Актриса Ольга Павловец: «Работа с новым режиссёром — это как будто заново выходишь замуж»

На экране актриса Ольга Павловец строго цитировала статьи из Уголовного кодекса, спасала жизни в белом халате, представала в образе героини Куприна, сыграла Монро из провинции. И много раз зрители узнавали её в образах просто женщин — знакомых, подруг, коллег. Сейчас актриса решила пополнить свою и так богатую на детективные проекты фильмографию («Бандитский Петербург», «Тайны следствия», «Ментовские войны») ролью жены следователя в «Анонимном детективе». «Диалог» пообщался с Ольгой Павловец во время съёмочного сезона, когда сериалы традиционно берут тайм-аут на экранах, чтобы обрушиться на нас премьерами осенью. Поговорили о сильных женских героинях на отечественном и западном ТВ, о жёстких условиях съёмок в 200-серийных опусах, и главном страхе любого актёра.

Продюсеры телевизионных проектов любят тех, кто снимает быстро

Вы умеете танцевать, петь, играете на инструментах — это практически готовый набор голливудского актёра. А в России такой мультиинструментализм востребован?

Особо нет. Не знаю, хорошо это или плохо. Наверное, это зависит от нашего менталитета в области кино. На западе изначально другой подход. Там культ актёра, и если ты звезда, на тебя работают несколько цехов кинопроизводства, люди начинают готовиться к большой роли за полгода до съёмок. Спортивная подготовка (похудеть, потолстеть) — это, по большому счёту, не проблема. И не думаю, что за рубежом такие трансформации являются только инициативой самих актёров, это, скорее, организационный момент. Но, конечно, я говорю про уровень полнометражных кассовых фильмов или сериалов, таких компаний, как, например, HBO. Сейчас у меня есть текущий проект, он называется «В шаге от рая». Там планировалась небольшая сцена (позже такая необходимость отпала), где мы с моим партнёром по съёмкам едем верхом на лошадях. Спросили, умею ли я. Никогда раньше этим не занималась, но готова была взять уроки за свой счёт.

Получается, этап подготовки к роли российские кинокомпании не закладывают в план съёмок? Или просто не всегда?

Некоторые закладывают. Это к разговору, что у нас либо густо, либо пусто — крайности. Есть компании, которые стараются работать по той же системе, что и на западе. Их меньшинство, больше тех, кто не выделяет дополнительное время. Иногда это приводит к трагическим ситуациям, вплоть до гибели людей, когда из-за такой экономии к съёмкам решили привлечь непрофессионалов. Всё из-за неорганизованности и работы «на авось»: «А давайте, Петя из массовки у нас тут встанет, коли каскадеров нет…» Такая неподготовленная инициатива иногда заканчивается плохо.

Свою первую работу в сериале вы получили в 2003 году. Как за эти 15 лет изменилась индустрия, что стало лучше, а что, может быть, хуже?

Смотря о чём говорить. Стали всё очень быстро клепать: за 10 дней могут снять фильм, телевизионный мувик. Но, с другой стороны, если ты профессиональный человек и находишься на своём месте, то и за этот срок можно сделать хорошую историю. Другое дело, что за десять дней создать нечто глобальное, например, историческое кино с нюансами и костюмами — сомнительно, а современную и камерную картину — почему бы и нет. Очень много непрофессионализма в цехах, и я имею ввиду не только актёров, а людей, отвечающих за техническую сторону процесса. Лично мне часто не хватает творческого и профессионального взаимодействия со всей группой.

Создаётся впечатление, что это большой конвейер. В таких жёстких условиях, когда снимают всё быстро, сколько дублей дают актёрам?

Есть режиссёры, которые говорят: «Будем снимать, пока я не пойму, что это то что надо». И бывает, что делаем по 10 дублей одной сцены. А другие снимают всё с первого дубля, и второй у них — технический. Это различие не значит — плохо или хорошо. Если режиссёр знает чего хочет, он готов, находится в материале и его всё устраивает — это может быть и работа с одного дубля. Продюсеры телевизионных проектов, конечно, любят тех, кто снимает быстро. В наших производственных условиях не все могут себе позволить снимать, как Герман-старший, к примеру. Помню, мне рассказывали, что он приезжал на съёмочную площадку, запирался в вагончике, сидел у окна: «Нет, что-то как-то сегодня не пойдет». И смену отменяли, потому что он понимал, что вдохновения нет. Конечно, сериалы снимаются в других условиях. У меня в фильмографии есть опусы по 200-250 серий, когда 25 съёмочных дней в месяц. Делали 13-15 минут материала в день — это много для кино, где за смену могут снять только полторы минуты. И я благодарна такому режиму, когда ты должен тут же включиться в предлагаемые обстоятельства. У тебя нет времени особо размышлять. Творческий поиск — это хорошо, но в кино за короткое время важно уметь собраться. Кстати, в театре я вижу на сцене много интересных и разноплановых актёров, но в кино они часто теряются, не могут выдавать такой результат.

