Герман Владимиров: «Музей Новороссии» — это память о тех героях, которых не показывают по телевизору

Как вам пришла мысль открыть подобный музей?

Такая мысль пришла ко мне совершенно спонтанно. В конце февраля я, на самом деле, искал помещение под сбор гуманитарной помощи. У меня брат воюет под Луганском. Так случилось, что на передовой его чуть не убили. Очень много людей полегло из его батальона. Тогда он звонил мне ночью и говорил, что, возможно, говорит со мной в последний раз. Попросил обращение свое записать — на случай, если его вдруг не станет. А на следующий день как раз я и поехал смотреть помещения под «гуманитарку». И у меня в голове крутилось: как так-то, пацаны наши гибнут, как настоящие герои — взять, поехать из Питера, как сказал наш президент, по зову сердца. Действительно, это было ни за какие ни за деньги — он увидел, что было в Луганске, что было в Одессе. А потом просто взял и поехал на дальнобойщиках. Я узнал об этом через несколько дней, когда он был уже там.

И когда я приехал и увидел это помещение, сразу же посетила мысль — здесь надо не только гуманитарную помощь собирать, а музей сделать. Оставить память не о тех ребятах, которых постоянно показывают по телевизору — все прекрасно понимают, о ком я — а о тех, неизвестных ребятах. Показать их героические поступки, показать и тех, кто на той стороне воюет, что ими движет. Показать вещественные доказательства присутствия иностранных наемников на территории Украины.

Подождите, вы хотите показать и тех, кто с той стороны воюет, за украинскую власть. Как вы хотите это сделать?

Я, естественно, с той стороны даже не буду приглашать кого-либо. Мне достаточно вещественных доказательств их присутствия на Донбассе. У меня есть экспонаты, свидетельствующие о европейских наемниках — европейские номера, номерные итальянские каски, кевларовые каски европейского образца. Много чего, на самом деле.

А если подробнее говорить об экспонатах — что покажете?

Документы будут, изъятые у командиров батальонов украинской армии — «Айдара», «Азова» и тому подобных. Документы, изъятые у корректировщиков, которые корректировали огонь по Донецку и Луганску. Будут представлены карты. Я могу вам даже немножко больше сказать: если мне привезут те, кто обещал, украинские карты с очерченными нашими территориями Астраханской области, Волгоградской, Ростовской — покажу и их. Все намного серьезней, чем мы думали.

Покажем обмундирование, форму, знаки отличия, детские письма и рисунки. Экспонаты очень-очень разные. Была, например, летом прошлого года такая история: под Старобешево ополченцы подорвали украинский танк, и у танка взорвался боекомплект. Башню оторвало, человека из этого танка вытянуло и он повис на высоковольтных проводах. Представляете себе, на какой высоте он был? А мне привезли его часы. Грубо говоря, те, кому эта тематика интересна, для себя увидят те или иные вещи, скажем так, в натуральном виде.

Вы рассказали действительно страшную историю, про человека на ЛЭП. А вписывается ли демонстрация его часов в рамки этики?

Подойду к этому вопросу немного с другой стороны: мне привезли головные уборы двух украинских солдат — одну фуражку и одну бандеровку. И привезли кубанку казака, который погиб 23 февраля. Это был довольно-таки известный человек — Андрей Черноморский. Одессит, устраивал крестные ходы в Петербурге, человек с обалденной историей. И он попал под минометный обстрел. Вот его кубанку и два головных убора я повез к батюшке. Я к этому отношусь с пониманием, что есть в таких вещах какая-то энергия, позитивная или негативная. Хотел освятить эти вещи, ведь кому-то они принадлежали. Батюшка отодвинул в сторону шапку и фуражку, взял кубанку и сказал: «За этого парня буду молиться. А этого, — и показывает на головные уборы украинские, — мне больше не приноси». Для меня это многое значило.

Мне рассказывали, что вы хотите, чтобы реальные бойцы ДНР рассказывали про войну в вашем музее. Будет ли они получать заработную плату?

Бойцы специально не будут на окладной части рассказывать о войне, такого не будет. У меня сейчас восемь бойцов из Луганской, Донецкой народных республик, наши петербуржцы на добровольной основе делают музей. Кто-то из них приехал на реабилитацию, кто-то — в увольнительную, некоторые хотят просто отдать дань памяти. Ситуация как-то раз была такая: звонит девушка, плачет навзрыд, я ее успокаиваю. Она спрашивает: «Это правда, что вы организуете музей Новороссии в Петербурге?». Я говорю: «Правда, а что тут такого?» А она: «Я сама из Донецка, работала там актрисой в Малом драматическом театре, а сейчас на Ленфильме снимаюсь в сериалах», — оказывается, она приехала осенью прошлого года, ее дом разбомбили, из родственников кого-то убили. Она настолько сильно все это переживает. Я узнал, как ее зовут – Лена — и пригласил на открытие музея, на что она с твердостью в голосе ответила: «Нет, Герман, я хочу принимать в этом участие! Дайте мне мешать раствор или штукатуркой заниматься — все, что угодно! Я хочу вложить в это свою часть. Вы не понимаете, что это такое для меня лично. Это пережитое горе, поэтому я должна быть там. Если не пустите, буду сидеть рядом». Представляете, какие должны были произойти потрясения, чтобы она так говорила? И, действительно, она приехала. Мы очень хорошо дружим. Иногда она, бывает, ребятам борща наварит и привезет, на Пасху – куличи и яйца. В общем, обалденный человек!

Мы все знаем, что оппозиция не только в Петербурге, но и во всей стране по-разному смотрит на события в Украине. Вы не боитесь каких-либо протестов со стороны противников ваших инициатив? Как вы будете с ними бороться?

