Доброта, нравственность, Фрунзенский район

Глава района Владимир Омельницкий открыл конференцию словами президента России Владимира Путина: «Принципиально важно, чтобы задачи культурной политики были предельно понятны. Прежде всего, понятны молодежи».

Работа с молодым поколением в культурной сфере – это главное, заявил один из собравшихся экспертов, режиссер Дмитрий Астрахан. И в связи с этим, подчеркнул он, власть должна следить за тем, что идет в театрах и кино.

«Режиссеры должны занимать четкую позицию. Власть, которая является продюсером всего этого, тоже должна эту позицию занимать. Сейчас власть не всегда принимает решение в оценке художественного произведения. Дико звучит, но власть должна смотреть, что показывается в театре и кино, потому что власть – это заказчик. Сейчас можно опираться только на мнение самих режиссеров: насколько они нравственны сами, настолько все и происходит», — пояснил Астрахан.

«Все», — это, видимо, работа с молодым поколением в культурной сфере. Однако режиссер поспешил добавить, что сцены насилия в фильмах – не всегда плохи. Более того, уверен он, насилие лежит в основе любого драматического произведения.

«Если вы возьмете любую пьесу Шекспира, там режут друг друга на каждом шагу. В основе любого драматического произведения лежит насилие. Это основа драмы, потому что драма – это конфликт. При этом Шекспир великий: там гора трупов, но произведение качественное. Вопрос в таланте создателей!», — заявил Астрахан.

На вопрос Владимира Омельницкого, как совместить интерес зрителей, идеологию и «отсутствие коммерции в подаче материала», Астрахан привел пример работы с режиссерами в Советском Союзе, и, в частности, сильную развитость «редакторской машины». В этой роли, отметил режиссер, как раз выступала власть.

«Управление культуры обязано смотреть то, что происходит в театрах. Я вспоминаю советскую власть. Режиссер ставил спектакль, и на него приходили представители власти. Дальше у развития событий было четыре варианта. Первый: спектакль очень интересный, яркое зрелище, все смеются, и в спектакле не ругают советскую власть. Тогда режиссеру давали премию. Второй вариант: очень интересный спектакль, но советскую власть поругивает. Председатель обкома говорит: «С режиссером надо работать!», то есть чуть-чуть подкорректировать спектакль, вырезать пару сцен. Но власть понимала, что спектакль-то интересный. Третий вариант: спектакль очень интересный, но так ругает советскую власть, что просто невозможно стерпеть. Тогда говорили: «Спектакль закрыть, режиссера сохранить!». Те режиссеры, которые ставили остро, все равно были уважаемы в том числе и властью. Их, конечно, «гнобили», спектакли запрещали, но их самих сохраняли. Последний вариант: спектакль скучный, ничего не понятно. Что говорила власть? «Убрать режиссера из города!». И этого режиссера больше не было в городе. Советская власть очень внимательно смотрела, чтобы спектакль был интересный. Сейчас власть говорит: пускай театр сам разбирается», — заключил режиссер.

Несложно себе представить, что начнется, если в современной ситуации власть будет регулировать театральный процесс. Можно спрогнозировать, что поднимется волна логичного и правомерного возмущения в театральной среде, если театр начнет преобразование в идеологический «рупор», в который уже почти преобразовалось российское кино (взять, например, фильмы «Чемпионы» или «Легенда №17»).

Нужно сказать, что «интересность» спектакля, о которой говорил Астрахан – это, конечно, не критерий для серьезной оценки, а, скорее, вопрос режиссерских умений и желаний. С другой стороны, автоматически возникают вопросы. Например, кто те люди, кто тот оплот нравственности, благочестивости, благородства, которые будут оценивать творчество? По каким критериям могла бы выбираться предполагаемая «нравственная комиссия»? И не спутаны ли в этом случае понятия «этика» и «эстетика», относящиеся к кардинально разным сферам?

Удивительно, что режиссер Дмитрий Астрахан попросил следить за своими коллегами, а, значит, как следствие, и за собой. Не так давно он снял фильм «Деточки» о народных мстителях (это, кстати, нравственно?) — подростках-детдомовцах. Сложно представить, что, посмотрев фильм, (кстати, и так уже ограниченный в прокате), где подростки убивают людей, представители гипотетической «нравственной комиссии» от власти сочтут его высокоморальным. Там же, в конце концов, подростки убивают людей!

Еще со школьных времен ни для кого не секрет, что в искусстве сложно говорить о тематике, о единстве взгляда на каждое конкретное произведение. Режиссер хотел поставить одно, получилось другое, критики увидели третье, а каждый зритель четвертое, пятое, десятое и так далее. В какой момент и у кого должна включаться табличка «Нравственность» или «Осторожно! Безнравственность!», а может даже и «Безнравственность! Запретить!»? А что касается поставленного самим Астраханом вопроса «о мере таланта»… Кто будет определять ее? И чем измеряется талант? Граммами, килоджоулями, ньютонами, метрами?