«Каждые один или два месяца ты в состоянии «А вдруг звонка не случится?»

Вы, к слову, из тех актрис, которые сразу после окончания института решили не связывать себя со сценой и сосредоточились исключительно на кино и телевидении. Почему приняли такое решение?

Это был конец 90-х, и у нас только-только начался подъём — сериалы стали активно снимать. А театр находился в достаточно плачевном состоянии, только в последние годы он стал востребованным, вернее, в большей степени модным. На последних курсах института (Ольга Павловец окончила Российский государственный институт сценических искусств — ИА «Диалог») поняла, что не будут работать в театре «Буфф», с которым сотрудничала, хотя благодарна этому месту за годы студенчества. Я была заражена этим новым дыханием кино и телевидения, хотела сниматься. Если бы звёзды сошлись, и поступило предложение от режиссёра,может меня бы затянула сцена. Но и сама я не рвалась на амбразуру. Есть такая книга «Театральные болота». Театр — это структура, в которой нужно уметь существовать. Наверное, я более непокорный и независимый человек, ненавидящий конфликты и лживость, и вся закулисная возня отравляет мои идеалистические представления о театре, к которому с детства испытываю большое уважение.

И вы сами были свидетелем закулисных интриг?

Кончено, причём, они были какие-то шаблонные, но при этом опасные. Из серии — в пудру могли подсыпать битое стекло. Быть в центре внимания превентивно заложено в природе нашей профессии: тебе хочется играть главную роль, а не прозябать в массовке. Я знаю людей, которые могут идти по головам, и им всё равно, что это предательство и подлость. В театре это в большей степени проявляется, чем в кино. Просто там меньше места: в труппе до четрёх актрис, которые претендуют на одну роль, там всё сконцентрировано и более личностно. В кино же кастинг бывает огромный. До того, как меня утвердили в кинофильм «Монро», рассмотрели примерно 100 кандидаток. Да, все остальные не прошли кастинг, их не утвердили, и они расстроились. Но я не вижу этого человека, не взаимодействую с ним, мы с ним после утверждения ничего не делим, как то происходит в театре. В кино нет составов и вводов: твоя роль — она только твоя.

Но ведь есть и свои минусы в сериальной карьере, как-то вы сами поделились, что перерыв между двумя проектами и ожидание следующего предложения — это очень тягостное состояние…

Тягостное и волнительное. Вот сейчас у меня есть два проекта, в которых я снимаюсь, они заканчиваются в июле. А новой роли пока нет. Есть изнуряющие пробы, само слово «пробы», как будто тебя пробуют. Попробуют и отложат в сторону (смеется) Понятно, что без этого никуда, и всё же устаешь от этой прерывистости, когда идут короткие проекты, и через месяц съёмок ты уже чувствуешь холодок — «А вдруг звонка не случится?» В такие моменты многие размышляют о театре или о богатом муже (смеется) — там стабильность. Но для этого нужно иметь подходящий склад характера, не всегда на сцене и с таким мужем будет настоящая любовь, а зависимость — и там и там. Не люблю быть зависимой от тех вещей, которые не приносят мне душевное удовольствие.

Как раз вопрос о земном: как складываются финансовые отношения между актёрами и продюсерами в России, а также действительно ли существует разрыв между зарплатами в театрах и на телевидении?

Мы (актёры) ИП, и я по большому счёту до сих пор точно не знаю, что это значит. Но налоги платим, всё по-честному. Рабочий день актёра может стоить по-разному. У артистов категории «А», если вообще корректно распределять нас всех, гонорары хорошие, и они могут обеспечивать себе неплохой уровень жизни. Если сравнить театр и кино — это несопоставимые цифры. Грубо говоря, за съёмочный день ты можешь получить столько, сколько получаешь за месяц работы на сцене. А вот разрыва между гонорарами актёров мужчин и женщин нет. Мы здесь в финансовых вопросах гендерно равны, но опять-таки всё зависит от популярности и востребованности конкретных людей.

