Человек — вот правда! Что такое человек? Это не ты, не я, не они… нет! — это ты, я, они, старик, Наполеон, Магомет… в одном! Понимаешь? Это — огромно! Че-ло-век! Надо уважать человека! Не жалеть… не унижать его жалостью… уважать надо!
М. Горький, «На дне»
«Круто, короче. Я сейчас полицейскому показал паспорт! Ух, сразу чувствуется, что стало больше всего дозволенного. Круто! Ещё передо мной в паспортный стол тётка забежала. Я как на неё наорал! Говорю: иди, валерьянки мне покупай. Она: Ты чего так орешь? Я, говорю, пять лет этот паспорт уже делаю. Короче, вышел. Улыбка на лице. У всех такое удивление. Так, пританцовывая, вышел и ушёл. Круто! Всё, я человек».
Это не вошедший в спектакль «Неприкасаемые» отрывок восторженной речи молодого человека Виктора Волкова, который «бомжевал» на Московском вокзале около трёх лет. Наконец-то он получил паспорт. Действительно, удивление. Я – человек, потому что у меня есть паспорт, дом, работа, я моюсь каждый день в душе, стираю одежду, ем горячую еду? Люди, склонные к рассуждениям о смысле жизни, привыкли думать о себе как о человеке в этических и эстетических категориях. Но получается, что в государстве всё гораздо проще: ты не человек, если ты лишился документов, жилья, оказался на улице. Ты бомж. И никакой демагогии.
История существования бездомных в России началась не в 1990 году, а намного раньше. В начале двадцатого века условия жизни советских людей были скромны, и обитание многих трудящихся в помещениях подвалов и сараев не считалось чем-то ненормальным. Далее, с постепенными экономическими изменениями в стране, ситуация стала улучшаться: жильё строилось, рабочий класс «прописывался». Развернувшаяся с 1961 года борьба с тунеядством тоже работала на уменьшение количества людей без официального дохода и постоянного места жительства. Однако к тем, кто в силу каких-то причин не мог (или не хотел) официально устроиться на работу, применялись жёсткие меры, что вынуждало людей перемещаться с места на место. Не секрет, что в те времена под эту статью попали многие деятели искусств, а, например, у писателя Венедикта Ерофеева не было постоянной прописки и места жительства. Известно, что бездомных вывозили из Москвы и Ленинграда перед Олимпиадой 1980 года более, чем за 100 километров от городов. До 90-х годов бездомными довольно жёстко, но занимались – помещали в приемники-распределители, детей – в специальные детские дома.
Начало 90-х ознаменовалось сменой карательных действий в отношении бездомных на безразличие. Бесплатная приватизация жилья и мошенничество вокруг, появление «чёрных» риелторов, потоки беженцев – всё это привело к стремительному росту числа бездомных. К концу 2002 года в России насчитывалось около 4 млн лиц без определенного места жительства (данные международной гуманитарной организации «Врачи без границ»). На сегодняшний день, по разным данным, в Санкт-Петербурге от 30 до 60 тысяч бездомных.
Кто такие бездомные?
Кто же всё-таки такие — бездомные? В первую очередь самым ощутимыми и видимыми для горожан становятся бездомные на самом дне уличной жизни, опустившиеся по разным причинам алкоголики. Большинство из них — люди, приехавшие когда-то на заработки. В силу разных причин часто они устраиваются на работу без подписания договоров, их обманывают с оплатой труда, забирают документы, чтобы они не подали заявления в полицию. Собственно, человек оказывается в чужом городе без документов, без дома, попадает на улицу, начинает существовать по её законам. Вернуться в родные края не позволяет гордость, а пока человеку кажется, что «вот-вот, ещё чуть-чуть, и наладится», черты его лица становится невозможно различить. Среди бездомных очень много выпускников детских домов, которые теряют выданное им жильё из-за мошенников. Часто это касается детей с отклонениями в развитии.
Следующая группа – это пенсионеры, часто одинокие. Обычно они хотят поменять свои квартиры на квартиры меньшей площади и на разницу в стоимости какое-то время существовать. Их обманывают, оставляя на улице.
Последняя группа – это люди, недавно вышедшие из мест лишения свободы. Проблемы с устройством на работу, проволочки с документами вынуждают их жить на улице, которая зачастую более сурова, нежели тюрьма, где, по крайней мере, есть крыша над головой и режим питания. Всё это часто толкает их на совершение преступления, чтобы вернуться обратно в тюрьму.
