Никита Попов: Надеюсь, после полета «мышенавта» дети захотят стать космонавтами

Как долго вы готовили полет живого существа?

Сама идея родилась года два или даже три назад. Подготовка у нас заняла без малого четыре месяца: сначала собирали команду, а потом — полтора месяца — аппарат. Из сорока приглашенных отозвались около 20 человек. И руками, и деньгами, и идеями помогли примерно десять человек. В команде был, например, классный программист, специалист по «умным домам», человек из конструкторского бюро — они делают вертолетные двигатели. Это полусекортное предприятие, они превращают старые вертолетные двигатели в новые. Биологов у нас было три: одиннадцатиклассница из Аничкова лицея и еще две студентки — они помогали нам с теоретической информацией.

Каков был риск, что эксперимент закончится неудачно?

Мы все всё отлично понимали. Это был обоснованный риск. Все системы мы, какие могли, дублировали, а некоторые (не знаю, есть ли такое слово), даже триплировали. Мы работали по следующему принципу: даже если вся техника откажет, мышка в любом случае выживет. Это была вершина пирамиды. Мог пропасть сигнал, отказать GPS, моли не сработать камеры — тем не менее, мышка должна была остаться живой. Все остальное — это жизнь, из разряда «вы можете переходить дорогу, но у вас есть шанс быть сбитым машиной».

Почитала отзывы и комментарии в вашем паблике «ВКонтакте»: люди пишут гневные отзывы — мол, как можно было такое сделать, это практически вивсекция, и так далее. Что вы можете ответить на такие высказывания?

Смотрите, из последних комментариев: девушка по имени Екатерина написала что-то вроде «обратите внимание, издеваются над мышонком». Спрашивает, был ли он доволен полетом. На что я ей отвечаю: «Я вам с большим удовольствием отвечу, если вы мне расскажете о критериях понятия «довольная мышь». На этом, собственно, разговоры заканчиваются.

Поймите правильно — у нас изначально стояла задача сделать так, чтобы мыши было максимально комфортно, чтобы она, в идеале, вообще не заметила, что что-то происходит. Чего мы, собственно, и добились. В прошлом году, например, был скандал, когда ребята-дольщики сняли вирусный ролик. Там они как будто бы сажали котенка в коробку, привязывали шарик, и он улетал. А потом, в конце, они его доставали. После этого очень сильно возмущались «зеленые» — подавали в суд. Но надо понимать, что это был фейк. Естественно, никакой котенок не летал — если бы полет был, он бы умер, образно говоря, четыре раза — от давления, от температуры -50, от нехватки кислорода и от того, что его хозяева дураки, которые решили все это провернуть. В нашем случае мышка провела в бутылке еще два дня после того как мы ее достали из большой капсулы. Потому что ей там было хо-ро-шо! Там ей тепло. Там никто не мешает! И куда больше стресса Шум испытал, когда на него направили фото- и видеокамеры. Когда я пробовал показать мышь ребятам по всему городу в рамках своих лекций, для нее это оказался куда больший стресс. То, что все норовят ее потрогать и поснимать, тыкают и бьют вспышками, мыши нравится куда меньше, чем полет. Мы взрослые люди и понимаем, что делаем, — да, мы взяли на себя ответственность за ее жизнь. И справились: Шум жив, здоров, можно за него всем миром порадоваться.

Из чего у вас, собственно, была капсула? Как вам удалось преодолеть все сложности — вроде давления, например?

Идея была максимально простой. Главной опасностью было давление: чем выше мы поднимаемся, тем более разреженный воздух на высоте, а давление в капсуле прежнее, как у поверхности Земли. Капсулу может взорвать изнутри. Как шарик. И самый крепкий объект в доступе у нас был обычной пластиковой девяти- или пятилитровой бутылкой. Эта бутылка, по нашим подсчетам, может выдерживать до 15 атмосфер. После этого она взрывается.

А каким было давление на максимальной высоте, которую достиг Шум?

Не буду вам врать, это надо обсуждать с теми, кто у нас конкретно за это отвечал. У нас был датчик, который фиксировал давление, в конце недели мы все эти данные систематизируем и опубликуем. Могу точно сказать — всё хорошо, бутылка не деформировалась. Чтобы вам было понятно, 15 атмосфер — это запредельное давление. По этой пустой бутылке с плотно завинченной крышкой может проехать груженая фура, и бутылка выдержит. Конечно, если она без дефектов. То есть, вы берете ее, закрываете, кладете под колеса машины, — и с ней ничего не будет. Попробуйте ради интереса: за легковой автомобиль я точно отвечаю. За фуры отвечают те парни, которые подобным делом баловались. Большие бутылки мы с преподавателями по-взрослому отвезли на пустырь и посмотрели, сколько они способны атмосфер выдержать. Машинный электронасос не смог такую бутылку взорвать. Капсулу мы думали изначально делать на трехмерном принтере, но тогда было бы много склеек и тонких мест — а это уже нехорошо.

Что мы делали дальше? Мы насытили эту бутылку кислородом, чтобы мышке хватило примерно на 24 часа примерно, и даже чуть больше — с запасом.

Когда вы начали заниматься проектом «Хвост» — это было какое-то мировое ноу-хау? Или вы использовали опыт зарубежных коллег?

Скажем так: шариков повсюду запускали безумное количество. И гамбургер летал в стратосферу, и айфон, и айпад, но взять ответственность за живое существо мы смогли из любительских команд первыми. Конечно, есть трудности с пониманием того, как и зачем это было сделано. Насколько я понимаю, многие думают, что мы просто взяли бутылку, запихнули в нее мышку и она полетела. А то, что у нас было два контура, что каждый был герметичный, с запасом герметичности — это уже никого не интересует…

А вы просто сумму каждый раз называйте, которую вы на весь проект потратили, тогда и разговоров таких не будет.

