Обучение военному делу

Я — человек, пытающийся всю свою сознательную жизнь убить в себе государство, как завещал нам бессмертный Егор Летов. В связи с этим я с тихой опаской и волнительным трепетом отношусь к силовым структурам. Кажется, что внутри мощных зданий царят тотальная дисциплина и сдержанность, принимаются громоздкие решения, работают волевые люди. Моё инфантильное сознание не может сформулировать представления об этом мире более осознанно. Более того, кичась тем, что я не приемлю структурность в жизни, и заявляя, что «хочу ложиться спать, когда все нормальные люди уже встают на работу» — лгу. Отчасти в хаосе пребывать проще. Из-за этого визит в Суворовское училище, проникновение таким образом в чужое государство, стал для меня особенным приключением.

Вход монолитен и внушителен. Передо мной большая территория, огороженная забором. Здесь флаги, патриотические растяжки. Прохожу на второй этаж учебного корпуса. Слышится запах еды (время обеда) и выкрики «здравия желаю!», «разрешите обратиться!». Так как «государство» исключительно мужское, чувствую себя ужасно неловко, как бы не к месту. Семеню за товарищем старшим лейтенантом внутренней службы Евгением Немогай, согласившимся провести меня сюда.

Коридоры не ассоциируются со школьными рекреациями – здесь никто не «болтается», во встречных суворовцах чувствуется внутренняя осознанность, понимание, куда и зачем он идёт. Сравнение со школой не случайно – здесь учатся подростки от восьмого класса и старше.

Заходим в кабинет, чтобы оставить верхнюю одежду. На стенах грамоты, расписания, списки, всем знакомые портреты. На пару минут я остаюсь одна, на пороге появляется один из воспитанников. Не ожидая меня здесь увидеть, растерянно чеканит:

— Разрешите войти!

— Наверное, я вам разрешаю, — теряюсь я.

Суворовец подходит к столу, смотря на полку надо мной.

— Разрешите взять фотоаппарат.

Во мне всё бунтует: «Да почему, интересно, я могу тебе в принципе что-то запретить?» От странности такого положения дел я сама протягиваю ему фотоаппарат.

Следующая остановка – актовый зал, где проходит лекция «История униформы Российской Императорской, Красной Армии и современных Вооруженных Сил РФ». Садимся мы в самом конце, за спинами всех суворовцев. Занятие ведёт харизматичный и увлечённый мужчина. Говорит с воспитанниками он на одном языке, задаёт им вопросы на тему гимнастёрок, кителей и тому подобного и получает развёрнутые ответы. Во время лекции замечаю, что у каждого суворовца через плечо надета небольшая сумка. Мне ужасно любопытно, что внутри. Оказывается, там письменные принадлежности. В конце лекции преподаватель задаёт вопрос, который переворачивает мой мир. Кто-нибудь знал, что один из цветов флага России не синий, а лазоревый? Я — нет. Не благодарите.

Далее – продолжение строгого распорядка дня: все расходятся по занятиям, по разным этажам. Меня знакомят с тремя суворовцами Михаилом Калмыковым, Гавриилом Кичигиным и Фёдором Арсеньевым. Бросается в глаза юная мужская красота (не могу замалчивать это). Теперь мы передвигаемся целой командой, как будто что-то замышляя. Проходим в спортивный зал. Товарищ старший лейтенант внутренней службы отдаёт распоряжение, что сейчас нужно будет подтягиваться. Внутренне я снова бунтую:»Что ж такое, сплошные приказы и слово «надо». Хотя начинаю понимать, что слух это режет исключительно мне, а, поймав соревновательные искры в глазах молодых людей, решаю, что всем остальным «по кайфу» происходящее здесь. Парни подтягиваются, а я еле-еле успеваю считать. Мне предлагают попробовать, но я отказываюсь. Не надо позора, решаю я. Далее – гири. Огромные гири по 16 и более килограммов Михаил подбрасывает с переворотом и ловит одной рукой. Моих сил хватает, только чтобы приподнять одну, пугливо поддерживая спину.

После этого мы идём в электронный тир. На столах — автомат Калашникова-74 и пистолет Макарова. Суворовцы располагаются по трём точкам, и начинается звон железа по команде — сборка, разборка оружия, снаряжение и разряжение магазинов. Среди лязганья и шума периодически слышно слово «Готов» и что-то вроде «Не останавливаться, работать до конца, даже если произошла заминка» от старших товарищей. Краем глаза я вижу модно одетый манекен. Замечают мой взгляд, знакомят: мол, это Максим, мы по нему стреляем. На моем лице виднеется жалость к бедному Максиму. Меня успокаивают: это была шутка, он помощник в изучении всего, что связано с первой медицинской помощью. Пока я глазею по сторонам, подходит моя очередь на сборку и разборку. Если бы мы были в кино, в этот момент начались бы максимально замедленные кадры – я не понимаю что мне делать, как, куда, чем, что. Привет, беспомощность.

