Александр Марголис: «Охране памятников в Петербурге – не 50 лет, а больше века»

«Общество возникло по инициативе художественной интеллигенции»

«Давайте внесём некоторые уточнения: 50 лет назад, в мае 1966 года, в Москве состоялся учредительный съезд Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры, и юбилейные торжества естественным образом тоже начались в Москве. В столице нашей Родины это происходило в июне. Что же касается городского, петербургского отделения общества, то мы решили провести соответствующие мероприятия в конце октября. Но сегодня мне и моим коллегам меньше всего хотелось бы тратить время на рассказ о том, как всё это будет происходить – 28 и 29 октября, в Петропавловской крепости – мы ещё находимся в процессе подготовки. Хотелось бы поговорить по формуле «не гляди, что на груди, а гляди, что впереди» — то есть завести разговор о нашей практической деятельности, планах на будущее, достижениях и неудачах; попытаться осмыслить причины того и другого.

Как я уже сказал, Общество охраны памятников возникло в 1966 году – на исходе периода, который вошёл в историю нашего общества под названием «оттепель». Но тут нужно сделать одно очень важное уточнение: сам по себе процесс создания общества начался на десять лет раньше – в самом начале оттепели. В 1956 году в «Литературной газете» появилось открытое письмо за подписью ряда крупных деятелей науки и культуры – среди них были писатели Константин Федин и Илья Эренбург, известный историк архитектуры профессор Воронин. Смысл этого письма, обращённого к правительству Советского Союза, очень чётко формулировался авторами: они просили создать условия для формирования общества охраны памятников в СССР (первоначально речь шла об обществе не всероссийском, а шире, всесоюзном).

С этого письма 1956 года и следует вести начало процесса, а непосредственное решение правительства вышло только в 1965 году – фактически десять лет спустя. Это десятилетие и было посвящено очень серьёзным дискуссиям о том, стоит ли создавать такое общество, а если нужно, каким образом оно будет устроено, и какие цели будет преследовать… Обсуждался проект устава, и так далее. В 1965 году правительственное постановление состоялось – и спустя несколько месяцев после его выхода был созван учредительный съезд. С этого момента, с мая 1966 года, мы и ведём официально свою биографию. Таким образом, общество возникло, прежде всего, по инициативе художественной интеллигенции нашей страны, которая обращала внимание на бедственное состояние культурного наследия, на необходимость что-то делать по этому поводу – а делать что-то эффективно можно было, только опираясь на общественность».

«Содействие государству, просвещение, практическая работа»

«Поэтому первая задача, которая была отражена в уставе, в сущности, сводилась вот к чему: общество должно всемерно содействовать государственным органам охраны культурного наследия в их работе, чтобы государство могло опереться на организованную общественность в своей деятельности по сохранению и рачительному использованию наследия.

Следующей фундаментальной целью была официально объявлена просветительская работа. На этом мне хотелось бы сфокусировать внимание особо – ведь невозможно сохранять то, что неизвестно. Создатели общества тогда, в 60-е годы, прекрасно понимали, что необходима последовательная, регулярная, углублённая работа по разъяснению того, что собою представляет культурное наследие, и почему нужно его сохранять. Это было далеко не очевидно для большинства населения нашей страны! Увы, это и сейчас так. Поэтому общество должно было использовать весь свой потенциал для того, чтобы приблизить к людям эти конкретные представления. Отсюда и многолетняя – и на мой взгляд, весьма плодотворная – деятельность ВООПИиК в этой сфере: экскурсионная, лекционная, выставочная… Она, в конце концов, даёт свои плоды.

Третья же фундаментальная цель, которая была когда-то поставлена – содействие процессу реставрации памятников. Надо сказать, что в первые десятилетия общество в целом (и наше ленинградское отделение в частности) располагало довольно серьёзными средствами. Понятно, почему: ведь это была массовая организация (к концу 80-х годов в Ленинграде было 450 тысяч членов ВООПИиК, а в целом по РСФСР – более 2 миллионов), и в ней были членские взносы, как индивидуальные, так и коллективные. Большая часть этих средств направлялась на конкретные реставрационные работы – то есть они попросту финансировались из средств общества. Например, первая фундаментальная реставрация ограды Летнего Сада – это оттуда. Первая реставрация Летнего дворца Петра I (его, кстати, сейчас опять реставрируют – эту работу мы скоро будем обсуждать на Совете по культурному наследию). Очень много средств было вложено в восстановление царскосельских памятников – это и здание Лицея, и ряд парковых павильонов.

Но общество направляло средства на работу с памятниками не только в пределах административных границ Ленинграда – много было сделано для поддержки памятников в окрестностях, в Ленинградской области: в Тихвине, Выборге… Вскоре возникли добровольные отряды помощников реставраторов – то есть ВООПИиК способствовало реставрации не только деньгами, но и кадрами. Был создан добровольный студенческий отряд «Мир» при ВООПИиК – туда молодые люди отправлялись каждое лето, и под руководством профессиональных реставраторов работали. Таким образом, эта фундаментальная цель, поставленная в самом начале деятельности общества, тоже была достигнута».