Как вариант. Но надо следовать путем просветительской работы: этим мы и будем заниматься. Но мы даже не надеялись, что к нам будет такое внимание: мы думали, будет интересно питерским ребятам, а также тем, кто ходит в Планетарий. Но раз уж такая популярность пришла, будем объяснять, как все это было воплощено и почему. Например, почему этим не стоит заниматься ребенку в одиночку — нам все говорили, мол, все дети теперь начнут привязывать своих кошек к шарикам и они полетят. А мы отвечаем: шарик стоит три тысячи рублей, гелий — 3500. У ребенка таких денег нет. А если родители захотят ему столько дать, то мы поясняем, что даже после таких финансовых вливаний их питомец может погибнуть. Говорим, что нужно сделать той же кошке скафандр и допущение. С таким же успехом предлагаем людям себя запустить. Все-таки космонавт, прежде чем полететь, получает систему обеспечения и космический аппарат.

А с зарубежными коллегами вы уже общались после такого успеха в России?

Пока особо общаться не доводилось. Но в Москве есть замечательный Денис Ефремов — на его сайте мы высчитывали, куда полетит шарик, чтобы мышку потом спасти. Денис снимал ночную Москву со стратостата, с него же снимал то ли солнечное, то ли лунное затмение. Он снимал падающий метеор — в общем, занимается этим профессионально. Даже на коммерческой основе — вы приходите к нему и рассказываете о своей идее, и он за определенную сумму делает весь проект вам готовит с нуля. Получает правильные разрешения, покупает материалы и получается результат, который успешен с вероятностью 90%.

А как, кстати, обстояло у вас дело с разрешениями?

Мы на этот раз обратились к Федерации космонавтики — они нам больше помогли в этом плане. Так-то из Петербурга достаточно сложно все сделать. Еще четыре года назад, во время первого запуска, мы вообще не знали, нужно ли какое-то разрешение. В конце концов, мы могли сыграть «дурачка» — сказать, что ничего запускать не собирались, просто надули шарик, а он случайно полетел. Ну, правда: стояли-стояли, кто-то меня толкнул, а шарик и улетел. У нас разве запрещено надувать шарики? Нет.

Планетарий разрешил нам запускать стратостат со своей крыши — спасибо им огромное — и директору Планетария, и Федерации космонавтики. Они позволили нам пригласить настоящего космонавта, который нас консультировал.

Вы завершили проект «Хвост», получили славу, провели успешный эксперимент. Что будет дальше?

Во-первых, судя по тому, что творится в Интернете, история с Шумом не завершилась. У него будет много приключений на Земле, можно даже турне устраивать. А взрослые смогут поставить себе технически сложные задачи. Например, во Франции есть такой Jetman — «реактивный человек». Он летает на жестком крыле, к которому приделаны маленькие реактивные двигатели. Собственно, достойная задача у нас есть — сделать такое крыло. И тогда уже полетим мы. Нам, кстати, после истории с Шумом тыкают в лицо фразой «сами бы полетели, уроды». На что мы отвечаем — с удовольствием, с огромным. Да я первый в очереди буду.

Ой, и меня позовите тоже!

Вот о чем и речь. С большим удовольствием я бы полетел и сам, но тут уже цифры на порядок больше: это не 100-150 тысяч, которые мы потратили и плюс работа. Это буквально миллионы. А крыло — это не так легко, да даже сложно, особенно с реактивными двигателями — их трудно будет сделать. Зато, если удастся это воплотить, то, выпрыгивая из самолета, можно будет вытворять разные «петли», буквально летать! Скорость — 300-400 км в час. Можно наравне с небольшими самолетиками рядышком лететь. Запас хода у француза, насколько помню, около десяти минут. Но вся команда для этого дела и физически себя подтянет, и с парашютами попрыгает, и тогда нам уже никто не будет пенять на тему, как же мы могли взять мышку и отправить в стратосферу.

И последнее, самое главное: объясните читателям, для чего вы это делали? Зачем?

Думаю, ответов здесь несколько, и все они правильные. Первое — мы хотели сделать это, чтобы проверить себя, сможем ли справиться с такой задачей. Как мы с ней справимся? На что это будет похоже? И после долгих идей, обсуждений и работы вся команда справилась. Второе — это было для наших детей. Хоть проект по большей части делали взрослые дяди, мы хотели, чтобы в финале все написали заголовки вроде: «Школьники запустили в стратосферу мышонка«. Конечно, ребята в лагере подавали нам очень много интересных идей. И мы запустили так этот мыслительный процесс. Мы взяли живое существо потому, что на запуск телефона, гамбургера или глупой штуки всем будет всё равно. Переживаний будет меньше нуля. Было бы очень интересно посмотреть, сколько людей после всех этих событий будут искать определение слова «стратосфера», «космонавт», «стратонавт». На Чкалова мы, конечно, не тянем, но космос мы хотим вновь сделать интересным. Я говорил на днях на лекции, что за последние 20-30 лет взрослые у нас успели сделать космос настолько неинтересным, что я сейчас очень редко встречаю ребенка, буквально одного на сотню, который хочет стать космонавтом. У всех есть куча интересов на стороне — но это ведь одна из тех профессий, которой все дети должны переболеть и только после этой большой цели выбрать себе цели поменьше. И кто-то из них, возможно, полетит на МКС, и там скажет, что на орбиту его привел маленький мышенавт.

Беседовала Полина Полещук / ИА «Диалог»