«Поднимаем переводчик, здесь затвор – передёрнем. Вот этим пальцем вниз переводчик, затвор на себя, открутить, на себя нажать. Вот эта рука правая, там гнездо, вытаскиваем. Надавить. Пальчиком нажать кнопку, снять коробку».

Когда это делали парни – всё казалось так легко. Делаю я – и всё еле-еле. Всё тяжело, даже чтобы «пальчиком нажать кнопку», надо нажать её с силой. Далее стрельба – выстрелы раздаются глухие и попадают «в яблочко», но не у меня. Все стреляют в голову злодею с ножом, но не я. Суворовцы приближают ситуацию к более реалистичной, повышая свой пульс перед стрельбой приседаниями — но не я, конечно. У меня и так руки трясутся. К счастью, за меня всех перестреляли.

Михаил и Гавриил отправляются продолжать свой учебный день по графику, нас с Фёдором ведут в комнату для отдыха. Проходя по коридорам, заглядываем в помещение типа спальни, комнаты, где они непосредственно живут. Всё аскетично, прибрано.

— Ребята сами выбирают на какой кровати будут спать? — спрашиваю я, всё пытаясь уловить хилый ветерок свободы и получаю отрицательный ответ с указанием на распределение мест, висящее тут же на стене.

Дальше мы попадаем в комнату отдыха. Отличает её обстановка: здесь есть ковёр, бильярдный стол, настольный футбол, большой диван, аквариум и фортепьяно. Фёдор закончил музыкальную школу, и вот нас оставили наедине, чтобы он поиграл. Играет он замечательно, но мне снова грустно, что его заставили: «Вот приехала – теперь играй, Фёдор!» По завершении музыкального произведения я предлагаю немного поговорить. Мне интересны осознанность выбора и трудные моменты жизни суворовцев.

— Многих трудностей я не знал до училища. Если ты соблюдаешь распорядок дня, то ничего трудного, в общем-то, нет, если ты всё осознаёшь и умеешь правильно распределять время. Родители сначала отговаривали, не очень хотели, чтобы я сюда поступал. Хотели, чтобы по музыке шёл.

В середине разговора я понимаю, что беседую сейчас ни много ни мало с заместителем командира 22 взвода. Звучит недурно для 17-летнего парня. «Очень большая ответственность, тяжело следить за остальными. Но если направить ребят, то они будут выполнять работу правильно, и мне будут помогать», — говорит Фёдор.

Я вижу перед собой действительно взрослого человека, не такого, каким была, например, я или мои друзья в наши 17. Но, может быть, этот парень по чему-то очень сильно скучает?

— Ни по чему не скучаю. Может быть, на первом курсе такое было, сейчас – если распределяешь время хорошо, то успеваешь и здесь, и в увольнении с друзьями погулять. Поддерживаем дружеские отношения.

Да, я слышу в ответах некоторую параграфичность, может быть, заученность. Но мы все в юном возрасте повторяли те слова, которые где-то слышали, думаю я.

К нам возвращается товарищ старший лейтенант внутренней службы. В разговоре приходим к тому, что выпускающиеся суворовцы обязаны продолжать учёбу в профильном вузе, а затем должны последующие пять лет отдать службе. Бунт! Бунт! Бунт! Как так?

— А если человек понимает, что он хочет изменить свою жизнь? Почему он обязан прописывать её на 13 лет вперед?! – спокойно спрашиваю я, крича внутри.

— Во время обучения в Суворовском училище в течение этих трёх лет ребята определяются – хотят они или нет учиться дальше, потом работать. И если нет, то просто отчисляются. На самом деле происходит это в первый год, как правило: кто-то уходит в первый день, кто-то через полгода, по-разному. Не каждому дано выдержать жёсткие рамки. Многие не понимают, когда ими командуют. Этим надо жить, — рассказывает Евгений Немогай.

Итого: В Суворовском училище я провела несколько часов. Всё-таки это государство мужчин, мне там точно не место. Вышла оттуда, как бы банально это ни звучало, с какой-то тихой гордостью за обучающихся ребят и спокойствием за себя, как представителя так называемого слабого пола. Мои вспышки бунта кажутся теперь нелепыми, а непонимание каких-то вещей – очевидным, ведь я этим просто не живу.

Подготовила Ксения Савельева / ИА «Диалог»

«Диалог» выражает благодарность за помощь в подготовке материала заместителю начальника 2 курса, старшему лейтенанту внутренней службы ФГКОУ СПб СВУ МВД России Евгению Немогай