Четыре известных корня и Вербицкая

«Это наша черта»

«Я не понимаю! Вы не можете убедить меня в том, что нельзя выразить любую мысль без мата», — несколько раз за встречу повторила журналистам Вербицкая. Другие отстаивали свободу слова и спрашивали о том, какой может быть цензурная брань. «Черт возьми!» — парировала языковой авторитет.

Собственно, именно это «черт возьми» витало в воздухе во время встречи. Представители прессы вспомнили о документальных фильмах и об искусстве репортажа, отображающих так или иначе ту самую действительность, в которой мата, к сожалению, а может, и к счастью, полным-полно.

«Матерщина — это объективная реальность. Мат в нашей стране не исчезнет никогда», — заявил Дмитрий Егоров после рассказа о том, в скольких городах России он побывал.

Однако президент СПбГУ показала и другую объективную реальность — европейскую. Вроде бы, нецензурные слова есть, но массового и порочного явления матерщины у них нет.

«Не может быть у англичан и американцев такой ситуации, чтобы им понадобился бы закон. Это, все-таки, какая-то наша черта», — заявила она.

Однако Дмитрий Егоров незамедлительно задал под смех публики один-единственный вопрос.

«Как бы вы перевели глагол to fuck?», — спросил он.

Вербицкая отвечать не пожелала, хотя от души улыбнулась.

Из песни слов не выкинешь

К слову, обсуждали спикеры не столько сам закон, сколько падение нравов у молодежи и у политиков, а также отсутствие грамотности у большого числа россиян. Даже дошли до Церкви. Вербицкая со вздохом сказала, что неуважение друг к другу, в основном у молодых людей к старшим, и повсеместный мат стали чуть ли не нормой.

«Студенты хотя бы усвоили ролевое варьирование: употреблением определенных слов они общаются друг с другом, а не с преподавателями. Но тенденция такова, что школьники уже с преподавателями общаются на своем языке. В некоторых школах это уже почти норма, вот в чем ужас», — уверена президент СПбГУ.

В своем монологе она дошла и до театров, в особенности — современных постановок и интерпретаций, которые являются спорными.

«Многие режиссеры солидного возраста жалуются, что руководители театров выбирают спектакли с нецензурной лексикой, надеясь, что они привлекут молодежь. Смысла употребления этих слов я не понимаю. Почему многие стали отстаивать эти неформальные выражения? Почему они должны быть в книгах и на сцене? Мне кажется, это невозможно», — уверена она.

Но Егоров парировал ее речь громкими фамилиями тех, кто обсценную лексику включил в мастерски выполненные описания русской и нерусской жизни. Помимо Довлатова, Бродского, Пушкина, Лермонтова вспомнили и небезызвестную толстовскую Катюшу Маслову, говорящую «Я каторжная *****».

В ответ на вопрос, что с этим делать, мэтр русской словесности отправила режиссера к «товарищу Мединскому», однако признала, что в этом случае нелицеприятное производное от слова «блуд» выбросить нельзя.

«Я не согласен с тем, что мат в постановках привлекает молодежь. В театр ходит достаточно консервативная публика. Я не за мат, я не его защитник, я просто считаю, что этот закон абсурден. И если я как режиссер буду ставить Виктора Петровича Астафьева, то я это произведение должен любить и к нему относиться как к данности, написанной серьезным, великим русским писателем, которого я уважаю. И то, что он вложил туда, оно имеет право там быть. И то, что написано, то, что снято, то, что спето, то, что поставлено — является частью русской культуры и имеет право оставаться неизменным, являясь памятником русской истории как берестяные грамоты», — подчеркнул Егоров.

Культурный деятель не преминул сказать, что документ, принятый по инициативе депутата «Единой России» Сергея Железняка, попросту нарушает Конституцию, в частности, пункт о свободе слова. Так, художник может разумно использовать подобные слова, начинающиеся на «б», «п», «х» и «е», воплощая свой замысел.

