Свен Хельбиг: Я хочу, чтобы люди становились частью истории, которую рассказывает музыка

Свен Хельбиг — немецкий композитор и продюсер, известный ещё и аранжировками песен для групп Rammstein, Pet Shop Boys, рэпера Snoop Dogg и других. В начале ноября он посетил Петербург и выступил на фестивале ЦСИ имени Курёхина «Элетромеханика». «Диалог» побеседовал с музыкантом о городе на Неве, разнице музыкальных стилей и визуальном оформлении его выступлений.

Вы занимаетесь и классической и электронной музыкой. Есть ли взаимопроникновение стилей друг в друга? Многим ли они отличаются друг от друга?

Очень сложно сравнить эти два типа музыки. И вообще-то даже не два типа. Электронная музыка – это лишь один из цветов в огромном спектре. И классическая музыка, и электронная – не с разных планет. Это музыка, созданная человечеством. И это как красный, зелёный, синий цвета. И если мне нужен «электронный» цвет – то я добавляю его. Я вырос уже в то время, когда между двумя этими направлениями музыки не было большой разницы. Существует огромная разница между моим восприятием и тем, как молодое поколение воспринимает разные стили музыки, потому что у них всё прямо на кончиках пальцев. Сегодня невозможно расти, слушая только одно: только хэви-метал, только хардрок, хип-хоп или только оркестровую музыку, классику XVII века или барокко. Это невозможно, потому что ты сидишь перед своим мобильным телефоном, и всё, что существует, есть в нём.

Когда росли наши родители, они, чтобы послушать музыку, должны были пойти и купить запись. И запись можно было послушать только дома. Потом перемотать назад, снова послушать. А потом снова идти на улицу, в магазин и покупать новую кассету. Вот в чём разница. И та музыка, которую не записывали на кассеты, была от них словно в удалении на много километров. Но сегодня, чтобы послушать даже самую сложную и специфическую мелодию, мне достаточно просто нажать кнопку. И вот почему люди, которые выросли сегодня, не видят разницы между стилями.

На своих выступлениях вы используете работы исландского художника Мани М. Сигфуссона. Расскажите немного об этих работах. Почему вы выбрали их?

Я привёз с собой на «Электромеханику» фильм Мани М. Сигфусона. Я хочу с ним работать долгие годы. Он работает с моими любимыми артистами и коллегами. Когда я думал о том, какой визуальный ряд я хотел бы видеть для своего проекта, его мрачные картины показались мне более чем привлекательными и подходящими. Они персонифицированы, но при этом – абстрактны. Они мистические, очень психологичные. И я просто попросил его. Послал ему свою музыку, он начал работать. И то, что получилось, было прекрасно. Я не добавил ни одного нюанса. Обычно, когда я работаю с людьми, я отправляю что-то на доработку, они меняют, отправляют обратно. И так далее. Но в этот раз ничего подобного не произошло. Я отправил ему музыку. Он прислал мне фильм. И я был абсолютно счастлив. И он тоже. И я думаю, что это прекрасно. Мы очень хорошо понимаем друг друга. При этом мы никогда не встречались. Он увидел мой перфоманс впервые в декабре прошлого года в Мюнхене. Я купил ему билеты и фактически заставил приехать. Он живёт в Исландии, где люди не любят путешествовать, потому что очень любят свою страну.

На «Электромеханике» вы выступали в сопровождении петербургского камерного хора Lauda. Как получилось это сотрудничество?

Иногда хор меня зовёт, потому что хочет продемонстрировать миру свою работу. Или фестиваль, который меня приглашает, организует хор. Я никогда не приглашаю играть какой-либо «свой» хор на своих концертах. Поэтому это всегда большой сюрприз. Я думаю, это действительно удивительный опыт. На протяжении всего года я приезжаю в разные страны и встречаю разных людей. И я вижу 20 человек, которые работают с моей музыкой, берут исписанные листы бумаги и привносят в мою музыку жизнь. Это чудо. И именно в этом есть природа классической музыки, отличние от электронной. Электронную музыку ты делаешь сам, на пульте. В классике ты записываешь её на бумагу, и другие люди воссоздают её вживую именно так, как ты езадумывал. Это удивительный опыт, который, я надеюсь, никогда не будет потерян.

