Йозеф ван Виссем: «Лютня в Средневековье была везде – как сейчас электрогитара»

В начале октября в Петербург приезжает с концертом лютнист-авангардист (вдумаемся в эти слова…) Йозеф ван Виссем. Корреспондент «Диалога» побеседовал с ним о прошлом, настоящем и будущем некогда самого народного инструмента Европы.

— Лютню обычно считают «устаревшим» инструментом, который вышел из обращения и был заменён более «современными» своими потомками вроде гитары (так же, как это случилось, скажем, с клавикордом). Насколько велик сейчас интерес к игре на лютне в музыкальных кругах? Существует ли сильное движение по возрождению этого инструмента, или же этим занимаются отдельные энтузиасты? И насколько распространено обучение профессиональной игре на лютне?

— На мой взгляд, интерес к игре на лютне только растёт. Есть серьёзное движение – молодые музыканты, преподаватели и даже мастера, которые занимаются изготовлением этого инструмента. Сейчас, в общем, стиль стал менее академичным – раньше этим занимались только специалисты, а это не очень хорошо для широкой популярности, потому что тогда инструмент оставался бы только в музеях. Сейчас довольно просто стало найти информацию об инструменте и сами песни в Интернете – но до того все эти знания были только у профессоров.

— Насколько мне известно, лютня была «панъевропейским» инструментом, распространённым по всему Старому свету во времена Ренессанса. Отличались ли школы в разных странах, и сохранились ли эти различия до сегодняшнего времени?

— Это не совсем так. Лютню в Европу принесли мусульмане ещё в средние века – только инструмент этот они называли «аль-уд». Во времена Возрождения лютня уже широко распространилась по Европе. Известны около 50 тысяч произведений для солирования на лютне, хотя многие из них и были подражаниями уже известным. Одна и та же мелодия могла под разными названиями появляться в разных странах, хотя играли её в разных стилях. Например, итальянские композиции славились большим количеством орнаментации, английский же стиль был более меланхоличным. Но все эти различия не сохранились, потому что в истории лютни произошёл провал – этот инструмент полностью исчез из обихода после 1750 года, и вернулся уже в начале XX века, когда в Германии появилось движение «Вандерфогель».

— Сложно ли писать музыку на таком «необычном» (для простого слушателя) инструменты? И насколько ваши собственные композиции похожи на старинные? Трудно ли смешивать звук традиционного инструмента и современных – гитар или электроники?

— Нет, если игре на лютне учиться, то всё просто. Я в своих работах цитирую классические произведения. Если вы слушали мои записи, то поймёте, что и с электроникой это нормально сочетается.

— Расскажите немного про аутентичные старинные композиции. Сколько их сохранилось, как их записывали, и о чём, собственно, они были – это была духовная или светская музыка?

— Лютня в те времена была популярным инструментом, как сейчас – электрогитара. Она была везде – в кабаках, в домах у людей, при дворе и в церкви. Так что темы у композиций были и светские, и религиозные.

— Что вы думаете о современных исполнителях, которые играют «под средневековье» — например, о Blackmore’s Night?

— Это какой-то китч.

— Вы видели «Лютниста» Караваджо в Эрмитаже?

— Немного дурацкий вопрос, потому что я играл в Эрмитаже в ноябре 2017-го, когда завершалась реставрация этой картины. Музей позвал меня сыграть мадригал [Якоба] Аркадельта «Вы знаете, что я люблю вас», партитура которой изображена на картине. И эта композиция есть на моём новом альбоме.

— Вам предложили создать музыкальное произведение к картине Ганса Гольбейна «Послы» (на котором, кстати, есть и изображение лютни). Как вы придумываете подобную композицию? На что она похожа, и как её используют?

— Сначала я изучаю картину и изучаю контекст, потом работаю. А посетители музея могут надеть наушники и послушать, пока стоят перед картиной и рассматривают её.

— Недавно мы брали интервью у известной исполнительницы на ситаре. И лютня, и ситар – это струнные инструменты с многовековой историей, характерные для своих культур (только один – для западной, другой – для восточной). Даже их звучание мне показалось немного похожим. Вы не думали о том, чтобы сотрудничать с теми, кто играет на разных струнных инструментах из разных стран?

— Не согласен – ситар звучит совсем иначе. Если мне повстречается кто-то, с кем захочется поработать, я буду с ним сотрудничать, но это не от инструмента зависит.

— Насколько мне известно, вы писали и саундтрек к компьютерной игре – и тоже на средневековую тематику. Нужен ли для создания такой музыки иной подход, чем при работе над «обычным» альбомом?

— Да, это происходит иначе. Нужно отталкиваться от [заданного] образа.

— Долгое время Россия была вне сферы западной, панъевропейской культуры – не в последнюю очередь из-за религиозных различий. И даже «народные» инструменты у нас были иными. Вы изучали старинную русскую музыку?

— Нет, к сожалению, не доводилось.

— И наконец, вы – настоящий носитель европейской музыкальной традиции, но вы перебрались в США. Почему так вышло?

— Я уехал, чтобы спасти себя.

Беседовал Илья Снопченко / ИА «Диалог»