«Ты такая красивая» — это сомнительный комплимент для актрисы

После завершения съёмок вы потом смотрите свои работы, оцениваете себя на экране?

Иногда, но оцениваю по делу. Мне, конечно, не все равно, как я там выгляжу, но это не первостепенно. Я не из тех актрис, которые просят перед дублем: «Девочки, припудрите мне носик». Наоборот – мне нравится, чтобы было естественно, даже если гримаса искажает лицо. Когда мне говорят: «Ты такая красивая» — это сомнительный комплимент. Вроде приятно, но не когда ты играешь роль, которая из тебя кишки вынимает.

Читаете комментарии и рецензии о себе, о своих проектах?

Специально не ищу, но так как я есть Instagram, там читаю комментарии. В кино не видишь обратной реакции зрителей, как в театре. И когда люди подходят и говорят слова благодарности, ты понимаешь, что занимаешься полезным делом. Моя профессия — не только радость от того, что тебя показывают по телевизору и узнают. Понятно, что хорошо сниматься у Тарантино престижно, но если ты в российском мувике делаешь свою работу хорошо и честно, совпадаешь с коллективом, то получается нужный эффект и отклик от многомиллионой аудитории, страна-то у нас большая. Например, прошлогодний проект «Нарисованное счастье» для телеканала «Россия» — это, к слову, о наших пресловутых мелодрамах. Там острая тема, главный герой борется с онкологией, а я играю его жену. Наверное, мы с Юрой Батуриным сумели сыграть эту звенящую историю, у нас получилось быть запутавшимися, разными, раскаивающимися живыми людьми. Именно после этого проекта мне много писали зрители, которые рассказывали, что эта история изменила их жизнь.

Сейчас я существую в очень напряженном режиме — перелёты, съёмки каждый день, выходных пока нет. И вот однажды лечу в очередной раз в Питер из Москвы, настроение на нуле, жуткая усталость, нервы на пределе. Подхожу к стойке регистрации, там сотрудница оформила меня, а потом посмотрела так тепло, искренне и сказала: «Хорошего вам полёта. Я ваша большая поклонница». У меня мгновенно поднялась шкала радости и сил внутри, я ощутила свою нужность, необходимость всех моих затрат, сил, недосыпов, моего душевного и физического труда.

Не страшно с очередным героем что-то новое открывать в себе?

С героем не страшно — с собой страшно, потому что когда ты выходишь на определённое эмоциональное состояние, это происходит не на показ. Кто-то из актёров, конечно, может технически заплакать, но при этом внутри у него ничего не происходит. Но я всё пропускаю через себя, и иногда после съёмочного дня бывает ощущение, что тебя прокатили через мясорубку. После декрета я жадно схватилась за работу, до этого год не снималась, а чувствовать свою востребованность — для меня важно. Это не только моя профессия, мои личностные потребности, но и ответственность за семью. Тогда подряд пошли пять проектов, главные роли, где все эмоции и страсти на разрыв. Съемки по 12 часов в день. Так что к концу года было состояние пустоты и дикой усталости, даже отторжения. Задавалась вопросом: «А занимаюсь ли я своим делом?» Вообще сложные сцены бесследно для нас не проходят, и с собой бывает страшно. Приходится быть аккуратным, и уметь переключаться. Я недавно пришла к своего рода медитации. На траве не сижу и «ом» не говорю, но учусь расслабляться в любых условиях. Ещё очень поддерживают в этом смысле понимающие и заботливые любимые люди, семья.

«Уже устала от пустой бессмысленной говорильни»

Как относитесь к экспериментам? Готовы сниматься в короткометражке молодого режиссёра за минимальный гонорар?