Сегодня каждый хочет быть на сцене, и современная музыка часто – это бизнес по продвижению себя. Многие пытаются создавать что-то просто ради того, чтобы увидеть себя на сцене, в интервью и ещё много–много где.

Композитор же очень часто остается невидимым, как бы позади своей музыки. На афише мероприятия, к которому ты писал музыку, имя исполнителей занимает самое большое место, потом идёт название оркестра и потом помельче имя композитора. Мне очень нравится это в классической музыке.

О ваших концертах пишут, что вы вводите слушателей в гипноз. Есть ли у вас такая цель? Если да, то как достигаете её, за счёт чего?

Нет, моя цель в том, чтобы погрузить слушателей в музыку. Просто этот процесс занимает определённое время. И у других художников есть подобная цель, — втянуть зрителя в происходящее. К примеру, фильм «Она» с Хоакином Фениксом — это лучшее кино, которое я видел в этом году. Оно о том, как герой влюбляется в компьютерную систему. Если фильм хороший, через десять минут ты уже вовлечён в повествование. Ты уже не видишь актеров, их игры, освещения, монтажа, подбора цвета, костюмов – ты уже находишься там, внутри, и воспринимаешь происходящее всерьёз. Это именно то, чего я пытаюсь достичь в моей музыке. Я не хочу, чтобы она воспринималась как нечто, что «кто-то написал, а теперь пришёл нам сыграть». Я хочу, чтобы люди становились частью истории, которую рассказывает музыка. Если люди говорят, что это «работает», я счастлив.

Расскажите немного о деятельности оркестра Dresdner Sinfoniker, в создании которого вы участвовали. Что это за оркестр? В чём состоял ваш интерес в этом проекте?

Этот проект возник в то время, когда классическая музыка находилась совсем в другом состоянии. Каждый оркестр играл современную классику, но при этом выбирал атональную музыку, произведения таких композиторов, как Рим и Лахенман… В репертуаре была лишь классическая музыка или же очень, очень странная современная классика, додекафония.

Вообще современную классику, да ещё и в оркестровом исполнении, не очень часто записывают. Ты не можешь прослушать современное классическое произведение пятьдесят раз дома, а затем пойти на концерт этого оркестра и послушать его ещё раз в живом исполнении, да так, чтобы было ещё более сильное ощущение, чем на записи. Нет, ты идёшь на концерт один-единственный раз и слушаешь, и после концерта тебя захлёстывают ощущения и размышления, потому что это новая концепция, новые гармонии, новые мелодии. У слушателей происходит информационный перегруз.

Мы же создали этот оркестр для того, чтобы играть музыку, которая была бы доступна и понятна слушателю. Музыку, которая могла бы нравится и нам, и людям, любящим Брамса. В этом была идея Dresdner Sinfoniker. Они всё ещё существуют, но я их покинул после 12 лет, проведённых вместе, потому что моя собственная музыка требовала очень много времени. Организовать такой большой коллектив, как оркестр, — чертовски трудная работа, но Маркус справляется. Это фантастический проект.

Почему вы согласились приехать на «Электромеханику» в этом году?

Во-первых, мне хотелось увидеть этот город, я много слышал о его истории. Я видел фотографии, смотрел фильмы. Например, «Русский ковчег» об Эрмитаже и российской истории. Мне всегда хотелось здесь побывать. Я люблю русскую симфоническую музыку, русских художников. С самого первого дня моих занятий музыкой во мне присутствовало знание русской культуры. Однако почему-то у меня никогда не получалось приехать сюда. И поэтому, когда мои агенты сказали мне: «У тебя есть шанс выступить в России, в Санкт-Петербурге!», я им ответил: «Конечно. Я сделаю всё, что потребуется, чтобы выступить там».

Что вы знаете о личности Сергея Курёхина, насколько он вам интересен?

Я как раз недавно слушал его музыку, мне её включили друзья. У меня много друзей, которые одержимы коллекционированием разного рода музыки. А ещё я ведь барабанщик, очень долгое время был джазовым барабанщиком. Поэтому я слушаю много джаза. И конечно же, я слышал о нем. Эта музыка – очень интересный стиль, это авангард. Но в ней прослеживалась и связь с традиционной джазовой музыкой; она свободна, в ней есть необузданность, и сумасшествие. Да, мне понравилось.

Беседовала Вероника Бабкина / ИА «Диалог»