Лев Лурье: Если педагог обожает Сталина, он расскажет это детям и без учебника

Недавно вы презентовали новую книгу о Лаврентии Берии. Что стало для вас побуждающим мотивом написать книгу сейчас именно об этой фигуре?

Лаврентий Берия – один из самых крупных, интересных, зловещих государственных деятелей XX столетия в Советском Союзе. То, что он был кровожаден, не значит, что о нем не надо было писать книгу. И про Ивана Грозного книги пишут, и про Петра Великого, который тоже не отличался мягкостью – короче говоря, исторический герой интересен вне зависимости от его моральных качеств.

Вы проводите в Петербурге множество экскурсий, читаете лекции. На ваш взгляд, кто сегодня ваш самый заинтересованный слушатель?

Разные люди. Довольно много молодых, в возрасте примерно от 25 до 35 лет – так называемых хипстеров. Это образованная молодежь, крепко стоящая на ногах и способная потратить деньги на разумный досуг. Есть, конечно, и люди постарше. Среди них, я думаю, много профессиональных экскурсоводов, ну и просто тех, кто интересуется культурой, ходит в Филармонию, в театры.

В анонсе одной из ваших лекций – о смыслах города от Петра Первого до Георгия Полтавченко – говорится, в частности, что «машина по превращению крестьян в петербуржцев» сломалась. На ваш взгляд, настоящий петербуржец – он какой, и можно ли им стать?

Машина сломалась, потому что крестьян не стало. Вплоть до 1970-х годов каждый год в Петербург, а потом в Ленинград, приезжало огромное количество людей из деревни – это был основной источник пополнения городского населения. Как сейчас, например, в Китае. А к середине 1970-х годов большая часть активных людей из колхозов уехала. Псковская, Новгородская и Ленинградская области, которые снабжали наш город новыми поселенцами, опустели – поэтому эта машина сломалась. И место этих крестьян в современном Петербурге занимают выходцы из Средней Азии. Которые приезжают сюда, преодолевая культурный шок, – еще больший, естественно, чем русские крестьяне – готовые на любые условия, на любую работу.

Если говорить о некоем облике настоящего петербуржца, вы могли бы назвать отличительные черты такого человека?

Конечно, нет никакого «настоящего петербуржца»: в городе живут разные люди. Но петербуржец отличается от москвича меньшей производительностью труда – она у нас низкая.

Работает меньше, получается?

Работает меньше, получает меньше, думает больше, читает больше.

То есть, у нас в городе больше интеллигенции – вы это имеете в виду?

Причем здесь интеллигенция? Думает и читает не только интеллигенция. Просто времени для рефлексии больше, больше свободного времени. А свободное время – это не всегда плохо.

Как вы считаете, насколько остро сегодня в Петербурге стоит проблема сохранения исторического центра, и могут ли горожане повлиять на этот процесс?

Вопрос стоит не так остро, как какое-то время назад, но надо быть начеку. Влиять петербуржцы, несомненно, могут – мы это видели по башне «Газпрома». Если необходимо, людям надо выходить на массовые акции, журналистам об этом писать, депутатам Законодательного собрания отстаивать памятники – что они, кстати, и делают. У нас в этом смысле достаточно активное гражданское общество, и власти действуют, особенно в последний год, очень осторожно.

Какие из утерянных городом в последние годы зданий вам действительно жаль?

Про здания не могу такого сказать… Конечно, жаль Дом Лопатина и еще несколько разрушенных доходных домов – рядовой, в общем, архитектуры. Меня больше волнует судьба зеленых зон. Скажем, судьба Крестовского острова, который был парком, а стал жилым районом. Или судьба Каменного острова: где роскошные особнячки в стиле модерн попали в ведение управления делами президента и скрыты за заборами от петербуржцев. Или Петровский остров, который собираются застроить. Наступление на зеленые зоны – это, по-моему, самая главная болевая точка. Потому что Петербург самый незеленый город Европы.

Ваши работы связаны с абсолютно разными периодами истории города и страны, с разными личностями. Есть ли у вас любимые темы?

Больше всего сейчас мне интересен «Серебряный век» – начало XX столетия. Но я много занимался и, думаю, кое-что знаю о времени Анны Карениной и Родиона Расколькникова – то есть, о 60-70-х годах XIX века. Да и советскому периоду тоже уделил немало времени. Поэтому не могу сказать, чтобы какое-то время полностью занимало мои мысли. Мне более или менее все равно: с 1860-х по наши дни.

Еще лет десять назад многие возмущались слишком большим изобилием учебников истории в России. А теперь, когда власти заговорили о едином учебнике, возмущаться уже стали тем, что все зачешут под одну гребенку. На ваш взгляд, нужен этот единый учебник, или должен оставаться выбор?

Тогда возмущались одни люди, а теперь другие – и это совершенно разные страты общества. Всегда кому-то что-то нравится, а кому-то не нравится. С моей точки зрения, введение единого учебника по истории – просто глупость, абсолютно неэффективная мера. Потому что учебник – это справочник, в котором содержатся даты, факты, генеалогия. Что касается выводов, то их дети неизбежно делают самостоятельно. По учебнику преподает только плохой учитель, и к каждому учителю комиссара не приставишь. Если педагог обожает Иосифа Виссарионовича Сталина или Бориса Николаевича Ельцина, то он это и так детям расскажет – с учебником или без него. Эта мера противная, репрессивная и неэффективная.

Понятно: если учителя разные, могут быть разные подходы к преподаванию, но по выходу из школы детей же должны экзаменовать на какие-то базовые знания? Единым, вероятно, образом.

Причем здесь это? Одно к другому не имеет отношения. Если Кючук-Кайнарджийский мирный договор был заключен в 1774 году, то какой бы ни был учебник, эта дата не изменится. Если Ленинград освобожден от блокады в январе 1944 года, будь ты хоть православным фанатиком, хоть оголтелым атеистом – ничего не меняется. Что касается экзаменов – то никаких лишних экзаменов вводить не нужно. Существует журнал, в него учитель ставит оценки – повышать нагрузку на детей не надо.

Напоследок небольшой блиц-опрос. Какой ваш любимый район в Петербурге?

Самого любимого нет. Я родился на Петроградской стороне – наверное, она мне наиболее близка.

Какой театр предпочитаете?

Я не большой любитель театра. Но, наверное, Малый драматический.

Кто ваш любимый петербургский автор?

Любимый петербургский автор – Сергей Шнуров.

Беседовала Вероника Бабкина / ИА «Диалог»