Группа «Барто»: Все деятели культуры, безусловно, опасные

Материал с цитатами текстов группы «Барто» в одной из российских газет запретил Роскомнадзор из-за ненормативной лексики. Об этом и о цензуре в целом, о Pussy Riot, ЛГБТ-пропаганде, свободе выбора, оппозиции и «прекрасной эпохе» в России «Диалог» побеседовал с музыкантами группы «Барто» Марией Любичевой и Евгением Куприяновым.

Название Вашего нового альбома — «Прекрасная эпоха». Какой период в жизни страны вы могли бы обозначить как «прекрасную эпоху»?

Мария: Для меня это были своеобразные проводы «прекрасной эпохи», которая началась в 90-е и не была прекрасной при взгляде изнутри: тяжелая экономическая ситуация, бандиты, крушение привычного мира и прочее. Но, с другой стороны, в 90-е начался процесс выбора путей развития для страны и появилась возможность выбора у человека внутри новой реальности. Различные варианты, достаточно интересные, — когда можно развиваться, двигаться и становиться лучше, зарабатывать, учиться, путешествовать. Но сейчас, я считаю, что на этом поставили своеобразную точку. И если не случится каких-то кардинальных перемен в ближайшее время, то курс у властей явно на возвращение авторитарного строя и поощрения стадного, авторитарного сознания, подчиненного всегда общественным интересам.

А Вы считаете, сейчас какой строй, не авторитарный?

Мария: Номинально у нас выборный президент, выборный парламент. Номинально у нас Конституция, которой подчиняются все граждане, в том числе и президент. Номинально у нас есть справедливый суд. Присутствуют все признаки демократического государства. А как это работает в рамках правового поля, это уже вызывает большие вопросы и споры. Но мне кажется, тенденция идет как раз к авторитарному (точнее, тоталитарному) строю, к возвращению всех этих институтов контроля власти за жизнью общества и за жизнью каждого отдельного человека. К тому же, историческая действительность не оставляет сомнений в том, что у нас и народ поддерживает авторитарную власть и законы, укрепляющие ее. Дай какие-то послабления, льготы, и народ с радостью говорит, что наш царь — «правитель добрый», и «все хорошо», и «что вы тут выступаете». Плюс, отсутствие сплоченной оппозиции. Нет не то что лидера, а вообще внятной программы, которая могла за собой кого-то повести. И плюс разрушение каких-то надежд что-то изменить. То есть, вот такие тенденции пугающие. Выбора уже как такового не остается и путей развития страны, общества, человека внутри этой страны. Есть, конечно, возможность уехать или что-то еще предпринять… Ведь с философской точки зрения выбор всегда есть. Просто во время «прекрасной эпохи» выбор был очевиден, был возможен, был доступен.

Вы сказали о том, что сейчас нет внятного протестного лидера. А какую оппозицию Вы тогда поддерживаете?

Мария: Я никакую не поддерживаю. Сколько бы мы сейчас не говорили о политике, мы стараемся ничего общего с политикой не иметь. Конечно, это невозможно сделать на 100%, потому что мы живем сейчас в такое время. И вообще, мы живем в стране, являемся ее гражданами: мы уже участвуем в политике, когда идем на президентские выборы, например. Но, с другой стороны, мы всегда были социальной группой, всегда это подчеркивали. Нас волнует человек, а не его принадлежность оппозиции или кому-то еще. Нас волнует его нравственный облик.

Евгений: Его выбор. Он может быть кем угодно: оппозиционером, «пропутинцем», но это должен быть его осознанный выбор.

Многие зарубежные исполнители тоже говорят о человеческом факторе. Однако, их можно разделить на две категории: те, кто приезжают и выступают за права человека в России, и те, кто отказываются посещать нашу страну с концертами из-за нарушения этих прав. Кого вы поддерживайте в это ситуации?

