этом году мы увидим рубль подешевле, а в следующем, если нефть пойдёт вверх – а вероятность такая есть – он будет повыше, но ЦБ не даст ему сильно укрепляться. Таргет резервов, заявленный Набиуллиной – 500 миллиардов долларов – никто не отменял.

Будет ли 2016 год переломным для экономики страны?

Ходачек: До 2018 года экономика России будет находиться в сложной ситуации, потому что слишком низка база 2015 года. Даже если будет небольшой рост ВВП – 0,7, 1,9, 2,4 процента, согласно разным вариантам прогнозов Минэкономразвития – его нельзя будет сравнивать с прошлым годом: надо брать данные за 3-4 года и смотреть, какая была динамика в целом. Только тогда можно будет сделать вывод, что на самом деле будет с экономикой. По прогнозам, только к 2018-19 году мы выйдем на показатели 2014-го, и если экономика и мировая конъюнктура хотя бы сохранится на уровне 55-60 [долларов за баррель нефти], то мы сможем говорить о том, что наметится определённый рост. К 2020 году мы можем выйти на показатели, связанные с ростом, а к 2023-25 годам вернём темп. Во-вторых, придётся говорить о снижении доходов граждан, потому что мы видим это по ограничениям в выполнении социальной функции государства: спасение экономики – в руках пенсионеров, а это является очень непопулярным решением накануне выборов в Госдуму. Поэтому я думаю, что государство будет искать иные способы – распечатывать резервы… Может, будут произведены какие-то структурные изменения, связанные с затратами бюджета на выполнение определённых функций, в том числе связанных с локальными конфликтами за пределами России.

Старковский: Если говорить без цифр, а только в понятийном ключе, то мы не ждём, что следующий год будет оптимистично лёгким. Думаю, что многие компании – это становится ясно из общения с представителями не только мелкого и среднего, но и крупного бизнеса – готовятся к тому, что нужно будет бороться и сражаться, чтобы удержать бизнес на том уровне, который есть хотя бы сейчас. Многие предприниматели пытаются подложить подушку под своё дело и находить разные формы поддержки. Безусловно, государство, понимая это, должно оказывать такую помощь предпринимателям и исполнять те программы, которые уже сейчас планируются на следующий год. Опять-таки, это будет гораздо эффективнее, если предприниматели будут проявлять активность и не пост-фактум говорить о том, что было плохо и чего делать было нельзя, а сначала участвовать в диалоге, и лишь потом критиковать друг друга. Для этого есть все формы и возможности: в правительстве Санкт-Петербурга и подведомственных ему структурах есть механизмы, в них работают люди, которые вполне открыты для общения – и я призываю всех участвовать в государственной политике, не побоюсь этого слова, через общественную деятельность.

Разуваев: Я в целом согласен с коллегами, но есть один важный момент: вряд ли российское правительство пойдёт на какое-то сокращение социальных обязательств. У нас не будет никакого серьёзного секвестра, бюджет по-любому будет балансироваться за счёт ослабления рубля, но надо прекрасно понимать, что ослабление валюты – это рост цен на импорт, увеличение скорости обращения денег. Соответственно – рост инфляции и невозможность снижения ключевой ставки. Если всё-таки с ценами на нефть всё будет более-менее нормально, если бюджет будет сбалансирован при более высоком курсе рубля – в этом случае за счёт той монетарной политики, которая проводится ЦБ, за счёт сдерживания тарифов естественных монополий, в следующем году мы всё-таки увидим снижение инфляции до уровня менее 10 процентов. Ключевая ставка, соответственно, будет не 11, а 8-10 процентов. В этом случае мы будем наблюдать оживление экономики – но, опять-таки, эти монетарные меры сказываются на реальном секторе с задержкой порядка 6 месяцев. Соответственно, если оживление экономики мы и зафиксируем, то основной рост мы увидим во второй половине следующего года. В первой половине, возможно, за счёт эффекта базы мы увидим небольшой «плюс», но в сравнении с 2013 годом (до политики, до обвала цен на нефть) результат будет более чем скромным.

В какой обозримой перспективе Россия перестанет зависеть от сырьевой составляющей – с учётом тех изменений, которые происходили в последний год?

Разуваев: Я считаю, что Россия никогда не утратит сырьевую зависимость. Такова глобальная экономика: Саудовская Аравия продаёт нефть, корейцы – электронику, мы – нефть и газ, американцы – прежде всего, доллары. Ничего плохого в нефтегазовой зависимости я не вижу. За счёт тех изменений, которые у нас происходят, я думаю, мы сможем повысить не количество, но качество ВВП – за счёт того, что другие сектора (особенно те, которые имеют отношение к экономической безопасности – продовольственный, например) будут больше развиты. И действительно, в этом отношении у нас есть резервы – по крайней мере, я считаю, что то же крымское вино при правильном позиционировании не хуже европейского. Соответственно, мы будем потреблять больше своих товаров, но в деньгах особых изменений не будет. Правда, у нас до кризиса были не такие уж плохие позиции – например, в рейтинге Всемирного банка по размеру ВВП за 2013 год Россия была первой экономикой Европы и пятой в мире. Более того, я надеюсь – хотя это чистая политика на самом деле – что в рамках Евразийского союза у нас будет единая экономика. Белоруссия, Казахстан… Почему я не говорю про Армению и Киргизию? Они настолько малы, что ничего по сути не изменят, а вот что касается Казахстана, то там экономика по структуре очень близка к российской. Белоруссия очень мала, и структура там другая – там и сельское хозяйство, и машиностроение. Но даже если будет иметь место не только органический рост, но и слияние-поглощение, по мировым меркам мы невелики. Это, конечно, не помешает нам при желании ввести евразийскую валюту – алтын, иметь очень хорошую армию… но доля наша в мировой экономике будет слабой, и в перспективе поменять это не удастся, потому что глобальный центр экономической силы – это минимум 250-300 миллионов человек (тогда как нынешний Евразийский союз – это 180 с чем-то миллионов). Это цена распада СССР.

