Быть битломаном

Фанатизм – чувство очень приятное, но, безусловно, религиозное. Почему? Во-первых, картина мира сужается до одной единственной истины. Во-вторых, всё, что связано с предметом «веры» вызывает иррациональное наслаждение. В-третьих, отступление от «веры» провоцирует чувство стыда и кризис. В-четвёртых, появляются замашки миссионера: в «религию» хочется вовлекать. В-пятых – продолжите сами. Если вы когда-нибудь были настоящим фаном, вы и так это всё знаете. А если нет, то, как бы сказал Джон Леннон, «вот моя история, смиренная и правдивая, надеюсь, она вас чему-нибудь научит».

Откровение

В религиозных текстах нередки сюжеты, когда никак не заинтересованный в праведности человек вдруг приобщается к вере. Ещё минуту назад сборщик податей Левий Матфей не собирался идти за Иисусом. Но тот позвал, и Матфей пошёл, бросив на землю деньги.

С фанатизмом похоже – ты не выбираешь, а как будто бы выбирают тебя. Как-то раз я шёл в школу и слушал «Битлз». На тот момент они просто были одной из групп, которые мне нравятся. Вдруг я осознал, что «Битлз» – первая группа, у которой вообще нет песен, которые мне не нравились бы. И что вот уже год я слушаю записи, и они до сих пор мне не наскучили, чего тоже раньше не бывало. Я остановился. «Та-а-а-ак, – подумал я – кажется, стал битломаном». Настроение от этого почему-то резко улучшилось. Понятно, что сам факт того, что «Битлз» нравятся мне больше, чем другие рок-группы не мог вдруг взять и изменить меня. Это было что-то вроде откровения, которое настигло и шлёпнуло по макушке битломанским лучом. И в школу я пришёл уже другим человеком.

Келья

У каждого верующего должно быть такое специальное помещение, где он может, не отвлекаясь на мирское, совершать обряды поклонения. В нашем случае – слушать музыку, любуясь при этом постерами, редкими изданиями дисков и пластинок, разного рода сувенирами, короче, всем, что несёт в себе образ божества.

Когда я стал битломаном, внешний вид моей комнаты претерпел серьёзные изменения. Порядка пяти больших постеров А3 с «битлами» украсили стены. На полках книги о «Битлз», музыкальные и DVD-диски, огромная фигура Джона Леннона. В шкафу – футболки и водолазки с ливерпульской четвёркой, над кроватью – часы с жёлтой подводной лодкой. Над дверью – самодельная табличка с надписью «Пепперленд» (сказочная страна из мультфильма «Yellow submarine»).

Кстати, хороший способ проверить, фан вы уже или ещё нет: если созерцание лиц музыкантов для вас равноценно прослушиванию музыки, а иногда заменяет её, то всё – началось. Хорошо помню, как бродил по комнате, разглядывая плакаты (или листал фото «Битлз» в сети) и был счастлив от самого факта созерцания. А ещё — как за прослушиванием «Imagine» Леннона, которая гармонией напоминает что-то такое хоровое, церковное, я смотрел на его бородатый портрет, где он похож на Иисуса, и ловил себя на желании перекреститься.

Ритуалы

Отличие воцерковлённого человека от невоцерковлённого в том, что ему недостаточно просто верить, что Бог есть. Он должен иметь дома иконы, сотворять молитвы, ходить в церковь – верить по канону. Битломану тоже мало просто «Битлз». Ему важен ритуал, «атрибуты веры», которые приходится постоянно покупать. Покупка вызывает религиозную радость, невозможность купить – досаду, стыдливость. Если я оставлю этот диск в этом магазине, его потом купит кто-то, кто не в теме. Какой же я тогда битломан? Короче, мой мозг воспринимал такое действие как грех.

Грехом также казалось не дослушать песню «Битлз» до конца. Если я шёл из школы в наушниках, то, добираясь до дома, я мог некоторое время стоять у входа, чтобы «битлы» допели, и уже тогда убирал плеер и входил. Прерывать «битлов» – это грех.

Однажды папа – знаток классической рок-музыки – уличил меня в том, что я не знаю на память, сколько «больших» альбомов было у «Битлз». С тех пор я заучил наизусть их названия, порядок и год выхода каждого. Время от времени повторял список про себя, как «Отче наш». Даты рождения «битлов», основные вехи биографии группы – всё это тоже хранилось в памяти и периодически повторялось. Не знать такое – грех.

Так как в городе, где я тогда жил, не было битломанского коммьюнити (прихода, паствы) все эти правила выдумывались мной произвольно и тут же превращались в догмы. Скажем, на какой-то из Дней рождений Леннона я решил слушать только его песни. С тех пор это стало обязательным – если сегодня родился кто-то из «Битлз», то надо слушать сочинённые именно этим битлом вещи. Неплохо бы прокрутить какой-нибудь альбом из его сольной карьеры, а лучше — несколько.

