Братья Запашные: Людям нужно дать «волшебный пинок», чтобы они начали заниматься добрыми делами

В чем особенность шоу «Эмоции»?

Эдгард: В нашем мире, в мире нашего коллектива, сюжетные спектакли одно время стали инновацией. Просто так вышло, что в Петербург начали привозить в первую очередь сюжетные шоу. И, на данный момент, «Эмоции» — это своеобразный эксклюзив: эта программа основана на, простите за тавтологию, основном коллективе цирка братьев Запашных. Он существовал многие годы, и существовал в качестве классического дивертисмента. Это классический подход к цирку, когда есть разрозненные номера и все это склеивается в плотный ковер. Тем не менее, в «Эмоциях» — хотя это и цирк самого высокого качества, и все артисты, безусловно, топовые — нет сюжетной линии, но есть определенная философия, есть единый стиль. Каждый номер программы в своих красках, в своем цвете, которые характеризуют разные эмоции, но при этом стилистически, внутри, каждый номер — сам по себе. Нитями, которые сшивают этот спектакль, являются клоуны. Они олицетворяют цвета: один клоун черный, другой белый, а третья — клоунесса, девочка — является воплощением всех цветов.

Основной посыл сегодняшнего шоу «Эмоции» для детей — в чем он?

Аскольд: Что точно срабатывает в таких случаях — это эмоциональная составляющая. Эта встряска, которую получают дети, очень важна. Они заряжаются энергией, начинают по-другому смотреть на многие вещи, они начинают себя заставлять выздоравливать. Начинают стремиться к чему-то: «Я хочу завести собаку — для этого мне надо выздороветь»; «Я хочу еще раз прийти в цирк — для этого мне надо выздороветь»; «Я буду пить эти таблетки, я буду слушаться доктора, я буду соблюдать этот режим». Это же тяжело маленькому человеку, который порой годами лечится: жизнь не то что еще не началась, она ему уже осточертела. Наша задача так эмоционально встряхнуть их, чтобы им помочь.

Как вы обычно придумываете новое шоу?

Эдгард: Бывают интуитивные вещи, которые подсказываются, наверное, временем. Кроме этого, все спектакли, которые мы делаем, являются своеобразным соревнованием с собой. Мы выпускаем огромное количество высококачественных продуктов, но они все время должны быть разными. С течением времени получается, что мы показываем диаметрально противоположные вещи — для того, чтобы все время заинтересовывать людей. Если мы выберем один стиль, один ключ к представлению — зрителям просто надоест.

Как вам кажется, как такие представления влияют на людей?

Аскольд: Мы делаем благотворительные шоу на постоянной основе, во многих городах, в других государствах: потому что проблемы есть не только в столицах, и, чаще всего, эти проблемы остаются незамеченными. Я большой сторонник того, чтобы подобного рода акции хорошо освещались в СМИ, потому что основная помощь, которая может пойти, — от людей, которые являются подавляющим большинством. Это те, кто никогда в жизни никому не помогал — при средствах, в принципе, позволяющих это делать. Люди тратят иногда даже безумные деньги ради собственного удовольствия, а слово «благотворительность» для них не существует вообще. Им надо дать этакий «волшебный пинок», чтобы они начали заниматься добрыми делами.

Когда мы подключим уже основную массу людей, я надеюсь, многие проблемы в нашей стране смогут быть решены. Публичных людей, определенного количества меценатов в 140-миллионной стране очень мало. Нужно, чтобы основное население страны задумалось, что помогать необходимо не только ближнему своему, а в принципе. Бывает, приезжаешь в больницу и понимаешь: маленькие детишки оттуда не выходят годами. Годами! Естественно, об их существовании никто не знает. Может быть, благодаря СМИ кто-то кого-то заметит, у кого-то что-то ёкнет, и захочется что-то перечислить или просто подарить.

Каково это — выступать для детей с очень тяжелыми заболеваниями?

Аскольд: Когда взрительном зале сидит ребенок с проблемами — да, это плохо, но это, все-таки, не так ужасно, когда в зрительном зале не может сидеть ребенок, у которого проблемы. Вот таким детям нужно помогать в первую очередь.

Сегодня для многих детишек сделали даже временное исключение: вывезли, разрешили — может быть, даже в качестве эксперимента — посмотреть, как они себя будут чувствовать, как они среагируют. Я уверен, некоторые из них никогда не видели в живую попугая. И доктора тоже не знают, как они отреагируют.

Что вам говорят дети после выступлений?

Аскольд: У меня, наверное, дипломов с благодарностями — выше моего роста. Мы постоянно с братом общаемся с детьми с различного рода проблемами: и связанными со здоровьем, и с другими трудностями. Есть дети, которые попали в сложные жизненные ситуации, сидящие в тюрьме. Мы посещаем зоны заключения, приезжаем туда с благотворительными концертами, общаемся и надеемся на то, что что-то в их сознании все таки повернется. Когда ребенку 14 лет, а он уже рецидивист, у него уже вторая-третья «ходка», понимаешь, что человек уже давно не по той дороге пошел, самое главное теперь его оттуда свернуть.

Но, вы знаете, все-таки, обратный элемент существует. Мы уже не однажды с братом получали письма с такой пометкой: «Я вышел, большое вам спасибо, у меня появилась семья. Я хочу водить своего ребенка в цирк, я многое переосмыслил». И, значит, все не зря.

Что касается детишек, мы гораздо чаще сталкиваемся с проблемой, что есть большое количество детей, которым просто нельзя общаться с животными. Мы посещаем больницы, мы знаем, что они бы многие очень хотели, но здоровье им просто-напросто не позволяет. Мы стараемся развеселить их другими вещами: наши артисты, работающие без животных, выезжают к ним, работают уже на площадках больниц, дарят подарки. Надеемся, что в скором времени они смогут посетить нас.

Беседовала Юлия Грызлова / ИА «Диалог»