Культура
ФотоСегодня, 1 октября, в Париже умер Шарль Азнавур. И надо, конечно, по этому поводу что-то написать. Но что именно? И почему «надо»?
Вбиваешь в поиск по соцсетям «Шарль Азнавур», листаешь – начинает рябить в глазах. Одни и те же фото, одни и те же подписи. «Земля пухом», «вечная память». И многоточий, как в деревне гороха.
Нет, слушайте, Азнавур не сделал нам ничего плохого, чтоб писать о нём «ушла эпоха», а затем сорить заезженными фактами. Да, любимец, да, фильм-стар, да, армянин. Об этом есть и в Википедии. Дело-то совсем не в этом. Дело, кажется, вот в чём.
Было поколение, которое, фигурально выражаясь, росло на Азнавуре. Была французская новая волна, в фильмах которой Азнавур снимался. И в маленьких ролях, и в главных тоже – «Стреляйте в пианиста» Трюффо, уморительная драма с ним в главной роли. Было множество хороших и очень хороших песен. Была (и останется) смысловая синонимичность и звуковая созвучность (мур-муррр – Азнавур) дивному французскому шансону (который тоже мур да мур; лямур), и вообще Франции в её эстрадном духе: не очень настоящей, но такой, какую мы знаем по комедиям с Пьером Ришаром, по открыткам, по байкам и старым пластинкам. В этой Франции не было айфонов, терроризма, эмигрантов, гендерных распрей, экологических проблем и движения MeToo. Это был отечественный миф о Франции, которого больше нет. Он завершился раньше жизни Азнавура, который прожил слишком долго, чтобы теперь его смерть казалась трагедией в большей степени, чем сам факт того, что жизнь любого из нас закончится в гробу.
Люди умирают. Печально, когда это происходит не в старости. Высоцкий прожил 42 года, Пушкин – 37, Добролюбов – 25, Надя Рушева – 17. Но и этого, как оказалось, может быть достаточно.
Азнавур осилил 94 – это очень много. Он пережил миф о своей эпохе, упустил шанс уйти трагично, зато встретил старость. Стал прежде живой (и только теперь – просто) легендой, получил безукоризненное признание, тотальный почёт. До последнего пел: недавно вернулся с гастролей в Японии, в апреле будущего года собирался в Петербург. Его жизнь была естественна: бурная молодость, деятельная зрелость, активная старость, смерть в собственном доме. Пугает и трогает обычно патология, но путь Азнавура как раз видится вполне логичным. Однажды он должен был умереть, и он умер. Это хорошо, это верно – грусть здесь только от сентиментальности, и от того, что время всё-таки идёт. Но, если бы оно не шло, и мы смогли, как Агасфер, на практике ощутить вкус вечности, вот это, пожалуй, было бы по-настоящему страшно. Парадоксально, но кончина Азнавура вызывает, в том числе, светлые мысли: хоть что-то на этой земле совершается, как должно.
А потому не пожелаем Азнавуру вечной памяти – пожелаем увлекательного приключения, которое нас тоже ожидает – рано или поздно. Пусть тому, чем теперь является Азнавур – духу, фантому, лучу света или ещё чему, на что людского разумения не хватит – будет хорошо и не скучно. А на его могиле пусть вырастут, напитанные частичками его земной оболочки, прекрасные цветы.
Глеб Колондо / ИА «Диалог»