Миссионерство

Нельзя сказать, что я чувствовал себя обязанным приучать окружающих к «Битлз» – это делалось само собой. Например, я мог прийти в школу и, если в классе ещё никого не было, взять мел и начать писать на доске текст какой-нибудь песни. Тогда мне не казалось, что это – странно, что вряд ли это сработает в положительном ключе. Если честно, работает или нет, я не думал. Мне просто хотелось что-то такое вытворять.

Естественно, как и всякое навязчивое миссионерство, моё поведение провоцировало обратную реакцию. Друзья-одноклассники, которые раньше относились к «Битлз» нейтрально, понемногу стали раздражаться. Если кто-то проявлял недовольство вслух, я, конечно, сердился, «залечивал» им про то, что «Битлз» — за мир и любовь, что они великие, и не надо тут этого всего. Удивительно, но я совершенно не понимал, что занимаюсь религиозной пропагандой, причём вредной. Я просто делал то, что мне казалось естественным. Для меня всё шло нормально, мне всё очень нравилось.

Экстаз

Да, со стороны фанат религиозного толка выглядит странно. Но – если он действительно верует, а не «отрабатывает номер» по привычке — ему по кайфу, он постоянно в экстазе. Фанатизм – это легальный безвредный наркотик. Все подростковые «ломки», которые обычно имеют место в старшей школе, для меня прошли почти безболезненно: я включал «Битлз» — и огорчение от того, что меня не понимают, не любит девочка и так далее, исчезало за пять минут. Это не гипербола – всё так и было. «Битлз» всегда меня понимали, любовь наша была взаимна и ничем не омрачена — а значит, я физически не мог почувствовать этого подросткового экзистенциального одиночества.

Помню, как я был совершенно спокоен за результаты экзаменов за 9 класс: «даже если не сдам, ну и что – пока у меня есть «Битлз», всё в порядке». Это не шутка. Я на самом деле так думал. После школы я мечтал открыть в родном городе центр «Битлз» – что-то вроде Храма Джона Леннона, который так и не построил главный битломан России Коля Васин. А прогулки в наушниках, во время которых я представлял, что «битлы» шагают рядом со мной, хлопают меня по плечу, шутят, смеются, будто я один из них, дарили невероятное эстетическое и моральное удовлетворение.

«Битлз» проповедовали мир и любовь – «Олл ю нид из лав, тру-туру-ту-ту» – и я был весь в этом. Да, при этом я ставил себя выше других, видел мир очень упрощённо, ограничивал свои музыкальные и культурные ориентиры (к примеру, я не мог читать роман Сэлинджера «Над пропастью во ржи», ведь это – любимая книга убийцы Леннона). Зато это было время внутренней гармонии и счастья. Никаких депрессий, переживаний, ничего такого. Покой и счастье. Покой и счастье.

Паломничество

Словно мусульмане в Мекку, битломаны совершают путешествия по «святым» местам в Гамбург (там прошли первые крупные гастроли «Битлз») и Ливерпуль. Это я сделать не успел. Но, поехав после 9 класса в Петербург, в свободный от экскурсий день я отправился на Пушкинскую, 10, где провёл некоторое время, любуясь улицей Джона Леннона, сотворённой Колей Васиным. В гости к самому Коле не зашёл – прочитал где-то в сети, что он может и прогнать, если выяснит, что вы не «тру» битломан. В этом смысле мне было присуще что-то вроде «религиозного смирения» – мне казалось, что фан я так себе, и к Коле (который воспринимался кем-то вроде Папы для католиков) мне пока ещё рано. Теперь жалею – по-моему, именно тогда мы бы с ним нашли общий язык.

Оттуда я пошёл в «Кастл рок», где спустил все имеющиеся с собой «карманные» деньги на битло-атрибутику. Далее – в бар «Ливерпуль», где за одним из столов в 1998 году обедал Ринго Старр, о чём сообщает привинченная к столу металлическая табличка. Сидел за этим столом, разглядывал висящие на стене под стеклом барабанные палочки Ринго и перебирал покупки, полагая, что это один из самых счастливых дней в моей жизни.

Теперь я думаю, что не один из самых – кажется, это был самый счастливый день моей жизни. Вот только вернуться туда не фактологическим, а эмоциональным воспоминанием, снова ощутить эту радость у меня не получится.

Кризис веры

Как-то ночью я читал книжку Синтии Леннон «Мой муж Джон». Сначала там всё было хорошо – юность любовь, радость. Потом что-то пошло не так – оказалось, что «мой Джон» может плохо относиться к своей женщине, может обманывать её, грубо кричать на ребёнка. Образ божества зашатался, но всё ещё можно было поправить финалом, в котором Синтия сказала бы, что, мол, несмотря на это, ведь он же такой великий и так далее. И вот я читаю последний абзац:

«Я никогда не переставала любить Джона, но цена этой любви была огромна. Кто-то совсем недавно спросил меня: согласилась бы я вновь пройти этот путь, зная, что меня ждет? Я ответила «нет». <…> Если бы в юности я могла предвидеть, к чему приведет моя влюбленность в Джона, я бы тотчас же развернулась и ушла прочь».

