Астронавт Джозеф Акаба: «В космосе весело. Но вещи постоянно улетают»

В Петербургском политехническом университете выступил с лекцией астронавт NASA Джозеф Акаба. Корреспондент «Диалога» побывал на этом выступлении и записал самые важные высказывания специалиста, в активе которого – три полёта на МКС: один на «Шаттле» и два – на «Союзах».

Джозеф оказался остроумным и живым собеседником, с охотой отвечал на вопросы зала, и в итоге встреча закончилась только потому, что астронавту пришлось уезжать по другим делам.

О своём пути в космонавтику

Когда-то, до того, как прийти в NASA, я был милым мальчиком; как и большинство американцев, любил играть в бейсбол, рос… Когда мне было лет 12-13, я увлёкся чтением научной фантастики и фильмами такой тематики. Отучившись в колледже, пошёл служить в армию, конкретно – в морскую пехоту. А потом… стал работать учителем в школе. Педагоги в Америке зарабатывают не очень много, и с деньгами у меня было негусто. А в 2004 году NASA взяла на работу трёх учителей, чтобы подготовить их к космическим полётам. Одним из них стал я. Они хотели отправить в космос не только учёных или военных, но и преподавателей, популяризаторов.

Все вы, студенты, переживаете сейчас как раз тот период в жизни, когда нужно принимать важнейшие решения. Мой путь в космос начался с нескольких решений, которые мои родители считали тогда неудачными. Вот сегодня утром, перед выступлением, я как раз осмотрел лабораторию плазменной сварки, которая здесь (в Политехническом университете – ИА «Диалог») имеется. Мне показалось, что это очень круто, потому что когда я заканчивал школу, для профессиональной подготовки выбрал не музыку или живопись, как мог бы, а обработку металла. Родители считали, что сделал я это напрасно – они-то ждали, что буду учиться чему-нибудь из области искусств. Но мне очень нравилось работать в мастерской, и я занимался этим все четыре года старших классов – обычно школьники так не делают.

Второй мой неудачный выбор состоял в том, что не захотел идти учиться в колледж. Я решил закончить школу и сразу начать зарабатывать, потому что мне казалось это важным. К счастью, отец договорился со мной так: я бы попробовал год учиться в колледже, а если бы мне это было совсем не в жилу, я мог бы делать вместо этого всё, что мне заблагорассудится. Третье: я пошёл в армию. Все, кто служил, знают, что родителям (особенно – маме) не нравится, когда их ребёнок идёт служить – это опасно. Этот выбор моей семье тоже не понравился.

Четвёртое: у меня была хорошая работа – геологом – но я решил её бросить и пойти в волонтёры «Корпуса мира». Как известно, волонтёры не получают за свой труд денег, так что родители мне сказали: «Ты что, с ума сошёл? Ты отучился в колледже, отслужил, у тебя прекрасная работа – а ты хочешь её бросить ради занятия, которое не приносит денег?» Это было не очень умно – они-то уж точно так считали. После того, как я этим позанимался какое-то время, перебрался на Багамы – прекрасные острова! – и стал работать управляющим. Денег это всё равно приносило не так уж много, и я жил на острове, где было всего-то человек десять народу – и все опять считали, что я спятил. Наконец – и вот это уж точно назвали самой большой ошибкой в моей жизни! – я пошёл в учителя. Ведь педагоги не так много зарабатывают, зато много трудятся – и все думали, что я выбрал самый нелепый вариант для дальнейшей карьеры.

Вот моя жизнь до НАСА, если вкратце. А теперь смотрите: именно все эти шаги и привели меня в космонавтику! Первое, на что обратили внимание во время собеседования, был мой четырёхлетний опыт работы в металлообработке. Почему это важно? Астронавты живут на космической станции, и значительную часть их времени занимает починка всевозможной техники. Сломается сортир – мы его чиним. Нужно оборудование для экспериментов – мы его мастерим для основного научного специалиста, а если оно не работает – опять же, чиним. Работа с металлом – это была одна из лучших вещей, которыми я занимался в жизни, и во время собеседования мы долго беседовали о том, чему я научился за станком. Затем – служба в армии. Когда ты в космосе, постоянно находишься в том, что называется «рабочей ситуацией». Постоянно что-то происходит, и нужно всё время принимать решения, причём желательно – на ходу. Опыт службы в морской пехоте мне с этим помог.