Тему, начатую Астраханом, в конце конференции поддержал глава Фрунзенского района. Отвечая на вопрос девушки из зала, как он относится к воспитанию молодежи на фильмах Сигарева, Звягинцева и самого Астрахана, Омельницкий сказал:

«Если творчество посвящено воспитанию и развитию в человеке доброты и отзывчивости, любви, честности, патриотизма, значит, цель творчества достигнута. Если в человеке пробуждаются низменные инстинкты, он теряет то ощущение Человека (с большой буквы), то, на мой взгляд, это плохо. Любое творчество не должно быть нацелено на развитие зла, ненависти по национальному признаку, по религиозным признакам. Мы видим, как тонко и искусно эти чувства пытаются развивать те или другие, вероятно, хорошо проплаченные режиссеры. Для чего они это делают? За деньги или по состоянию души? Я думаю, первое, — потому что по состоянию души творить такое зло невозможно. Они разрушают все святое, что создано поколениями, абсолютно не уважая и затаптывая память о подвигах старшего поколения. Нужно находить яркие, в общечеловеческом смысле позитивные образы. Это не значит, что нельзя показывать зло, не пропагандируя его. Нужно показывать именно то, что собой представляет зло, чтобы мы не жили в иллюзии. Жизнь – это сложная штука».

На протяжении всей конференции в речах выступающих то и дело звучали такие слова как «нравственность», «патриотизм», «пропаганда», «зло», «доброта», «любовь», «душа». Что значат все эти слова? Что такое «пропаганда» в искусстве? Ответами на эти вопросы участники дискуссии себя не утруждали. Они просто декларировали не совсем ясные термины, констатируя, вдобавок, еще и то, что жизнь – сложная штука. Тогда что можно считать критерием «правильной» морали? Припоминается только Библия. Впрочем, что случается, если применять библейские догматы к произведениям искусства, можно понять из выступлений прославившихся в Петербурге казаков или каких-нибудь «хоругвеносцев».

С инициативой контроля над искусством Астрахан оказался не одинок. Идею поддержал и ректор СПбГУКиТ Александр Евменов.

«Мы поставили такой вопрос: а кто сегодня является положительным героем? С кого брать пример? Люди должны понимать, что идти вверх – правильно и хорошо. Это то, что необходимо для становления, укрепления общества. У нас были первые жесткие разговоры с руководителями творческих мастерских о том, что на фестиваль, который у нас проходит, мы не будем принимать фильмы, снятые ради того, чтобы показать всю прелесть насилия. Атмосфера в мире настолько накалилась, что люди хотят более светлого, чистого, нравственного. Внедрение высоконравственных идей со сцены театра или с экранов кино – задача хоть и сложная, но разрешимая», — сказал Евменов.

Несколько ново выглядела на фоне этих разговоров мысль, что важная часть развития культуры – это развитие образования, которую высказал директор Русского музея Владимир Гусев. Он подчеркнул, что необходимо подходить к вопросам культуры для молодежи именно с точки зрения образования и развивать образовательные программы в учреждениях культуры.

Приглашенные к дискуссии молодые люди – школьники и студенты — задавали вопросы «по существу»: возможно ли открыть во Фрунзенском районе дискуссионный центр, можно ли договориться с главой района о том, чтобы играть джаз летом в парках, может ли СПбГУКиТ помочь снять фильм о школе, может ли район предоставить площадку для театра?

На все вопросы люди получили ответы: где-то прямые, где-то уклончивые. Самыми сложными (их было несколько) показались вопросы о предоставлении площадок негосударственным театрам. Глава района сказал, что крайне заинтересован в появлении театра во Фрунзенском районе, но при этом добавил: «Сейчас у нас нет возможности предоставить зал даже на два месяца, потому что там проводятся мероприятия типа этой конференции». Чиновник предложил обсудить формы сотрудничества с представителями театров. Интересно, что важнее для развития культуры по мнению представителей власти — разговорные «мероприятия типа этой конференции» или существование хоть и маленького, но театра?

Остальные участники дискуссии воздержались от обсуждения привлечения власти к вопросам искусства, ограничившись рассказом о том, что в их учреждениях делается для работы с молодежью. Директор ТЮЗа Светлана Лаврецова говорила, что в ее театре хотят провести цикл бесед с молодыми людьми о патриотизме. Директор библиотеки имени Маяковского Зоя Чалова рассказала, что современные библиотеки стремятся быть по-настоящему современными, оснащенными и интересными для молодых людей. Директор Дома народного дома творчества и досуга Татьяна Ванчакова сообщила, какие там проводятся программы для детей и молодежи. Директор ГМП «Исаакиевский собор» Николай Буров говорил о доступности Исаакия для людей с ограниченными возможностями и об инициативах музея, связанных с образованием молодых людей.

Не смотря на то что эта конференция – районное мероприятие, темы, поднятые на ней, имеют общероссийское значение. Наверное, затронутый на конференции вопрос об ограждении молодых (и не только) людей от «безнравственного» искусства путем ограничений и даже цензурирования этого искусства пока не так страшен, — все-таки он исходил не со стороны власти — но то, что появление «редакторской машины» считают возможным и действенным методом, наводит на тревожные мысли.

Конференция скорее поставила вопросы, нежели ответила на них: обсуждаемые темы «нравственности» касаются, скорее, образования и воспитания, нежели сферы интересов культуры. Государство не может и, слава богу, не должно запрещать людям смотреть, читать или слушать то, что они хотят. Искусство бывает разное и с нравственностью это категорически не связано. Здесь государство может только поощрять фильмы, которые действуют в его интересах, но запрещать те, которые в его интересах не действуют – это, прямо выражаясь, кощунство и серость. Иногда кажется, что власть собирается использовать искусство как инструмент (в том числе и агитационный) в борьбе с «безнравственностью», но правомерно ли это?

Задачи, которые ставятся для развития культуры в рамках Года культуры в России так и остались туманными, а, тем временем, «принципиально важно, чтобы задачи культурной политики были предельно понятны. Прежде всего понятны молодежи».

Маша Всё-Таки / ИА «Диалог»