Вера Фомина: Мы ставим фантазию по «Трем сестрам», а не Чехова в клоунаде

Название спектакля «Три сестры» дублирует название пьесы Чехова. Проявляется ли аллюзия в чем-либо еще?

«Три сестры» — классическая театральная пьеса, ее много где ставят, она считается этаким показателем уровня театра и актеров. Но уж больно все везде одинаково. Жанр, в котором работаю я, — все-таки эстрада. В этом спектакле я работаю с девочками из клоунады. Оба эти жанра — недраматические, но кто сказал, что три сестры должны выглядеть так, как они выглядят на сцене Малого драматического или еще какого-нибудь классического театра? Есть разные люди, разные девушки, женщины, и, мне кажется, можно пофантазировать на тему, какими бы они могли быть. В нашем спектакле есть мотивы чеховского сюжета: три девушки, три сестры — и они очень разные. Каждая со своими мечтами, со своей жизнью, со своими привычками. Они немножко не такие, какими их привыкли видеть зрители классического театра. Они немножко постройнее, слегка поненормальнее, но они такие же люди. Мне вообще кажется дискриминацией делать трех сестер, как это принято: вычурно, со статью, с манерами игры. В нашем спектакле они будут выглядеть достаточно странно. И я думаю, это плюс. Я бы не стала говорить, что мы ставим Чехова в клоунаде. Наш спектакль — фантазия по мотивам прочтения классической пьесы. Поставить классику в таком жанре и при этом не испортить её, — это очень волнительно и ответственно. Но ассоциации в любом случае будут.

Вы эстрадная актриса, а ваши коллеги – клоунессы. Как вы уживаетесь в рамках одного спектакля?

Я вам скажу так: я самое слабое звено в этом спектакле. Несмотря на достаточно близкое родство в плане обучения, как таковой клоунады у моего курса не было. Поэтому, наверное, глупо говорить, что я владею клоунадой. Я вообще к любым жанрам отношусь довольно ответственно и уважительно. Нельзя сказать, что я и тут, и там, и везде смогу. Это опыт, время, которое дано было на обучение. К примеру, нас хорошо обучали юмору: показывать серьезные и актуальные проблемы через смешное. Но в клоунаде очень важна пластика. Разрабатывается целая схема пластического существования, которое укрепляется в теле, выражается в определенных движениях в одной точке. Это техника физическая, довольно сложная, чтобы привыкнуть к этому, нужно время и, опять же, работа. Мне тяжело, могу честно сказать. Что-то придумать, создать развязку, сценки, игру, перевертыш — это все я могу, голова хорошо работает. Но в плане существования в образе — тяжеловато. Девчонки мне помогают. Переживаю: не дай бог размазанные движения -ведь все должно быть четко. Девчонки меня ругают, я стимулируюсь этими тумаками.

В чем, на ваш взгляд, новаторство спектакля?

Мы не пытаемся новаторствоваться. Пожалуй, единственное новаторство у нас — сам жанр, в котором мы работаем. Ведь клоунада — жанр вообще без слов. Это пластика и яркие гротескные образы. Наша история про трех девушек, которые живут в деревне, в довольно заброшенном месте. Старшая должна следить за порядком в быту. Одна вообще отшельница: ей интересны птицы, рыбы – всё, что не люди. Это мой персонаж. Третья сестра — на современный манер, ее образ несколько гламурный, она тянется к красоте, к эстетике, постоянно следит за своей внешностью. Все они живут в мире своих фантазий и мечтают уехать оттуда. Единственная возможность — это поезд, который там проходит. Никто не знает, когда он пройдет. Он появляется в первый раз совершенно неожиданно. Потом проходит еще раз, потом еще… Мы понимаем, что он постоянно ходит, но не останавливается, поэтому они не могут в него сесть. Им приходится мириться, продолжать бытовую жизнь, и при этом сохранять мечту. Периодически кто-то сдается. В конечном итоге, в самый неожиданный момент, когда они уже теряют надежду, поезд останавливается. Мы делаем обманку: зрителю непонятно, уехали они или нет. Будет продолжение, но о нем я пока не расскажу.

На какую возрастную категорию рассчитан спектакль? Каким вы видите своего зрителя?

Поскольку спектакль невербальный, есть планы показывать его не только в России. Но в нем и есть и этнический момент: он, по большому счету, про русскую душу. И про женщин, и, что самое главное, про внутренний мир. Некоторые сцены, как нам кажется, были бы смешны детям. Есть и штучки «на грани»: девчонки любят остренько пошутить. Я думаю, спектакль понравится зрителям от 4 до 87 лет.

Почему вы отталкиваетесь именно от пьесы Чехова? Ведь «три сестры» есть и у Пушкина…

Сначала появилась идея сделать постановку про русскую душу. Потом стали появляться обстоятельства. Потом, когда мы уже подвели итог всему спектаклю и разложили его на некую партитуру, мы поняли, что получилось схоже по сюжету с пьесой «Три сестры». Стали находить какие-то похожие вещи, нюансы. В целом пьеса, в которой мы существуем, уже придумана. Но детали мы еще обсуждаем. Репетируем. Вроде бы нам удается установить какие-то рамки. Есть и персонажи похожие. Но самое главное — идея «в Москву, в Москву».

Кто был автором идеи спектакля?