Пригодился также и опыт работы волонтёром «Корпуса мира» – то, что я там успешно трудился, означало для моих работодателей, что я могу работать с людьми (причём из разных стран), учить языки и жить в не самых комфортабельных условиях. Опыт жизни на Багамах их тоже заинтересовал, потому что это свидетельствовало о моей способности жить и трудиться в изолированной среде с ограниченным количеством людей. На МКС ведь работают по несколько месяцев, а в команде – всего шесть человек. Наконец, то, что я работал учителем, означало, что я могу адаптироваться к разным ситуациям. Ведь преподаватель заходит в класс с планом занятия… а потом всё летит под откос из-за вас, ребята. Вы задаёте вопросы, на которые у учителя нет ответов, иногда что-то ломаете – и преподавателю приходится приспосабливаться.

Я говорю всё это не потому, что призываю вас не слушать, что говорят родители. Мой посыл – в том, что нужно думать о решениях, которые вы принимаете, и о том, как они помогут вам в достижении вашей цели. Всё, что делал я, вело меня в направлении моей цели – ведь я не шлялся два года подряд, а пробовал разное, изучал жизнь.

Не так важно, кем вы хотите стать в будущем – я, например, всё ещё не знаю, чем займусь после того, как закончу карьеру космонавта. Я составил список своих навыков – большая их часть пригодилась бы мне, кем бы я ни работал, но главный среди них – умение работать с разными людьми. Можно быть самым умным человеком на планете, но если вы никому не нравитесь и не умеете общаться с окружающими, успеха вам не видать. Необходимо усердно трудиться, наращивать технические навыки, но для успеха обязательно нужно учиться работать с другими.

О самой сложной ситуации, с которой пришлось столкнуться на орбите

В зале много инженеров? (считает поднятые руки) Много. Ребята, у меня есть для вас пара ласковых слов. (смех в зале) Из-за вас бывают проблемы. В 2009 году я впервые полетел в космос на американском «Шаттле». У космических аппаратов есть солнечные батареи, и во время первого выхода в космос у меня была задача – закрепить последний набор панелей на предназначенных для этого местах. Частично для этого используется роботизированный манипулятор – «рука» – а частично это делают сами космонавты, когда выходят в открытый космос. На Земле мы тренируемся в огромном бассейне, но там дышим воздухом, и по направлению пузырьков становится понятно, где верх, где низ. В космосе такой роскоши нет, да ещё и ночью видимость у станции не очень – это всё сбивает с толку.

Так вот, моей задачей было расправить эту платформу, и был там такой штырь, который вставили на Земле, чтобы удерживать панель в свёрнутом состоянии. В космосе он уже не был нужен, так что инженеры придумали замечательную идею: сделать в корпусе ещё одно отверстие, куда этот штырь можно было бы вставить, чтобы он не мешал. Всё хорошо, но мы обнаружили, что нельзя допускать, чтобы штырь был вставлен не тем концом – это могло плохо кончиться [для солнечной батареи]. Инженеры решили, что надо просто сделать отверстие и дать наказ астронавтам – обязательно вставлять шкворень правильной стороной. А что астронавт, то есть в данном случае я? Воткнул его не тем концом, конечно же, и начались проблемы. Инженерам стоило сделать этот штырь таким, чтобы его можно было вставить только одним способом.

Мораль: если вы хороший инженер, думайте о тех, кто будет пользоваться тем, что вы разработали. Вы хорошего мнения о людях – думаете, что они всё сделают правильно, но поверьте мне: тот, кто будет пользоваться вашим изделием, обязательно найдёт способ совершить ошибку.

Возвращаясь к той ситуации: исправить это сразу мы не смогли, и пришлось выходить в космос ещё раз, да ещё и придумывать для этого новый инструмент. То, что я облажался во время своего первого выхода в космос, конечно, меня угнетало. Но я работал вместе с другими как одна команда, и мы всё наладили.

О процессе подготовки к полёту

Первая моя долгосрочная экспедиция была в 2012 году. Подготовка – с момента, когда тебя записывают для участия в полёте – занимает два года. Как я уже говорил, мы готовимся к работе в невесомости в огромном бассейне – в нём есть полноразмерная модель МКС. Часов в девять утра начинается погружение, а вылезают люди часа в три дня – то есть под водой в дни тренировок они проводят примерно по 6 часов. Есть всё это время нельзя, но можно пить. Готовимся к самым различным нештатным ситуациям – от пожара до падения давления в результате разгерметизации, от столкновения [с другим космическим объектом] до утечки аммиака, который используется в системах охлаждения. Слушаем научные лекции и много времени проводим на беговой дорожке.

