Михаил Петров: Мы работаем с учениками как партнеры. Наверное, это и есть новаторство

Мне рекомендовали вас как педагога-новатора. Как вы относитесь к такой формулировке?

В России очень много говорят о новаторстве, и оно становится самоцелью. Мы очень красиво формулируем на бумаге идеи патриотизма, активной личности и другие, но на практике не все получается. Выхолащивается здоровое содержание того, о чем пытаются сказать. Поэтому я очень сложно отношусь к новаторству. Я понимаю, что система образования должна быть одной из самых консервативных. Здесь действует принцип Дизраэли: если можно не менять, то лучше не менять. Когда новаторство становится самоцелью, мы начинаем хвататься за каждую новизну, не отдавая отчета, зачем это нужно. Для меня новаторство – это то, например, что учитель не окончательный источник информации. Мастерство учителя в том, чтобы грамотно направить ученика. Я не знаю, насколько можно считать новой идею, что мы находимся при своих детях, а не над ними. Уходит в небытие консервативная советская школа с вертикальными связями. Возникают горизонтальные связи, при этом не нарушается этический барьер между учителем и учеником. То есть мы работаем с учениками как партнеры. Это, наверное, и есть новаторство.

Как конкретно проявляется партнерство на уроках?

Моя задача заинтересовать учеников. Более того, показать многослойность той или иной проблемы. Только что мы говорили с ними о темах исследовательских работ. Я попытался сказать, что не нужно выбирать темы, которые будут интересны большому дяде. Нужно выбирать темы, которые будут интересны вам. Ко мне подошел мальчик и сказал: «Михаил Валерьевич, я хочу написать работу по поводу негативного влияния стереотипов в школе». «А что ты имеешь в виду?», — спросил я его. Он говорит: «Первый стереотип: уровень успешности определяется по оценке. Мне это не нравится, я хочу это развенчать. Еще у нас есть физико-математические классы, социально-гуманитарные и общегимназические. Это те, кто никуда не попал. Мне не нравится, что физмат себя ощущает элитой, а «общик» статусно ниже. Это не так». Я не знаю, что у него получится, но в условиях партнерства очень часто концентрируешься на самом процессе. Это цинично, может быть, но иногда мне не важен результат.

В моем кабинете не случайно стоит множество стульев, потому что ученики часто проводят здесь перемены. Здесь постоянно звучит музыка. Хотя иногда я и разносы устраиваю. Это и есть то самое активное пространство, которое может быть очень разным. Оно не может быть только агрессивным по отношению к ним. Это пространство требовательно и созидательно. В нашей гимназии одни раскрываются на сцене, другие – в исследованиях, и так далее. Например, у нас есть программа «Одаренные дети». Наша гимназия – это такой мощный комплекс, в котором дети интересны.

В чем суть программы «Одаренные дети»?

Она действует в школе уже достаточно давно и позволяет ребятам, которые успешны в какой-либо науке, писать работы, участвовать в олимпиадах, заниматься исследованиями. У нас есть «многоборцы» – это ученики, которые успешно участвуют в «Одаренных детях» по нескольким предметам. Сейчас они отправятся на два дня на отдых в Сочи. Так школа их награждает. Мы не ретрограды и понимаем, что не только диплом имеет значение. Директор поддерживает программу, когда отлично успевающие дети получают премии.

Деньгами?

Да, разовые премии. Вот только что бухгалтер объявлял, чтобы ребята, которые включены в приказ, поднялись в 69-ый кабинет и получили премии. Это материальная поддержка. Конечно, мы не можем дать им сотни тысяч. Ребятам все приятно: и дипломы, и совы, и научные конференции. Каждый год у нас проводятся две конференции: для маленьких и для старших ребят. Они так и называются «Путь в науку». И здесь тоже дети выступают нашими партнерами.

А как при этом партнерстве вы разбираетесь с дисциплиной?

У меня никогда не возникало проблем с ней. Когда люди узнают, что я работаю в школе, первый вопрос: «Ну и как нынешние дети?» И я понимаю, что этот вопрос задает человек, который не имеет никакого отношения к школе. Да супер дети! Все в этом мире меняется, кроме группы, которую человечество обозначает детьми. Ученики – это замечательные люди, которые всегда благодарны, если что-то делается для них. Они мотивированы в этом смысле даже больше, чем мы, и идут в школу с удовольствием. Конечно же, школа – живой организм, возникают отдельные локальные конфликты. Но вопрос заключается в том, насколько конфликт вырастает в проблему. Есть особенности, есть сложные дети, но общая атмосфера не агрессивна, не конфликтна. Глобальной проблемы дисциплины нет. Это происходит еще и потому, что это пространство не только созидательно, но и очень требовательно. Здесь нет свободы, которую многие понимают как своеволие или вседозволенность. Свобода, как осознанная необходимость – принцип, сформулированный не мною. Это здесь есть. При этом ребята дежурят, есть график. Есть администраторы. Проверяется форма вплоть до причесок.