«Сложнее всего решить, кому помогать»
Если не касаться темы государственной политики, отсутствия защищённости бездомных, наплевательского к ним отношения, то встает вопрос о (в лучшем случае) безразличии обычных людей, проходящих мимо. Да, бывают исключения, всё зависит от каждого отдельно взятого человека, но проблема в том, что у обычного прохожего зачастую нет представления, каким образом он может помочь оказавшемуся на улице — кроме как кинуть мелочь с мыслью, что потрачена она будет, скорее всего, на алкоголь. На портале Милосердие.ru естьинструкция от специалистов «Ночлежки» (самой масштабной в Петербурге организации, помогающей бездомным) — о том, как может каждый человек в городе помочь людям без крова.
«Ночлежка» — благотворительная организация, поддерживаемая отнюдь не государством, а средним бизнесом, которая проводит масштабные работы по социализации людей, оказавшихся на улице. В их деятельность входит содержание приюта для бездомных, «культурной прачечной», ночного автобуса с бесплатной едой, медикаментами, пунктов обогрева в холодное время года, бесплатные консультации по юридическим вопросам, а также помощь людям в решении проблем зависимостей. «Ночлежка» открыта для волонтерской помощи, а также для социальных проектов для бездомных.
Помимо «Ночлежки» в рамках городских госпрограмм существует социальная помощь лицам без определенного места жительства — в СПб ГКУ «Центр учета и социального обслуживания граждан Российской Федерации без определенного места жительства». В разделе этой организации на сайте петербургского правительства представлены данные о том, сколько людей обратилось и скольким смогли помочь. В 2013 году в беседе с «Диалогом» председатель благотворительной организации «Ночлежка» Григорий Свердлин рассказал подробнее о реальном положении дел в подобных структурах: «В Петербурге существует 13 городских домов ночного пребывания, общее число коек в них 220. Опять-таки, этого совершенно недостаточно. Но проблема ещё и в том, что туда чрезвычайно тяжело попасть. К нам можно попасть без всяких бумажек. Чтобы попасть в городские дома ночного пребывания, нужно собрать кипу документов, что тяжело даже домашнему человеку, а уж тому, кто живет на улице и вынужден все свои документы носить с собой, это совсем тяжело. Поэтому парадоксальная ситуация: с одной стороны коек резко недостаточно, с другой стороны — зачастую эти дома стоят полупустые. Потому что люди просто не могут все эти бюрократические процедуры пройти. И срок пребывания в городских домах ночного пребывания ограничен тремя месяцами. Людям, как правило, никто не помогает там восстановить документы, найти работу. А срок в три месяца обычно недостаточен, чтобы человек успел найти работу, получить первую-вторую зарплату и начать снимать жильё. По сути, людей берут на три месяца, потом они также на улицу съезжают».
Впрочем, есть данные, что в 2016 году в учреждениях социального обслуживания населения городского и районного уровней обратилось более 4 000 бездомных граждан, которым оказано более 112 000 различных социальных услуг. А, благодаря программе «Транзит», в 2016 году 79 человек отправлены в другие регионы Российской Федерации по адресу их последней регистрации.
Благотворительная организация «Ночлежка» представляет собой более любопытную структуру, поскольку её помощь бездомным людям более конкретна.
Григорий Свердлин, подробнее рассказал «Диалогу» о работе «Ночлежки» сейчас: «Наверное, самое сложное в работе «Ночлежки» — решать, кому помогать. На что направить те небольшие ресурсы, которые у нас есть. На улицах Петербурга, по нашим оценкам, от 50 до 60 тысяч бездомных, а в нашем приюте только 52 места. И, конечно, всегда тяжело решить, кого селить, а кому отказать. Или, скажем, выбрать — поставить ещё один пункт обогрева на зиму или взять в штат ещё одного соцработника. В нашем приюте два обязательных правила: нельзя выпивать и обязательно нужно делать то, о чём договорились со своим соцработником. Например, если договорились, что клиент ищет работу, то нужно искать. Людей, которые не выполняют эти два правила, мы, к сожалению, вынуждены выселять. Их место нужнее тем людям, которые готовы не пить и выбираться с улицы. При этом мы готовы всех, в том числе выселенных из приюта, кормить в нашем ночном автобусе, давать им ночлег в пунктах обогрева, пускать стираться в нашу «культурную прачечную». И если эти люди будут готовы выбираться с улицы, то они могут снова получить место в приюте».
Основная задача приюта, по его словам — дать людям время, чтобы встать на ноги и вернуться к обычной жизни.
