В Петербург в рамках международного кинофестиваля «Послание к человеку» приехал режиссёр Павел Костомаров. Он — один из соавторов документального проекта «Реальность» и один из режиссёров фильма «Срок» — о лидерах протестов, которые происходили в России после президентских выборов 2012 года. «Диалог» поговорил с Павлом о его друге и коллеге режиссёре Александре Расторгуеве, в конце июля погибшем в ЦАР, проекте «Реальность», и современном российском документальном кино.
Пересматривала видео «Реальности» и там была запись, где Александр Расторгуев говорит, что документальное кино можно снять даже про сны. Действительно можно?
Конечно, можно. Почему нет? Более того, есть такие фильмы, очень интересные. Я помню один израильский фильм, в котором снимались люди, которые спят большую часть жизни. Оказывается, есть люди, которые спят мало, они просто от природы лишены этого, и недолго живут. А есть те, которые спят часов по двадцать из суток. И это очень интересно. Но я слишком буквально отвечаю на ваш вопрос. Вы, наверное, спросили о другом. К тому, что сказал Саша, нечего добавить. Конечно, можно снять фильмы о снах, без проблем. Просто человек должен захотеть и сделать это.
Недавно «Фонтанка» опубликовала своё расследование, сделанное совместно с ФАН, о гибели журналистов в Центральноафриканской республике. Каково ваше мнение о том, как продвигаются расследования случившегося?
Я не верю расследованию со стороны власти. Я не знаю, как продвигается расследование Ходорковского. Я слышал, что ещё существует независимое расследование, не связанное ни с Ходорковским, ни с властью. Но результатов я не видел, не знаю. Я считаю, что это не был грабёж. Моё субъективное мнение: это было убийство. Я делаю этот вывод, исходя из общедоступной информации, никакой инсайдерской информации у меня нет. Но там работают люди, и, я надеюсь, что они до чего-то докопаются.
Как сейчас живёт проект «Реальность»?
«Реальность» — это проект, который вырос из Ростова и фильмов «Я тебя люблю» и «Я тебя не люблю». С ним не происходит ничего, потому что Саша [Расторгуев] был занят каким-то другими более актуальными и срочными делами. Он делал проекты по Норильску, Кольскому полуострову, потом произошла отвратительная история с «Радио Свобода», когда его уволили, сделали козлом отпущения из-за провокации Собчак.
«Реальность» — это проект, который не имел финансирования. Соответственно, его не продвигали. Сайтом занимались последнее время волонтёрским образом близкие коллеги Саши. Может быть, у них лучше спросить. Я же им не занимался, отошёл от него. Он живет в интернете как «Летучий Голландец», плавает там, кто-то смотрит что-то… Вроде мне говорили, что просмотры растут сами, хотя новый контент не появляется. Значит это инерционная какая-то вещь — люди находят что-то по названию ролика, что-то становится актуальным, приходят просмотры. Но это моменты электронно-статистические, на мой взгляд.
Расскажите о кино после «Срока». На ваш взгляд, каково кино о протестах сейчас? Например, вышел фильм «Возраст несогласия» Андрея Лошака — и это уже другие герои, им меньше лет, у них другие цели…
Не могу сказать. Я не видел фильм Лошака. Я видел прекрасные Сашины не фильмы, а сюжеты для «Свободы» из Мурманска. К сожалению, Лошака не посмотрел. Я не в теме, не знаю, как сопоставлять Лошака со «Сроком» или с «Зима, уходи». Я не видел ни Кричевской, ни про Березовского, ни про Немцова. Мне это как-то всё не очень интересно. Каюсь, Лошака надо посмотреть обязательно.
Как удаётся в вашем кино и в кино Расторгуева максимально добиться отстранения режиссёра от героев? Например, в «Дикий. Дикий пляж. Жар нежных»?
«Жар нежных» Саша снимал с Сусанной. Это надо Сусанну спросить. Но там не было отстранения. Отстранение, дистанция — это свойство Лозницы. А Саша — наоборот. Он врывался в жизнь, проникал в неё как можно глубже. Это было его профессиональным достоянием, особенностью — подобная проникающая способность, как у радиации. Когда просто растворяешься в герое. Поэтому «отстранение» для Саши не точное слово. Я просто не могу вспомнить примеров такого, и он не считал нужным его добиваться, считал неверным.
Я под отстранением скорее имела ввиду безоценочность режиссёра по отношению к герою, кем бы он не был.
Не знаю, как он этого добивался. У него была невероятная и очень редкая особенность — умение принимать и любить человека, какой он есть. И верить в людей.
Вы представляли незавершенные картины Расторгуева накануне в «Порядке слов». Какие там были фильмы и планируется ли их завершить и выпустить?
Мы там показали не все фильмы. Мы показали кусок «Индии» — тот фильм, который Саша снимал с Сагалаевым в Индии. Потом был фильм про Армению — как Пашинян пришёл к власти, потом был кусок большой «Реальности», «Коса», сплетённая из [историй] трёх героев (главное, что их объединяло — они все приезжие в Москве, хотят стать преуспевающими москвичами). Такая немножко кривая российская история американской мечты.
Потом был показан фильм, который он делал с Петром Верзиловым, это такая экспериментально- театрально-расследовательско-терапевтическая история, когда актёры разыгрывают перед родителями и сами погружаются в документальную ситуацию, случившуюся с ними. Это был ужасно интересный эксперимент. Они должны были его заканчивать, но один уже не снами, а другого отравили… Такая вот история. Пётр должен поправиться и закончить фильм.
«Армения», в принципе, закончена. Это была хроника нескольких дней революции в Армении. Должно было быть продолжение, потому что сын Пашиняна пошёл в армию, в Карабах служить. И он главный персонаж в этой новелле, этом фильме. Но уже не знаю, что будет с картиной. А «Индию» просто нужно смонтировать. Просто нет денег, возможности. Нужно поискать решение и найти силы собрать. Но это уже будет не Сашин монтаж, он уже невозможен, но хотя бы материал будет показан.
Беседовала Вероника Бабкина / ИА «Диалог»
Международный кинофестиваль «Послание к человеку» проходит в Петербурге с 15 по 22 сентября. В этом году фондом имени Эдуарда Сагалаева был учреждён специальный приз памяти режиссёра Александра Расторгуева. Приз будет состоять из денежной премии и памятного знака в виде камня, на котором высечена любимая цитата Расторгуева — «Правда — бог свободного человека».