Девчонки. Это их идея. Они уже отыграли премьеру с девочкой, которая у них была третьей, потом у них не сложилось: быть может, из-за недостатка времени. Сначала они просто мне рассказывали о спектакле, просили помочь со структурой, построением персонажей, с тем как «добить» героев, сделать их полноценными. А потом предложили мне участвовать, и я согласилась.

Какие сюрпризы ждут зрителей в спектакле?

Интерактив. Зрители тоже будут участниками спектакля, в какой-то момент будут вовлечены в действо. Еще один хороший сюрприз: надеюсь, мой друг, коллега, актер Большого театра кукол Ренат Шавалиев напишет для этого спектакля музыку. Он не только прекрасный артист, но еще и талантливый композитор. Музыка — очень важный момент. Другим важным моментом нам кажутся декорации: их оформлением занимается известный петербургский художник Борис Петрушанский.

Какую реакцию вы ждете от зрителей?

Судя по тому, что девчонки мне говорят о премьере, – в целом, идея хорошая, была хорошо воспринята. Но есть внутренние вещи, которые нужно дорабатывать: те же номера, те же отношения. «Делать ремонт в купленной квартире». Я стараюсь творить, репетировать и предполагать, что зритель уйдет в восторге, будет хлопать, ещё раз придет, станет всех приглашать и каждый раз будет что-то новое для себя находить.

Одной из заявленных целей шоу «Два ведра» была возможность пожертвовать деньги на благотворительность. Будет ли такая возможность у зрителей «Трех сестер»?

«Два ведра» — проект, который мы создали и который существует отчасти благодаря идее помощи. Это как эквивалент борьбы артистов, которые встречаются на шоу. Идея существует только для этого проекта. Насчет спектакля «Три сестры» пока не знаю. Здесь мы не занимаемся конкретной помощью, мы не благотворительная организация, не какой-то фонд. Это немножко отдельная история. Плюс ко всему я приходящая актриса в коллективе, поэтому предлагать какие-то благотворительные идеи… Для этого есть шоу «Два ведра», которое с сентября, надеюсь, откроет второй сезон.

Как вы считаете, какие классические произведения нуждаются в современной обработке?

«Евгений Онегин». У современного поколения есть такая возможность: быть материально обеспеченным, к какому-то определенному возрасту познать все радости жизни и получить все, что хочется. Я видела этих людей. Они грустны. Я думаю, это уже повод пофантазировать, подумать. В поэме есть такие строки, которые я бесконечно перечитываю, вспоминаю. Такое чувство, что это написано прямо сейчас. Пушкин в этом плане великий.

А какие произведения лучше оставить нетронутыми?

Спектакли в театре ставят люди, которые читают произведения определенным образом. Хитрый момент: можно прочесть произведение и представить его так, как угодно. Существуют пьесы Чехова, которые он сам определял как комедии, но на сцене мы ничего комичного не видим. У того же Чехова есть рассказы совсем не о том, о чем полагают люди. Мы уже не спросим автора, какими бы он хотел видеть свои произведения на сцене. Очень важный и тонкий момент: перенести в современность пьесу, которая предполагает другое время, другое общение, другой быт. Нужно быть очень аккуратным, изменяя диалоги, образы, характеры. Для меня это обычно выглядит ужасно. Переносить классику на современный лад можно, но нужно это делать так, чтобы люди понимали, зачем это делается. Когда есть мысль, когда мы понимаем, что автор хочет сказать и что он видит, перекладывая одно на другое. Как будто накладывает сверху кальку, и рисунок складывается. Мне кажется, в этом и суть режиссерства: должна беспокоить тема, присутствовать трепет и волнение — и тогда все получится. Так везде, я думаю. И в кино, и в литературе.

На ваш взгляд, в чем задача театральной постановки в принципе? Я имею в виду, любого спектакля.

Мне кажется, театр — место, в котором должны решаться судьбы, подниматься вопросы, которые беспокоят, если не все человечество, то хотя бы тех людей, которые стоят на сцене. И зрители, сидящие в зале, должны находить ответы на свои вопросы. Театр – это голос народа. Мне странно, когда люди пробуют новые формы, но в них нет ни мысли, ни переживания. Когда нечего сказать – это видно. Когда я смотрю чье-то творчество, я люблю мыслить, соединять эти мысли, делать выводы. Если меня удивят, так это вообще невероятно. Если после представления что-то изменится в моей жизни – это искусство. Все проверяется временем, но это так жестоко по отношению к тем людям, который творят. Не могу сказать, что удается в каждой работе подобное делать.

Какие у вас есть идеи, до которых еще, как говорится, «не дошли руки»?

У меня была идея детского спектакля. Есть такая замечательная немецкая писательница Койн Ирмгард, которая написала повесть «Девочка, с которой детям не разрешали водиться». Это довольно детское произведение, несмотря на то, что действие происходит в Германии во время войны. Это повесть о том, как ребенок в определенном возрасте познает жизнь и различные ее стороны: смерть, рождение новых детей. Несмотря на взрослые разговоры о войне, для ребенка остается важной его жизнь. Мне кажется, эта повесть для семьи, для родителей, которые хотели бы, чтобы их ребенок вырос в правильной атмосфере. Речь идет о девочке, которая интересуется всем. Мне было бы интересно этого персонажа сыграть. Одна из моих знакомых, которая занимается инсценировками пьес, возможно, напишет инсценировку к этой повести, и тогда можно будет ею заняться. Но пока это так, задумки.

Беседовала Дарья Веркулич / ИА «Диалог»