У вас строго с дресс-кодом?

Не очень хочется, чтобы сложилось впечатление строгости. Скорее требовательно.

Например, в джинсах или в короткой юбке пустят в школу?

Мы не имеем права не пустить, но сделать замечание можем. Наш совет гимназистов недавно сформулировал требования к форме. Там написано: категорически исключаются джинсы. Однажды вижу мальчика в джинсах два дня подряд. Подхожу, говорю: «Эрик, ты мне объясни, это принципиальная позиция или что-то другое?». Он отвечает: «Михаил Валерьевич, просто родители еще не купили брюки. Два дня и брюки будут». Все. Сначала надо разобраться. Причем даже форма многовариантна. Четко обозначена только парадная: белая рубашка, пиджак, брюки. Но вообще мальчишки ко мне подходят на выпуске и говорят: «Михаил Валерьевич, спасибо большое. Благодаря вам я научился носить и завязывать галстук!» Мы иногда не можем представить себе, что они многих вещей просто не умеют и не знают. В прошлом году я отдельно собрал 10-е и 11-е классы, когда увидел, как они одеваются. В чисто мужской компании я им провел ликбез и объяснил элементарные вещи. Например, что со строгим костюмом не надевают белые носки, так же, как и кроссовки; что нижняя пуговица пиджака, если это строгий пиджак, должна быть расстегнута и так далее. Эти требования постоянны, тогда они результативны. Другого здесь ничего не придумать. Иногда я защищаю девчонок, и Людмила Маратовна (Мардер, директор гимназии — ИА «Диалог») об этом знает. Я отстаиваю их право на индивидуальное воплощение, разнообразие.

Какие проблемы в современной школе не решены?

У нас есть проблема преемственности. Мы, пришедшие в эту гимназию в 1991 году, тогда молодые, активные, энергичные, во многом определяющие пространство, понимаем, что нам уже к пятидесяти. В возрастном плане мы на пике, и дальше будем двигаться к маразму. За нами нет волны молодых, дерзких, не согласных с нами. Молодые, конечно, приходят, но они какие-то тихие, приспосабливающиеся.

А почему, на ваш взгляд, активные не приходят?

Здесь много причин. В частности, очень тяжело изживаются негативные стереотипы. Масс-медиа очень много сделали для того, чтобы дискредитировать учительство. В наше время были очень хорошие фильмы о подростках, о школах. Например, фильмы Динары Асановой. Кино и телевидение говорили о реальных проблемах человека, учителя. Вы можете навскидку назвать хоть какой-нибудь фильм из последнего десятилетия, реально рассказывающий о проблемах этих детей, этой школы, этих учителей?

Сериал «Физрук», например.

Про такого рода сериалы на своих уроках я ребятам задаю вопрос: «Вы в своей учебной практике видели таких учителей?». Ответ однозначный – нет. Хорошо. — «Детей таких видели?». — «Да, но их не много». Тогда у меня возникает вопрос: государство, выдавая деньги на сериалы, которые не отражают проблемы, что хочет сказать в направлении социального института школы? Это что, модель? Просто я считаю, что есть вещи, над которыми нужно смеяться очень аккуратно. В этих сериалах формируется образ учителя как немножко дебиловатого, сексуально озабоченного и просто пьющего человека. Почему мы не говорим о реальных проблемах этого поколения? А они же есть! Из своего времени я могу назвать фильмы, которые формировали мое отношение: «Сто дней после детства», «В моей смерти прошу винить Клаву К.», «Не болит голова у дятла». А современные дети не могут назвать! Новаторство здесь – это то, что школа – это крепость, которая продолжает строить положительную среду, среду созидания, в которой эти дети интересны. Инновационность заключается еще и в том, чтобы в отношениях с детьми не врать. Если ты с ними что-то делаешь, значит, это должно быть интересно тебе. Тогда это будет интересно им.

Что еще беспокоит учителей?

Существует очень серьезная проблема взаимоотношений учителей и учеников. В школу не приходят молодые люди. С детьми продолжают общаться учителя далеко преклонного возраста, которые в большей степени, да простят меня коллеги, раздражаются самим наличием учеников. Возникает конфликт поколений. Я не знаю, но думаю, что данные о среднем возрасте преподавателей школ не утешительны. У нас в школе есть и молодые педагоги, но основу составляют пятидесятилетние. Что дальше?

Также существует проблема того, что бумажки, отчеты, приказы мешают реальной живой работе учителя и ученика. Мы начинаем заниматься написанием документов, которые направлены на подтверждение того, что мы чем-то занимаемся. По принципу «докажи, что ты не осел». Сформулировать на бумаге суть постановки, которую ты делаешь со школьниками в актовом зале иногда просто невозможно. Да, ты можешь наполнить это конкретным количественным содержанием, но это не отразит качественную составляющую. В этом смысле надо просто не мешать, потому что школа консервативна и продолжает заниматься детьми. Никуда не делась патриотическая программа, никуда не делась программа физического воспитания. Мы заинтересованы в том, чтобы все это происходило, но мы не понимаем, почему должны все время что-то доказывать.