Одна из самых приятных сторон в работе над международным проектом – возможность увидеть и изучить традиции других стран, в которые ты приезжаешь. В России есть много замечательных традиций, связанных с космическими полётами: одна из них – сажать деревья перед отлётом с Байконура, другая – в ночь перед отлётом расписываться на двери комнаты, где жил: она вся испещрена автографами тех, кто останавливался там до тебя. Насчёт благословения священником с кропилом – когда знаешь, что тебе сейчас лететь в космос на ракете, будешь рад любым благословениям, которые только сможешь получить. (смех в зале) Культурные моменты всегда очень интересуют, так что я считаю, что совместная программа – это круто. Интересно и то, насколько различаются практические вопросы: ракету-носитель с «Союзом» устанавливают на стартовой площадке за два дня до запуска, «Шаттл» же – дней за тридцать. Ещё перед полётом мы много тренируемся на свежем воздухе; во Флориде приходится опасаться аллигаторов — их там полно; на Байконуре их, само собой, нет, но нужно избегать верблюдов. (смех в зале)

И ещё одна российская традиция: перед запуском обязательно смотрят «Белое солнце пустыни». В США… уже довольно давно не осуществляют собственные пилотируемые полёты, но когда они возобновятся, надо будет вспомнить свои собственные старые традиции, и создать новые.

Страха перед запуском нет. Но волнение присутствует.

О разнице между российской и американской техникой

Американские защитные скафандры мы называли «тыквами», потому что они ярко-оранжевого цвета. Российские костюмы «Сокол» не такие яркие – они белого цвета. Их надевают при запуске для того, чтобы в случае разгерметизации дать людям шанс выжить.

Что касается инженерного подхода, то есть два способа мышления. Одно и то же можно сделать или очень просто, или очень сложно. Американцы имеют свойство всё усложнять. Но если вернуться к тому же скафандру «Сокол», то когда в него влезаешь, нужно свернуть имеющийся в нём специальный воздушный карман и завязать его двумя эластичными резиновыми полосами. Вот эти две полосы и спасут вам жизнь, если случится ЧП. Это простая конструкция, но она прекрасно работает. Мораль в том, что и простая конструкция может быть предельно эффективной.

Об ощущениях от пребывания в космосе

Прилетать на станцию – замечательное впечатление: ты сидишь в корабле, смотришь в окно, и вдруг в поле зрения начинает появляться гигантская орбитальная лаборатория. Если бы ты не знал, где находишься, то подумал бы, что это не реально: чернота космоса, и из неё выплывает станция, которую построили сообща многие страны. Если ты на «Шаттле», то командиру приходится в нужный момент включать двигатели, чтобы правильно пришвартоваться; на «Союзе» всё делается автоматически, если только не возникает нештатной ситуации. Любители видеоигр есть? (считает поднятые руки) Так мало? Врёте, наверное. Если вы играете в видеоигры, то можете стать отличным космонавтом, потому что в этой работе тоже нужна скорость реакции, внимание и способность координировать движения.

Раньше путь на МКС занимал – и у «Союза», и у «Шаттла» – двое суток. Теперь «Союзы» добираются за шесть часов (так я летал в третий раз). После двух суток в тесной капсуле, конечно, хочется побыстрее выбраться и увидеть своих будущих коллег по экипажу.

Близкие же люди всегда найдут возможность поставить тебя в неловкое положение. Когда я прилетал на станцию в первый раз, это было в день моего рождения. Мои родители в это время были в подмосковном Центре управления полётами. Идёт пресс-конференция, там выступают руководители полёта, а мои сумасшедшие родичи начинают петь поздравительную песню на испанском. (смех в зале) И неважно, что я тут, а они там, на Земле – было очень неудобно. (улыбается) Но надо просто привыкнуть к этому и любить их такими, какими они есть.