Мария: Ну я бы, например, очень хотела, чтобы к нам приехала группа Radiohead. Но я уважаю позицию Тома Йорка (вокалист Radiohead — ИА «Диалог»). Он считает, что у нас диктатура, и прямо говорит о том, что не поедет в страну с диктатурой. Все достаточно логично. Пожалуйста, если вы мои поклонники, меняйте что-то. Делайте что-то со своей стороны: лоббируйте смену законодательства, смену конституции, выходите на мирные митинги. Превращайте страну в действительно правовое государство своими силами. Почему мы стараемся всегда опираться на каких-то правозащитников и думаем, что запад нам поможет? На самом деле заграницей им плевать на Россию. Это наши проблемы, мы должны их сами решать.

Евгений: А другой Том, Том Уэйтс сказал, что выступит в России только в Кремлевском дворце.

Мария: Это не связано никак с политикой (смеется). Я вообще не вижу проблемы в том, чтобы дать Тому Уэйтсу Кремлевский дворец. Он же его соберет без проблем.

Евгений: Ну тут уже Кремль против. Они, наверное, перепутали Уэйтса и Йорка. И обиду затаили.

А что касается музыкантов из России, которые протестуют против системы. Pussy Riot, например. Нравится вам их творчество?

Мария: В музыкальном плане — нет, не особо. Но мы, допустим, сделали кавер на их песню с целью поддержать группу. Когда мы его делали, хотели, прежде всего, показать, что мы против ситуации с этим чудовищным судом. Трудно сказать, что соблюдаются законы, когда девчонки получили обвинение в хулиганстве и уголовное дело, а не административное. На основании чего, каких конкретно хулиганских действий и ущерба — не очень понятно. Потом еще и сели на два года в колонию. Независимо от того, как с нравственной точки зрения можно оценивать акцию в Храме Христа Спасителя, нас дальнейший ход событий не мог оставить равнодушными. Будет интересно посмотреть, как они будут развиваться дальше в музыкальном плане. Потому что, проект получил такой толчок хороший, как бы чудовищно ни звучало, хороший пиар-толчок. Ведь они известны по всему миру. Им нет смысла заканчивать музыкальную деятельность. Надо, наоборот, писать новые песни. Протестные песни, острые, социальные песни. Вообще о любой группе, которая возникает , нельзя однозначно сказать «нравится-не нравится». Необходимо посмотреть, что будет дальше.

Евгений: И будет ли. Они вообще заявляли, что концертов не будет никаких.

Мария: Заявлять можно все что угодно.

Евгений: Ну да. Вон сколько раз Пугачева уходила…

Вы защищаете Pussy Riot. А в поддержку ЛГБТ-активистов выступить не хотите?

Евгений: Да. Есть у нас идея гей-фестиваля. В поддержку. Не знаю, по-моему, у них все хорошо.

Мария: Да, у нас есть идея. Посмотрим, во что это выльется. Чтобы не быть голословными, это идея не одного месяца. Мы не исключаем возможности того, что какие-то действия в этом плане мы предпримем. Вот недавно в гей-клубе были, например. Отлично время провели.

Евгений: Да, там охрана не хотела нас пускать, так как было много народу. И Маша прибегла к такому тезису: «Защищаешь вас, защищаешь, а вы в клубы не пускаете». И они позвали главного гея. Он посмотрел на нас и сказал, что можно войти.

Мария: Вообще, мы стараемся поддерживать представителей ЛГБТ-сообщества. У меня есть много знакомых из представителей сексуальных меньшинств. Но мне вообще непонятна вся эта шумиха вокруг. Желание влезть чужим людям в трусы. Я не очень это понимаю. Вообще, это стало все настолько…

Евгений: Первостепенно. Первая проблема в стране.

Мария: Есть прекрасная песня у группы «Гопота» про Милонова. Конечно, во всем виноваты голубые. И то, что ракето-носитель у нас не долетел, тоже геи, конечно…

Евгений: Геи и Навальный.

Мария: Да, геи, Навальный… А то, что у нас образование все хуже и хуже, и народ отупляется уже на уровне государственных программ — это нормально.