Старковский: Мы должны не столько избавляться от зависимости, сколько развивать структуру экспорта – и как раз сейчас стоит задача создать достаточно благоприятные условия для того, чтобы предприниматели занимались экспортом. Потому что, несмотря на все политические моменты, нас ждут – наши товары, наших предпринимателей ждут в иностранных государствах (и я говорю не только про азиатские страны). На уровне бизнеса многие европейские компании не готовы играть в политику – они хотят работать в своей сфере, готовы покупать российские товары, Россия для них – достаточно выгодный для них рынок. Почему это важно для России и Санкт-Петербурга в частности? Это новый рынок, это возможности для развития собственного бизнеса, новые покупатели и заказчики. Там, конечно, не всё просто, и не так уж много малых и средних предпринимателей знают, как работать на экспорт – но в городе и стране создаётся специализированная инфраструктура, которая в этом помогает, и те бизнесмены, которые сейчас начнут этим заниматься и это не забросят, в течение пяти лет увидят серьёзный рост. Многие из них будут как минимум половину своего бизнеса обращать на экспорт. В любом случае, это развитие, и сейчас хорошее время для того, чтобы обратить к этому свои взгляды.

Ходачек: На самом деле, все процессы, которые связаны с привлечением инноваций, вкладываются в первую очередь в сферу нефтегазовой промышленности. И государство чётко отдаёт себе отчёт, что если мы не будем заниматься проблемой трудноизвлекаемых запасов, геологическим картированием на ближайшие 5-10 лет, оценкой действующих месторождений, то мы не сможем обеспечить бюджет, который нам нужен. Это первое. Что же касается замещения, это продажа сельхозпродукции и вооружения. Россия – не последняя на этом рынке, и эти объёмы тоже будут увеличиваться. Если говорить об экономике Петербурга, то нужно обратить внимание на программы развития Северного морского пути, Арктической зоны: почти 80 процентов ресурсов, которые на это предусмотрены, касаются Петербурга и других регионов Северо-Запада. Это Мурманск, Архангельск, отчасти – Калининград. Речь и о подготовке кадров, и о строительстве ледокольного флота, об обустройстве Северного морского пути, об Арктической группировке войск ЗВО. То есть – целый ряд важных бюджетных инвестиций, в которых наш город будет играть первейшую роль. И создание арктического кластера в рамках этих отраслей промышленности и отдельных предприятий позволит экономике Петербурга (и отчасти – Северо-Запада) играть очень важную роль в росте ВРП, создании новых рабочих мест, привлечении технологий и инноваций в те направления, которые предусмотрены программой развития арктической зоны РФ.

Разуваев: Добавлю кое-что на военную тему. Сейчас появляется очень много статей об экспорте российского вооружения: за 2015 год объём составит 15 миллиардов долларов, 14 миллиардов из которых – продажи «Рособоронэкспорт» (отсюда и меньшая цифра, которая иногда встречается в деловой прессе). Второй момент – критики очень любят говорить, что второе место на рынке – это, конечно, здорово, но США продают гораздо больше вооружений. На самом деле, сравнивать не совсем корректно, потому что страны НАТО должны покупать американское оружие, что называется, добровольно-принудительно: попробуй не купи! Наш же объём продаж – абсолютно рыночный, и он приходится в основном на Азию. Это не только Китай – список стран очень большой. Что же касается наших союзников – Белоруссии и Казахстана – то они получают оружие либо бесплатно, либо почти бесплатно, в деньгах там показатели почти нулевые. Так что наше второе место честно заработано, а американцы используют, если можно так выразиться, свой административный ресурс. 15 миллиардов долларов – это много или мало? До падения цен на нефть это составляло лишь 10 процентов от выручки «Роснефти», или 15 процентов – от выручки «Лукойла». Поэтому без нефтегаза нам не подняться. Если бурить Арктику – возникает вопрос не только о технологиях, но и о налоговых льготах. Кстати, в западной прессе было много статей после того, как Обама заявил, что экономика России разорвана в клочья. Интересно было бы посмотреть – что они сделали, что реально повлияло на нас? Да, действительно, у компаний «Роснефть» и «Газпром» возникли проблемы с технологиями для бурения в Арктике. Не то чтобы у них нет вообще ничего – в состав «Роснефти» входит «Сахалинморнефтегаз», у которого есть очень хорошие технологии, но всё-таки…И вот, 1 декабря 2015 года Казахстан вступил в ВТО. Против Казахстана нет санкций, он член Евразийского союза. Так что – покупаем технологию у ExxonMobil, и каким-то образом передаём её компании «Роснефть». Так что мы хитрее, чем может показаться на первый взгляд. Лукашенко ничего не продадут: он – «последний диктатор Европы», а Назарбаев – «цивилизованный модернизатор экономики». В Казахстане сейчас запускают внутренний офшор, чтобы привлекать иностранный капитал – и 95 процентов этого капитала пришло из России. Поэтому я надеюсь, что у нас всё будет несколько лучше, чем кажется.

Подготовил Илья Снопченко / ИА «Диалог»