Сейчас я как раз нахожусь в неком кризисе, перехожу рубеж, навстречу чему-то. (улыбается) Да, мне хочется принять участие в фестивальном кино. Хочется исследовать материал, расти интеллектуально и духовно вместе с ним. Не драматургию подтягивать к себе, а самой тянуться за драматургией. Недавно как раз прислали текст короткометражки, которую собираются снимать в Москве. Финансирования практически нет, но история хорошая и формат интересный. Если честно, я устала от качества «литературы» и лобового повествования, которое зачастую приходится играть. Слово и кадр в кино должно быть на вес золота, а не пустой и глупой трансляцией болтовни и визуальных эффектов. Мечтаю сыграть что-то в духе Тарковского — аллегорическое и с минимальной словесностью. Его фильмы вообще можно изучать как «Божественную комедию» Данте — построчно. Пускай такое кино — некассовое, но зато я буду чувствовать себя «дома».

А какая из воплощённых вами героинь на экране стала наиболее полярным персонажем за всю карьеру?

У нас был эксперимент, снимали фестивальное кино, полный метр за десять дней. Продюсер Ада Ставиская предложила мне и Володе Вдовиченкову на двоих историю, она так и называлась «Двое». Снимали нетипично для кино – поэтапно, то есть на десятый съёмочный день работали над концовкой фильма. В картине мой персонаж — это девушка, вызывающая внешне, эпатажная, грубая, наглая, пошлая в чём-то. Но это на первый взгляд, в финале она раскрывается и становится ближе ко мне. Это самое интересное играть героя-перевёртыша.

Если говорить о женских образах в кино и телевидении, вы чувствуете это модное веяние с запада, где стали чаще делать акцент на сильных героинях и закручивать истории именно вокруг них?

Мне интересно наблюдать, я вообще смотрю и люблю западные сериалы. Хотя многие наши мелодрамы говорят об этом же, только в другом ключе и стилистике. Когда 20 лет жили-не тужили, потом он нашёл себе молодую любовницу, ушёл и оставил её с тремя детьми. Конечно, героиня плачет-рыдает, но потом берёт себя в руки, находит работу и всё налаживается. Это пример сильной женщины, которая прошла испытания. И только потом появляется «принц», который её достоин. У нас просто пока сей сюжет проецируется на экран как-то «в лоб». А известно, сюжетов немного, но пути их повествования — удел таланта и фантазии. Сейчас я снимаюсь в проекте «Анонимный детектив», где играю жену главного героя, к слову, такую вот сильную женщину. Она руководит большой фирмой, содержит семью, так как у её мужа, следователя, не самый большой доход. Эта женщина сделала себя сама и многое пережила вместе со своим мужчиной. Вот, пытаемся об этом рассказать по-новому.

Какие роли в телепроектах, уже сыгранные другими актрисами, вам бы хотелось сыграть?

Сейчас во многих западных сериалах есть роскошные роли. Это и героини «Рассказа служанки», и «Острые предметы» с Эми Адамс в главной роли, и «Большая маленькая ложь», где также прекрасные женские роли. Джиллиан Андерсон хороша в сериале «Крах» — красивая героиня с большими психологическими проблемами. Что касается женских образов, из драматургии вообще мне близок Теннесси Уильямс с его пьесой «Кошка на раскалённой крыше», а среди писателей знаток женской души Ремарк. Мне нравятся героини, которым приходится бороться с глубокими внутренними проблемами, но внешне они ведут себя парадоксально — это игра на контрапунктах. И я одна из тех актрис, которые опираются на референсы: на этапе чтения сценария беру себе за основу какого-то персонажа или ассоциацию.

На западе сейчас вообще бум сериалов, кажется, что они снимают очень много, очень качественно и интересно. От всего этого отечественный зритель любит приговаривать, что нашим никогда так не снять. Как вы относитесь к таким сравнениям, и как оцениваете перспективы российской сериальной индустрии?

Вообще у нас снимаются хорошие проекты, по крайней мере, для нас это неплохо. Их немного, но это движение вперёд. К сожалению, сложилось в стране такое отношение к самим себе, что мы снимаем «г». Наша основная проблема, что многие из нас себя не любят, я в том числе. На западе это совсем не так. Но что говорить, нашей стране сложно пришлось: непростая история, традиции воспитания и условия жизни, когда кардинально всё менялось за короткое время — бросало из одного в другое. На мой взгляд, мы пока не можем полюбить себя, перестать быть недовольными, перестать учиться и работать на «авось» и заниматься не своим делом. Естественно, это отражается и на искусстве, и на культуре.

Беседовала Рената Ильясова / ИА «Диалог»