Как будто что-то рухнуло. Я выключил свет, лёг спать и лежал в темноте с открытыми глазами. Было тихо – и в доме, и внутри меня. Вопреки обыкновению, после встречи с миром «Битлз» ничего в груди радостно не пело. Главный бог оказался обычным, да ещё и не всегда приятным парнем. Это было открытие, и оно было так себе.

Спустя какое-то время – может, через несколько месяцев – я почувствовал, как религиозный кайф начал постепенно сходить. Я запаниковал. Я стал слушать «Битлз» ещё больше. Я обклеил все тетрадки их фотографиями, купил ещё больше книжек и сувениров. Очень хотелось их удержать – но не вышло. Экстатические приливы стали случаться не каждый день, а от случая к случаю. И всё слабее и слабее. Теперь я, в основном, чувствовал не радость, а стыд, фальшь – от того, что я не соответствую внутренне тому, что делаю внешне. В конце концов стало ясно, что, если я не хочу превратиться в религиозного функционера, который крестится, потому что «надо», а не потому, что кисть сама готова сложится в троеперстие, то «Битлз» пора отпустить.

Это было по дороге из школы домой – примерно там же, где года за три до этого я словил откровение. Я отпустил. Мы попрощались, и они ушли. Я посмотрел им вслед и впервые за долгое время один, без наушников, потопал домой.

После «Битлз»

Благодаря «Битлз» я получил интересный культурный бэкграунд. Взялся за гитару. Разнообразил свою биографию интересным опытом. Получил множество удивительных эмоций. О многом, что тогда было, приятно и забавно вспоминать.

В то же время, кризисы, которые я, как все, не пережил в школе, настигли меня в университете. И, как и любая детская болячка, не перенесённая вовремя, долбанули с утроенной силой. За всё надо платить – беззаботное отрочество сменилось хмурой юностью.

Кроме того, «обожжённый» фанатизмом, я приобрёл иммунитет к любым догмам. После того как истина, в которую я верил без оглядки, вдруг взяла и оставила меня, я больше не могу ни во что поверить безусловно. Можно сказать, что я агностик до мозга костей. Хорошо это или плохо – вопрос открытый.

Отвечая на вопрос, на который в конце своей «разрушительной» книги отвечала Синтия Леннон, я думаю, что всё-таки «да». Но был бы очень осторожен, чтобы не остаться битломаном навечно. Сейчас я могу читать разные книги, смотреть разные фильмы и слушать разную музыку. Это не делает меня счастливым, но позволяет бесконечно открывать новые вселенные. С «Битлз» так бы не вышло: фанатство – это мир бесконечной радости, но по структуре довольно монотонный.

Коля Васин был счастлив гораздо дольше, чем я, но я бы не хотел, как Коля Васин. Тем более, что в результате он покончил с собой. Я не знаю, чем закончится моя жизнь. Правда, я и вообще ничего не знаю. Сейчас это образ жизни – как когда раньше образом жизни было знать всё, в том смысле, что всё – это «Битлз». Вообще, может быть и лучше было бы остаться битломаном. Может быть, жизнь – для счастья? Какая разница, какого. Битломаны никого не убивают (обычно), они просто кайфуют. Я бы хотел сейчас кайфовать. К чёрту разнообразие. Я хочу кайфовать. Почему я больше не битломан, кто так распорядился? Дурацкая книжка Синтии Леннон. Ай. Ладно, всё. Извините. Я не знаю. Я совершенно ничего не знаю. Я просто счастья хочу.

Историческая справка

Первый состав «Битлз» собрался в Ливерпуле (Англия) во второй половине 1950-х годов. В течение нескольких лет, сменяя участников, названия и имидж, «битлы» пробиваются на большую сцену. В 1962-м у них выходит первый сингл, а в 1963-м – первая «большая» пластинка «Please Please Me».

С начала 60-х ливерпульская четвёрка (Джон Леннон, Пол Маккартни, Джордж Харрисон и Ринго Старр) успешно гастролирует, оставляя за собой «заражённые зоны». «Инфекцию» было принято именовать битломанией. «Заболевшие» – это патлатые юноши и визжащие от восторга девчонки, образующие толпы, алчущие доступа к телам кумиров. Толпы битломанов, едва сдерживаемые полицией – одна из ярких страниц кинохроники и истории массовой культуры XX века.

В 1969 году «Битлз», записав потрясающее количество шлягеров, раз и навсегда изменив рок- и поп-музыку, прекращают существование. Последний альбом группы выходит в январе 1970 года.

В 1980 году Джон Леннон погибает от рук маньяка. В 2001-м от рака умирает Джордж Харрисон. Пол Маккартни и Ринго Старр здравствуют, записывают альбомы и дают концерты по сей день.

Подготовил Глеб Колондо / ИА «Диалог»