Бог, Церковь, Черномырдин, «мочить в сортире»

Вся проблема в том, рассказывала Вербицкая, что три стиля языка, по Соловьеву, фактически поменялись местами. С богом люди почти не разговаривают — высокий штиль ушел. На его место встал средний, предназначенный изначально для бесед, а на место среднего — низкий, который должен оставаться невоплощенным в устной речи. Продвижению того, что каждый обязан хранить исключительно в своей голове, способствовали и словари табуированной лексики, и мобильные телефоны, и Интернет. Но книги о языке арго сыграли свою роль в 70-е годы, и много-много слов вроде «пацан», «сеять поляну» и «быдло» просочились в речь даже весьма законопослушных советских граждан. А с богом, видимо, уже к тому времени говорить все перестали. Разве что про себя.

«Могу одно сказать, что целый пласт православной культуры был потерян для моего поколения абсолютно. Меня бабушка крестила тайно от родителей. Это очень жаль, ведь это глубоко моральный и нравственный пласт культуры, и мне кажется, что говорить о православном воспитании в школе можно и нужно. Речь не идет о том, чтобы школьники глубоко верили, а чтобы были какие-то основы. Ведь чему плохому учит Церковь?», — подчеркнула Вербицкая.

В разгаре дискуссии вспомнили эксперты не только об РПЦ, но и о небезызвестном и ныне покойном, практически легендарном после России в Украине Викторе Черномырдине. Известно, что никто из российских политиков — разве что Владимир Путин — так русскую речь не обогащал идиомами.

«Вы представьте себе, что Виктор Степанович, который известно откуда пришел в правительство, смог полчаса без мата поговорить. Мне кажется, это возможно для каждого», — уверена Вербицкая, которая неоднократно общалась с дипломатом.

Однако почетный гражданин Петербурга очень быстро получила и вопрос с «остринкой». Один из журналистов спросил ее об отношении к фразочкам Владимира Путина вроде «мочить в сортире» и «уконтрапупить». Выяснилось, что ругать его при встрече Людмила Вербицкая не стала, несмотря на неловкость президента.

«Что касается Владимира Владимировича, то, что он говорит иногда, понимаю, не лучший и не прекрасный способ выражения своих мыслей. Это связано с тем, что он иногда доводит до крайней степени возбуждения или внутреннего возмущения. Потому что «мочить в сортире», как он мне рассказывал, было произнесено после нескольких встреч в течение дня, а корреспондентка присутствовала на всех встречах и задавала агрессивные вопросы одного плана, и он не выдержал. Все-таки, Владимир Владимирович человек очень сдержанный, и если он это употребляет, значит, не смог сдержаться», — подчеркнула президент СПбГУ.

Однако больше Вербицкую возмутил тот факт, что как-то Дмитрий Медведев произнес крылатое «кошмарить бизнес» и менее известное «сечь поляну». И Вербицкая не преминула ему напомнить, что подобные выражения впервые были напечатаны в словаре воровского жаргона.

Хотели как лучше, а получилось как всегда

«Я бы такой закон не принимала. Мне кажется, того, что сказано в законе «О государственном языке Российской Федерации» от 2005 года, вполне достаточно. Но если такой закон принят — его надо исполнять», — сказала Вербицкая под напором журналистов. Однако позже добавила, что «у нас же законы не всегда исполняются».

По словам эксперта, формы подачи мата в том же кино могут быть даже… интеллигентными. Как, например, в одной из сцен в фильме Леонида Быкова «Аты-баты, шли солдаты», один из героев явственно, но неслышно артикулирует нецензурное слово.

«Если уж и говорить о том, что создано, надо по-разному, наверное, подходить каждый раз», — добавила она.

Под конец Вербицкую спросили, что бы мог сказать про закон уже упоминавшийся знаток русской речи Виктор Черномырдин. Она ответила его самой известной фразой: «Хотели как лучше, а получилось как всегда».

Подготовила Полина Полещук / ИА «Диалог»