В космосе весело, но… у тебя постоянно улетают вещи! Бывает очень трудно делать некоторые бытовые вещи. В невесомости как-то сам переворачиваешься вверх ногами. Вообще-то, где верх, где низ – чётко не определено, но считается, что там, где светильники – там потолок. Особой возможности для уединения нет – даже туалет закрывается тряпичной шторкой, однако у астронавтов всё же есть собственные каюты – конструкторы решили, что это всё-таки необходимо. Многие из тех, кто присутствует в зале, живут в общагах? Вижу. Да, это ужасно. Можно как угодно хорошо относиться к соседу по комнате, но человеку необходимо личное пространство – и не только когда он справляет нужду или моется. Кстати, душа на МКС нет, иначе бы вся вода разлеталась по помещениям – вместо этого используются чистящие гели. Так вот, разработчики понимали, насколько это важно, так что у каждого есть небольшая комнатка – в ней спальный мешок, компьютер, фотографии родных…

Главное, чем мы занимаемся на станции – это наука. Без влияния земной гравитации можно по-иному проводить эксперименты, улучшать теоретические модели. Был один студенческий эксперимент с пауками – изучали, как они охотятся в невесомости. У нас было таких два, они вернулись на Землю с нами и после смерти были помещены в музей в Вашингтоне. Людям тоже ещё многое предстоит узнать о том, как их тело действует в космосе – мы постоянно собирали образцы крови и мочи, чтобы потом учёные могли их исследовать. Взять, к примеру, моё зрение – с ним что-то происходило, и мы по мере возможности изучали эти изменения, но так до конца и не поняли причин. Вот так бывает – мы уже больше полувека летаем в космос, но так и не понимаем полностью, как он влияет на наш организм.

Мы постоянно занимаемся на тренажёрах – интересно, что беговая дорожка, по сути, находится на «стене», и к ней нужно привязывать себя за пояс, чтобы не улететь. Каждый день – по два часа тренировок на дорожке, велотренажёре или силовом агрегате. Поначалу эту потребность недооценивали, но в невесомости у человека очень быстро начинают изменяться мышцы и истончаться кости, и по возвращении на Землю начинаются проблемы со здоровьем, если это не компенсировать по мере возможности.

Я провёл в космосе четыре месяца, и всегда немного грустно покидать станцию – ведь не знаешь, вернёшься ли ещё туда.

О возвращении

Когда улетаешь с МКС, есть момент, когда она видна вся целиком – можно сделать хорошую фотографию со всеми солнечными батареями. Эти снимки потом отдают инженерам, чтобы они их изучали. При спуске нужно пить много жидкости, чтобы компенсировать изменения, которые произойдут при возвращении к земной силе тяжести. А потом, да, терпеть – особенно если выйдет, как было у меня при первом полёте, что во Флориде была плохая погода, и пришлось совершить лишний виток вокруг планеты – полтора часа по времени. Конечно, нам хочется побыстрее попасть на Землю. По мере спуска всё то, что раньше парило в невесомости, опускается вниз и становится тяжёлым – в том числе собственные руки, ноги, голова. Начинаешь задумываться, как люди вообще на Земле живут. (улыбается) Интересно, что «челнок» спускается как планер – моторы у него выключены, и поэтому шанс приземлиться только один. Это, конечно, напрягает. Но «Шаттл» приземляется почти как самолёт – у «Союза» процесс совсем другой.

Удивительно, насколько у российской стороны отработана поисковая операция после возвращения капсулы на Землю. Всего несколько минут – и подъезжают машины с командой. После приземления мне всегда хреново, но приходится улыбаться для снимающих. (улыбается) Я и улыбался, но мне хотелось блевать – я чувствовал, что если встану, то меня точно стошнит, поэтому предпочитал лежать. (смеётся) И так – первые часов двенадцать, двадцать. После возвращения нужна адаптация – её длительность зависит от того, сколько времени ты провёл в космосе.

О Земле

Увидеть нашу планету из космоса – потрясающее ощущение. В «Шаттле» иллюминаторы крошечные, а вот на МКС есть целый наблюдательный купол – огромное выпуклое окно, в которое можно увидеть всю Землю целиком. Когда глядишь на планету с высоты 350-400 километров, становится ясно, какая у неё тонкая атмосфера, и какая она хрупкая. Когда мы летали в крайний раз, как раз горели леса в Калифорнии, и мы наблюдали это всё с орбиты. Делали фотографии, которые потом помогали пожарным бороться с огнём. Мы даже взяли в космос талисман – Медведя-пожарного (Smokie Bear), символизирующего борьбу с лесными пожарами. Удивительно, как всё на Земле взаимосвязано.

Это одна сторона. Другая – в том, что хотя говорят, что из космоса границы не видно, это не так. На стыке двух стран, одна из которых – более бедная, этот переход хорошо заметен ночью: где люди беднее – меньше освещения по ночам. Но летая на орбите с людьми из самых разных государств, понимаешь, что важнее – быть человеком, а не представителем той или иной национальности. МКС – хорошая модель для взаимодействия и там, внизу.