«Уже перед заселением соцработники обсуждают с клиентами, сколько времени нужно, чтобы справиться с теми проблемами, которые привели к попаданию на улицу. Скажем, стандартный сервисный план занимает около четырёх месяцев — с помощью своего социального работника можно восстановить документы, найти работу, отложить деньги и потом снять жильё. Но, конечно, бывают и более длительные истории. Например, если нужно оформлять инвалидность и помочь человеку устроиться в интернат. Обычно это занимает около года. И мы, естественно, не выгоним такого человека на улицу. Он там просто не выживет. В приюте 52 места, и за год через нас проходит около 200 человек. Больше половины из них на улицу уже не возвращаются, они начинают жить обычной жизнью: работают, воссоединяются с родственниками, с помощью наших юристов возвращают мошеннически отнятое у них жилье и так далее», — рассказал Свердлин.
«Как стать бездомным — понятно, но как им не стать?»
Одним из самых масштабных проектов, в котором была задействована «Ночлежка», стал спектакль лауреата премии «Золотая маска» Михаила Патласова «Неприкасаемые». Документальным материалом послужили реальные истории людей, оказавшихся на улице. Спектакль так же, как и его участники, не имеет дома – играется он разных площадках города. Особенностью этого проекта стало то, что бездомные выходили рассказывать свои истории на сцену наравне с артистами. Как отмечает режиссер спектакля, в этом и заключалось взаимопроникновение с двух сторон: бездомные получили возможность быть услышанными, а артисты вместе со зрителями — возможность услышать.
Например, услышали они Гену Дерябина, который к 26 годам пережил многое: пропажу матери в подростковом возрасте, употребление алкоголя отцом и бабушкой, вследствие чего потерю жилья, тюрьму, попытки самоубийства.
«К 25 годам я подошел совсем убитый. У меня не было желания ни жить, ни делать ничего. Теперь всё упирается в этот паспорт. Мне нужна психотерапия, но, чтобы на нее ходить, нужны деньги. Чтобы получать деньги, нужно на работу устроиться. Сейчас я подрабатываю неофициально: помощником инженерного сантехника, монтажником оборудования на крыше», — рассказал Дерябин в интервью журналу «Такие дела».
Услышали зрители и Вячеслава Раснера – экскурсовода, краеведа, лишившегося комнаты в центре, как и многие бездомные, доверившись «чёрным риелторам». Несмотря на жизнь на улице, он не стал озлобленным или агрессивным. В спектакле Вячеслав Раснер играет самого себя, читая знаменитый монолог Сатина из «На дне».
«Изначально мы работали с разными людьми, но в какой-то момент поняли, что хотим работать с теми, кто находится на стадии реабилитации. Потому что как стать бездомным – понятно, а каким им не стать – не очень. При этом, есть такой интересный момент, который выяснился в ходе работы, как право человека на бездомность. Есть пример одного из персонажей, с которым мы вроде выяснили все его проблемы. Комната у него есть, можно туда вернуться. Оказалось, что он сам не хочет этого — всё равно он живет в парадной и работает на одну фирму за приличные деньги. То есть его это устраивает. Получается, что не нужно спасать человека, который не хочет этого. Это невозможно. Лучше помочь тому, кто хочет. Казалось бы, очень циничная мысль, но она позволяет быть немного свободнее. При этом, человеку всегда нужно давать шанс. На каком бы он дне ни был. В целом, в спектакле баланс социального и художественного смещён в сторону социального. Помимо того, что эти люди получили возможность быть услышанными, есть ещё реальные примеры, помощи внутри нашей команды. Одной из наших задач была борьба с простым понятием «бомж». Сейчас я всё чаще слышу «бездомный»», — рассказал Михаил Патласов.
Тема бездомных тесно соприкасается и с политикой государства, и с отношением общества к людям, оказавшимся на улице. Большинство горожан уверены, что их это не касается, потому что они работают, живут в квартирах и у них всё хорошо. Это так, но не стоит зарекаться. Драйзер в романе «Сестра Кэрри» описывает преуспевающего владельца бара Джорджа Герствуда, который в какой-то момент ради новой влюбленности бросил всё, переехал в другой город, не смог найти там работу и закончил самоубийством, не справившись с жизнью бездомного. И сюжет этот не был придуман, как не были придуманы все истории, увидевшие свет благодаря «Неприкасаемым». А что говорить о том, что осталось «за кадром» — на реальных улицах города? Так же, как «за кадром» остаются вопросы к государству о защите своих граждан. На первый план, как обычно бывает во всех хороших пьесах, выходит человек, который скажет «бездомный», а не «бомж», даст затерявшуюся мелочь из кармана, и бросит её без ожесточения, а потому что не жалко. Он позвонит в «скорую» — так же, как если плохо станет хорошо одетому незнакомцу, а не пройдёт мимо, подумав про себя: «Всё равно скоро сдохнет». В конце концов, он купит валерьянки тому, кто наконец-то получил паспорт. И всё это без жалости, потому что человек.
Подготовила Ксения Савельева / ИА «Диалог»