Евгений: На уровне ошибок на сайтах правительства. На Алые Паруса с ошибками висела растяжка «Праздник проводитЬся» или что там… Когда висела на Литейном цитата из якобы Пушкина, на самом деле это не из Пушкина было… Красота же была.

А какой закон из последних коснулся непосредственно вас?

Евгений: Сейчас под закон о СМИ мы стали попадать.

Мария: Ну, не конкретно мы. Но вот, из газеты убрали рецензию на наш альбом с цитатой из песни.

Евгений: Нет, мы стали попадать, используя ненормативную лексику в песнях. Мы не можем на радио теперь звучать.

Мария: Ну как, и раньше не особо могли. Но да, теперь и на радио не можем звучать.

Евгений: Ведь после двух заявок радио закрывают…

Мария: Были радиостанции, которые достаточно лояльно относились к ненормативной лексике в эфире. Теперь все. На самом деле, в первую очередь мы попали под закон об экстремизме. И было очевидно сразу, что закон этот настолько «резиновый», что применить его можно абсолютно к любому человеку. Тому примеров масса. Судебные разбирательства из-за блогеров, которые каким-то образом упомянули представителей какой-либо из ветвей власти. И сразу это рассматривается как разжигание. То есть, все это объясняется очень логично, что бы людям было понятно — ты точно виноват. Хотя ясно, что ты не террорист, не экстремист. Но необходимо теперь все время доказывать в нашей стране, что ты не верблюд, то есть уже нет презумпции невиновности. Политики пытаются заниматься цензурой, прежде всего, потому что творчество, музыка, живопись-это…

Евгений: Это свобода.

Мария: Это не только свобода. Это сильное идеологическое оружие.

Евгений: Свобода тоже. Это одна из свобод, которой должно быть меньше, разумеется.

Мария: В любом случае, это всегда оказывает на человека очень сильное эмоциональное влияние. Любой человек, который слушает группу «Король и шут», группу «Центр», «Телевизор», или там группу «Ария», «Мумий Тролль»…

Евгений: Все они опасные.

Мария: Все деятели культуры, безусловно, опасные. Люди прислушиваются к тому, что говорят лидеры этих групп. Конечно, если ты неокрепшая личность до 18 лет, и ты фанат какого-то творчества, ты смотришь и слушаешь своего кумира, и ловишь любое его слово. Поэтому государство пытается это контролировать, чтобы лишнего не было сказано.

Евгений: Если Илья Лагутенко скажет: «Воруй!Убивай!», что будет! Сколько сразу встанет людей (смеется).

Может тогда ему стать лидером оппозиции?

Евгений: Нет, «Паук» (рок-музыкант Сергей «Паук» Троицкий, заявлял о намерении выдвинуть свою кандидатуру на пост мэра Москвы — ИА «Диалог») уже движется в этом направлении.

Мария: Ну а вот Noize MC кто слушает? Школьники.

Евгений: Им еще нельзя голосовать…

Мария: Да. Но кто-то воспринимает их песни как руководство к действию. Песни, касающиеся полиции или чего-то еще, они воспринимают однозначно.

То есть возрастной ценз какой-то все же должен существовать?

Мария: Не думаю. Я думаю, что дело тут не в цензуре, и не в цензе возрастном. Дело в воспитании. В воспитательной функции, которую берут на себя различные организации. Семья, в том числе. И если ребенок получает адекватное образование, воспитание, воспитание в плане «плохого-хорошего», то, соответственно, он с раннего детства учится разделять и фильтровать ту информацию, которую он получает. Ограничивай-не ограничивай информацию в Интернете или в музыкальном плане, ребенок все равно, находясь в социуме, выхватывает это все вокруг себя. Но мне кажется, ему будет не очень интересно смотреть концерт Мадонны или слушать группу «Барто». Зачем мы ему нужны? Он в пять лет любит смотреть мультики и играть в компьютер.

Беседовала Екатерина Пархоменко / ИА «Диалог»