О психологии и взаимоотношениях на станции

Основной язык на МКС – английской, на борту «Союза» – естественно, русский, но на практике постоянно переходишь с одного на другой в зависимости от того, кто сейчас с тобой в одном помещении.

Когда летаешь в космос и проводишь долгое время в изоляции вместе с ограниченным числом людей, конфликты неизбежны. Чтобы их разрешить, главное – общаться и проводить время вместе. Развлекаться просто необходимо, но космонавты – в любом случае как дети. Мы устраивали самые разные праздники и приколы – на Хэллоуин, например, наряжались в карнавальные костюмы (Человека-паука и всякие другие). Пекли пиццу, а на новый год (2018-й – ИА «Диалог») российские космонавты Антон Шкаплеров и Александр Мисуркин готовили салат оливье. (включает видеоролик о приготовлении салата)

Мне вообще-то нравится быть там, где немного народу. (смех в зале) Но психологические вопросы на всех этапах воспринимаются очень серьёзно, нам постоянно помогают – до полёта, во время него и после. Во время миссии раз в неделю имеется возможность провести сеанс видеосвязи с семьёй – это не сильно отличается от Skype. На самом деле, я с родителями общался чаще, пока был на орбите – я каждую неделю им звонил и видел их лица. (смех в зале) У меня там был очень хороший телефон: я мог позвонить кому угодно в мире, а вот мне – никто. (смех в зале)

Когда выходишь в космос, это поначалу немного пугает. Ты знаешь, что упасть не сможешь, даже если захочешь, но мозг немного переклинивает, когда видишь, что Земля внизу, в 400 километрах – отрываться от станции категорически не хочется. В расписании выходов в открытое пространство заложено какое-то время на то, чтобы космонавт привык и попробовал двигаться. Когда мы полетим на Марс, будет сложнее – даже связь не будет происходить в реальном времени, она будет похожа скорее на обмен видеописьмами.

О технологиях

Мы лишь недавно стали заниматься на станции трёхмерной печатью, и мы пока на ранних стадиях изучения процесса. Но если мы будем осуществлять долговременные миссии – например, на Луну или тем более на Марс – то очевидно, что нельзя запастись инструментами и запчастями на все случаи жизни и всё время полёта, так что кое-что придётся изготавливать уже в космосе. Поэтому такие эксперименты важны, а станут ещё важнее. Но я не настолько умён, чтобы понять, как всё это работает – вы, ребята, тут впереди меня. (смех в зале)

Вообще NASA вместе с международным сообществом активно работает над тем, чтобы полететь на Марс. Но сначала нужно будет построить станцию на орбите Луны, которая будет служить перевалочной базой для людей, техники и припасов. Её уже называют «Вратами». Осваивать и проверять новые технологии лучше всё-таки около Луны, в относительной близости от Земли – оттуда проще вернуться в случае непредвиденных ситуаций.

О том, как стать космонавтом

Для начала всё зависит от того, из какой вы страны – разумеется, свои космические программы есть не у всех. У нас, США, есть много зарубежных партнёров. Пока космические полёты не станут более коммерческим, что ли, предприятием, важнее всего именно это. Второе: у всех космонавтов есть одна общая особенность – они все на Земле работали в отраслях, связанных с наукой или технологиями, инженерным делом или математикой. Есть и врачи-исследователи. Если вы занимаетесь чем-то из перечисленного – вы на правильном пути. Космонавтов в мире не так уж много, попасть в их ряды сложно, поэтому я могу посоветовать людям – заниматься чем-то, что им по-настоящему нравится, стать в этом деле настоящими мастерами, и всегда упорно трудиться. Не обязательно при этом быть семи пядей во лбу, кстати. Разумеется, есть ещё космические туристы, но они выкладывают за полёт что-то вроде 20 миллионов долларов, так что… если у вас есть лишние 20 миллионов – никаких проблем. Но в будущем, думаю, космические полёты станут делом более обыденным, и там понадобятся не только учёные, но и много технического персонала, и возможностей попасть в космос будет значительно больше.

Вообще главное в жизни – выбрать работу, которая тебе по душе. Что толку, если ты много зарабатываешь, если ты ненавидишь то, что делаешь? Это ужасная жизнь. Деньги, конечно, важны, но куда лучше, если ты их получаешь за то, что тебе нравится. Так что выбирайте профессию себе по душе, а дальше – упорно трудитесь.

Записал Илья Снопченко / ИА «Диалог»

О том, что ждёт человека на Марсе, Венере и Луне — можно узнать в другом материале «Диалога».