Какую роль в процессе обучения должны выполнять родители?

Очень проблематичен стереотип, что школа относится к сфере услуг. Это неправильно. Школа всегда была и будет очень серьезным социальным институтом. В нем есть три активных элемента: учитель, ученик и родитель. Они должны находиться в абсолютном взаимодействии и сотрудничестве. Как только школа становится частью сферы услуг, то ученик и родитель выпадают из этой триады. Они начинают занимать требовательную позицию, а учитель и руководство становятся заложниками. Тогда получается, что вся ситуация сложного процесса делится на активную фазу (активными остаются только те, кто должны) и пассивную фазу (тех, кто требует). Так не должно быть. Господа родители должны понимать, что они несут величайшую ответственность за то, что творится здесь, формируя отношение к школе, к одноклассникам, этику этих взаимоотношений.

Вы заместитель директора по воспитательной работе. Как вы ее проводите?

Я не очень люблю словосочетание «воспитательная работа». Я это называю «активное пространство созидания». Может, немножко пафосно, но это же идеал, который я сам для себя сформулировал. Я работаю над созданием атмосферы личной и коллективной активности во многих направлениях. Это попытка создать пространство, в котором каждый ученик имеет возможность что-то делать. Здесь есть свои принципы. Принцип просвещенного консерватизма, например. Гимназия не может развиваться, не опираясь на прошлое. В следующем году нашей школе исполняется 210 лет. Это место, которое требует от нас многого с точки зрения красоты, пафоса, значимости. Нужно реально понимать, что воспитание начинается с мелочей: чистые полы, торжественный актовый зал, хорошая столовая.

В октябре у нас будет проходить очередная церемония посвящения в гимназисты. Кто-то мне говорит: в истории гимназии этого не было. Да, я это придумал. Но эта церемониальность очень значима для учеников с точки зрения памяти. Или, например, каждый год мы традиционно устраиваем благотворительный рождественский бал. Мы готовим целое представление. Это уже не просвещенный консерватизм, а просто созидательная красота, эстетика. Был период, когда в нашей школе считали, что на этот бал надо пригласить артистов. Да, это хорошо, но я взял на себя смелость и заявил, что лучше бы вышли дети, и постарался сделать так, чтобы они выступили не хуже артистов.

Какие мероприятия вы устраиваете к общероссийским или общегородским памятным датам?

Когда я работаю над такими мероприятиями, сверхзадача для меня – не «забубнить» тему. Каждый год мучительно тяжело находится вариант реализации. В прошлом году мы взяли Седьмую симфонию Шостаковича и через музыку создали выступления в честь окончания блокады. Я каждый раз боюсь, что источник исчерпается. В этом году в городе по Невскому прошел «Бессмертный полк». То же самое мы сделали в гимназии. Ребята вышли с портретами своих предков. Мы сделали так, что в финале представления участвовал весь зал, все пели. Увидев это, мы с директором школы Людмилой Маратовной приняли решение, что на следующий год, когда будет 70-летие Победы, гимназия пойдет отдельным подразделением на городские улицы.

Вы говорили о традициях гимназии. Как правильно сочетать их с новациями?

Принцип консерватизма, как я уже сказал: если можно не менять, то лучше не менять.

Как определить, что нужно менять, а что – нет?

Мне кажется, совершенно неправильно понимать инновации как форму, которая зачеркивает что-то старое. Например, на уроках я своим ученикам говорю: если вы используете ноутбук или планшет для того, чтобы выходить в Интернет, или у вас там тетрадь в электронном виде, я только приветствую. Если так удобнее – пожалуйста. Это не значит, что я заинтересован в том, чтобы они вообще ничего не делали. Если я увижу, что по планшету бегает Супермарио, разозлюсь. Они взрослые люди, все занимаются делом. Мы договариваемся. Традиции во многом новаторству не мешают. Никому не мешает бюст Александра I, который стоит у нас на центральной лестнице. Но какое изумительное новаторство, когда дети утром, в знак удачи натирают ему шпагу или нос! Или например, у нас есть исторический малый актовый зал. В нем находится музей «Класс XIX века». У нас сохранились атласы, тетради, гимназические фуражки, столы, парты. При этом там стоит мощнейшая акустическая система, кинотеатр. Я устраиваю в этом помещении танцевальные флеш-мобы. Все имеет право на существование: и новое, и старое. Это замечательно сочетается. Принцип «весь мир насильно мы разрушим» уже давно изжит и забыт. Ничего не происходит на пустом месте.

Беседовала Маша Всё-Таки / ИА «Диалог»

Проект реализован на средства гранта Санкт-Петербурга