Мы с ними уже сталкивались, и бороться с ними будем в рамках правового поля, законодательства Российской Федерации. Недавно было совершено нападение на одного из наших ребят. Он только вышел из музея, пошел за сигаретами, ему прыснули из газового баллона в глаза и ударили по голове железной дубинкой. А там дядечка из добровольцев такой — ему почти под 50. Благо, что ребята вовремя вышли посмотреть — как чувствовали, что что-то случилось. Двое, которые напали на нашего дядечку, тут же оказались потерпевшими. Мы, конечно же, сразу вызвали полицию, после чего приехал оперативный дежурный 1-го отделения полиции Адмиралтейского района, который довольно странно себя вел. Но это отдельная история. То есть мы, занявшись этим делом, уже готовы к разным провокациям: проверяем колеса у машин, по одному никто не ходит — потому что и у нас в городе хватает «тревожных» людей. Хотя мы свою точку зрения, идеологию и убеждения, никому не навязываем. Если у нас есть единомышленники, — пожалуйста, пусть приходят.

А вы готовы к тому, что в ваш музей может прийти человек с противоположной позицией, но, при этом, готовый вести с вами диалог?

Да, конечно. В споре рождается истина! Если все будет в рамках приличия, я всегда готов к здравой полемике. Я уважаю здравую критику, потому что она помогает мне усовершенствоваться. Я сам по себе человек не агрессивный, и ребята у меня, в основном, такие же. Если человек хочет поговорить на эту тему, и у него совершенно противоположная точка зрения — не вопрос! Обсудим, посидим, попьем чай! Я считаю, что каждый человек имеет право на свою точку зрения, если она идет от души, а не от корыстных целей или промытых мозгов. У нас уже были случаи — в частности, с журналистами — которым говоришь одно, а они печатали совершенно другое. Мы были в шоке, потому что раньше не понимали, что происходит. Когда к нам приехали американцы из какого-то якобы географического общества и попросили показать, где находится музей, мы сразу послали их лесом и полем. (Смеется)

Объясните, пожалуйста, материальную сторону вопроса. Музей будет расположен на улице Декабристов – в центре города. Вам предоставляет помещение благотворительная организация, соответственно, всю выручку от сувенирной продукции вы будете отправлять на гуманитарные нужды. Скажите, кто и как, кроме добровольцев, у вас будет работать при музее? Будет ли за порядком следить охрана? Полиция?

Это, безусловно, некоммерческий проект. Мы недавно пришли к выводу, что, скорее всего, и вход в музей будет бесплатным. В нем будут благотворительные корзины, в которые посетители смогут положить столько, сколько посчитают нужным – это личное дело каждого. В музее будет студия, где инструкторы будут показывать школьникам на деревянных автоматах, как они разбираются и собираются. Это будет что-то вроде начальной военной подготовки. Однако возрастные ограничения у нас тоже будут, маленьким детям мы просто будем выдавать значок в виде пушки и флажок в руки. (Смеется)

Что касается правоохранительных органов, как только я начал эту затею, тут же предупредил об этом Федеральную службу безопасности, отдел по борьбе с экстремизмом, потому что наша противоборствующая сторона – это как раз-таки нацисты, а также РУВД. На открытие нас приедут поддержать три байкерских клуба, фанаты «Зенита», клуб подводников и так далее. Из нашего Законодательного собрания я слышал только о двух депутатах, которые отрицательно отзывались о нас — это Вишневский и Кобринский («яблочники» Борис Вишневский и Александр Кобринский — ИА «Диалог»). От других парламентариев, честно говоря, специальных приглашений пока не было. Однажды у нас в гостях были Анатолий Артюх – помощник «единоросса» Виталия Милонова, Дима Пучков – «Гоблин» — современный российский писатель, из Москвы также звонила Сажи Умалатова, еще вроде бы «Справедливая Россия» старается помогать. Все это было пока только в формате диалога. Многие люди поддерживают, многие стесняются выражать свою позицию и многие ждут открытия музея. Я уверен, что после 9 мая, когда он откроется, здесь будет песня немного другая: поддерживающих нашу позицию людей будет больше – политиков, чиновников, депутатов, актеров и многих других.

А чем вы еще занимаетесь помимо общественной деятельности? Кем и где работаете?
Сейчас 90% времени у меня уходит на музей, а раньше занимался строительной деятельностью, логистикой.

Герман, скажите, пожалуйста, а вы сами с Донбасса?

Нет, я – коренной петербуржец. Но при этом я не слепой фанат, тоже делю между «черным» и «белым». Я – патриот нашей страны, а также российской геополитики. На мой взгляд, то, что делает наш президент Владимир Путин – абсолютно правильно и грамотно. И я не обременяю никого своим вниманием, не бегаю с протянутой рукой, прося денег, а все делаю на собственные средства. Это тоже очень важно. Многие открывают общественные организации, но еще не успели начать дело, как уже побежали искать арендаторов и тех, кто даст денег. Так получилось, что я однажды разговаривал с представителями партии ЛДПР, как только они сняли трубку, не услышав вопроса, сразу же сказали, что денег нет. (Смеется)

У нас все держится на частной инициативе. Кроме того, это не музей с юридической точки зрения, а выставочное пространство, экспозиция, которая называется «Музей Новороссии». Мы предполагаем, что она будет открыта год, а потом музей «поедет» путешествовать – в Казань, Великий Новгород и так далее. Там уже будет другая экспозиция, которая будет касаться, например, пятидневной войны по принуждению Саакашвили к миру. У нас же нет ни одного музея локальных войн.

Беседовала Полина Полещук / ИА «Диалог»