«Опасные связи» театра Комиссаржевской

На афише жанр спектакля обозначен как «игра в любовь». Что это значит?

Деян Пройковски: Мы хотели сделать спектакль о любви и измене. Это постановка для современного человека, для людей сегодня. В нем есть такие вопросы: что есть любовь в наши дни? Как мы понимаем, что это настоящая любовь? Персонажи спектакля как Сизиф с камнем, думают, что они наверху, что все понимают, что нашли свою любовь. На самом деле они просто еще раз проходят свой путь к любви. Наша идея, что на вопрос «что такое любовь?» есть ответ, что это путь в свое сердце. Это очень долгий путь, к нему нужна подготовка, он труден.

Почему для постановки вы выбрали «Опасные связи» Шадерло де Лакло?

Пройковски: Для меня Вальмонт, Мертей, Сесиль – это люди, которые нас окружают, их можно встретить, например, в метро. Мы делали спектакль для обычного современного человека и избрали этот материал просто потому, что он близок нашей жизни. Для нас было интересным пребывать в процессе театральной лаборатории на протяжении двух месяцев. Мы не делали «Опасные связи» строго по де Лакло, мы создали авторский проект. Спектакль рождался во время репетиций. Мы очень много работали со сценическим языком. Очень важно было именно то, как рассказывать эту историю.

Одна из важнейших составляющих спектакля «Опасные связи» — это пластика. Как возникла идея построить действие именно на ней?

Пройковски: Почти сразу мы поняли, что важно найти человека, который будет работать над пластикой. Лена пришла к нам и оказалась очень важной частью процесса. Я думаю, что мы сделали современный спектакль с собственной театральной эстетикой. Я очень радуюсь тому, что получилось нечто особенное. У нас будут гастроли в Черногории, Хорватии, Македонии, так что я счастлив, что будем показывать на фестивалях и гастролях то, что сделали тут. Естественно, я надеюсь, что и зрителям в Петербурге это будет интересно .

Елена, как вас пригласили работать над «Опасными связями»?

Елена Прокопьева: В ноябре мы выпустили проект «Ангара». Это совместная работа Крепостного балета и актрисы театра Комиссаржевской Евгении Игумновой. Появился такой опыт. Тогда актриса захотела попасть в другое театральное пространство, для нее странное, молчаливое. Когда приехал Деян и началась работа над «Опасными связями», в спектакле просто возникла потребность в «движухе», в каком-то пластическом решении. Так я сюда и попала.

Чем для вас интересна эта работа?

Прокопьева: Театральное пространство мне интересно больше чем танцевальное. Я всю жизнь занимаюсь танцевальным театром, и для меня танцовщики менее интересны, чем актеры. Актеры более жадные, более органичные, более всеядные. Танцовщики весьма примитивны в этом плане, к сожалению. Для меня театр – это совокупность разных искусств. У меня возникло желание поконтактировать с европейским режиссером и как-то повлиять на процесс создания спектакля.

Вам не тяжело работать с непрофессиональным танцовщиками?

Прокопьева: Нет. В данном случае у них не было задачи танцевать как балет. Они просто должны быть органичны. У зрителя должно появиться ощущение, что все в спектакле делают артисты. Мне нужно было «пришить» пластику к ним так, чтобы казалось, что она исходит от них, как текст. Жест – это тоже слово. Передо мной стояла задача усилить органику артистов за счет пластики. При ее создании я отталкивалась только от людей и от сценической ситуации. Я пыталась сиюминутно включаться, сделать так, чтобы результат был понятен и лаконичен.

Если у актеров не было задачи танцевать, как балет, и все, что вы создали в спектакле — это не танец в чистом виде, то как можно это назвать?

Прокопьева: Это пластическое решение. Оно создано так, чтобы артисты существовали комфортно, чтобы движение было сшито как удобные брюки, чтобы оно было в помощь. Пластика в нашем спектакле приравнивается к слову. Где-то мы даже заменили пластикой слова. Главное, сохранить саму фабулу. Поэтому, на мой взгляд, иногда лучше, чтобы артисты ничего не говорили, а просто действовали. Вообще все чудесные кинорежиссеры например Отар Иоселиани или Микеланджело Антониони так делали. В их картинах просто идет действие: наступает ночь, например, или течет река, и это нужно воспринимать как должное. Я пыталась «приживить» артистам эту органику. Это было, конечно, непросто, но, слава богу, у них есть желание постигать что-то новое. Мне кажется, что театр должен меняться. Если он не будет меняться, то не будет двигаться вперед.

Вам удобно работать с Деяном?

Прокопьева: Деян – всеядный европейский человек. Когда мы с ним познакомились, ему понравилось как я мыслю и двигаюсь. Не было никакого напряжения, было только единение. Деян не очень хорошо говорит по-русски. Ему трудно работать с русскими артистами, где нужно точно поставить задачу и проговорить. Тем не менее я думаю, что он знает, чего хочет и иногда мы понимаем друг друга на уровне молчаливых оценок. Я уже немножко внедрилась в режиссуру. Деяну я очень благодарна, что он меня не остановил, не запретил, не пошел со мной в конфликт. Мы с ним все сделали вместе.

Деян, вы не в первый раз работаете с артистами театра Комиссаржевской. Какие у вас, как у режиссера, отношения с ними?

Пройковски: В первый раз мы работали над международным проектом, спектаклем «Ромео и Джульетта». Это была моя идея. Мы сделали спектакль, где Капулетти были из театра Комиссаржевской, из России, а Монтекки – из Македонии. Одни говорили по-русски, другие — по-македонски. Это был спектакль-перформанс. В процессе его создания мы с артистами театра Комиссаржевской поняли, что хотим работать вместе, делать интересные проекты. Это для нас позитивная хорошая театральная провокация. Для меня было очень важно обменяться энергией, идеями, вместе думать, как создать наш театральный язык. Для меня эти актеры – последние донкихоты, они просто любят театр и понимают, что очень важно делать интересные и разные спектакли. Также очень важно, что руководство театра и художественный директор Виктор Новиков понимает, что нужно работать с разными людьми. Для меня очень интересны встречи с этими артистами. Эти люди отличаются верой в искусство театра, и поэтому я сказал, что они как донкихоты. Это люди, которые думают, что можно изменить мир, сделать его красивее при помощи нашей работы.

Беседовала Маша Всё-Таки / ИА «Диалог»