«После 1991 года нам пришлось всё начинать сначала»

«50-летняя история ВООПИиК полна драматизма. Потому что если в первые два десятилетия, когда во главе ленинградского отделения стоял академик Борис Борисович Пиотровский, директор «Эрмитажа», это была массовая организация – ячейки существовали практически на всех промышленных предприятиях, во всех высших учебных заведениях – то после 1991 года картина поменялась радикальным образом. Потеряв какую бы то ни было поддержку со стороны государства, в обстановке тяжелейшего экономического кризиса, общество, по существу, должно было начинать всё сначала.

Первая половина 1990-х годов была тяжёлым периодом для городского общества ещё и потому, что оно потеряло традиционную крышу над головой. В своё время государство передало в распоряжение ленинградского отделения ВООПИиК Скорбященскую церковь на углу Шпалерной улицы и проспекта Чернышевского – и в этом замечательном памятнике русского классицизма, в этой ротонде, проходили почти все значимые мероприятия общества. Там находился наш знаменитый лекторий. Но здесь произошла такая гримаса судьбы: ВООПИиК всегда выступало за реституцию церковного имущества, даже в ту пору, когда это воспринималось чуть ли не как государственная измена. Мы своего добились – и в числе первых храмов, которые православная церковь потребовала назад, была как раз Скорбященская церковь, а мы оказались бомжами! И сейчас мы занимаем довольно странные с точки зрения наших посетителей помещения в подвале Скорбященской церкви на Захарьевской улице – у нас нет лекционного зала, мы не можем проводить просветительскую работу.

Численность организации тоже стремительно сократилась: на сегодняшний день мы её восстанавливаем, и сейчас у нас уже больше тысячи действительных членов ВООПИиК. Ещё пару лет назад такая цифра была для нас мечтой, но она несопоставима с числом 450 тысяч, которое было у нас в 1989 году! С другой стороны, в позднесоветское время членство в ВООПИиК в значительной мере было формальным: людей хватали в коридорах предприятий и спрашивали, будут ли они вступать, и по формуле «лучше отдаться, чем сопротивляться» они соглашались, вступали, платили членские взносы – но этим их участие в делах организации исчерпывалось. Сейчас же остались в первую очередь идейные воопииковцы, которые совершенно сознательно участвуют в нашем движении».

«Мы наследуем хорошей петербургской традиции начала XX века»

«Для нас принципиально важно обратить внимание – в связи с юбилеем – на то, что ВООПИиК – это отнюдь не единственная общественная организация, которая озабочена сохранением и рачительным использованием культурного наследия. Более того – для нас 1966 год вовсе не является «нулевой точкой»: мы исходим из того, что мы наследуем замечательной петербургской традиции, возникшей ещё в начале XX века. Вспомним: первые общественные организации, преследовавшие наши современные цели, относятся к 1907 году, когда начала действовать Комиссия по описанию архитектурного наследия Санкт-Петербурга при Обществе архитекторов-художников. В тот же год возник Общественный музей старого Петербурга – он открылся в доме Бенуа, потом в доме Сюзора на Кадетской линии Васильевского острова. Вот эти люди и заложили основы того, что с 1966 года стало называться ВООПИиК, а в 20-е и 30-е годы эстафетную палочку подхватило общество «Старый Петербург – Новый Ленинград», в основе которого тоже были ветераны… Таким образом, есть не полувековая, а вековая с лишним традиция общественной в защиту культурного наследия Петербурга – в будущем году, может быть, будет отмечаться юбилей, 110 лет».

«Мы консолидируем все общественные градозащитные инициативы»

«Особенность нашего города, помимо всего прочего, проявилась в том, что во второй половине 80-х годов резкая активизация общественности проявилась в движении за защиту наследия. Знаменитая битва за дом Дельвига в 1986 году, которая увенчалась победой – нам удалось сохранить это здание на Владимирской площади, сражение за «Англетер» — оно было проиграно, но мобилизовало многие тысячи людей… Это всё было сделано, между прочим, не ВООПИиК – это, прежде всего, было достижение самодеятельной Группы спасения, которую тогда возглавлял Алексей Анатольевич Ковалёв. Забегая вперёд, скажу, что сегодня и Ковалёв, и его конфиденты по тогдашней Группе спасения, входят в состав нашего актива, являются членами президиума ВООПИиК – то есть происходит консолидация.

Аналогичная история произошла уже в нынешнем веке, когда город поднялся на дыбы против варварских планов строительства башни «Газпрома» на Охтинском мысу. Тогда появилась ещё одна молодёжная группа, уже следующего поколения – «Живой город»: они вышли на улицы, и вывели за собою многих людей. Сейчас, опять-таки, лидеры этой организации входят в состав президиума ВООПИиК – то есть мы постепенно консолидируем, интегрируем общественные инициативы последних десятилетий вокруг центра, которым является региональное отделение Общества охраны памятников».

«Хорошо, что нынешнее руководство КГИОП прониклось этим пафосом»

«И, конечно, наша уставная цель неизменна – мы были призваны содействовать государству в области сохранения наследия, и мы этим занимаемся – пусть далеко не всегда наши точки зрения на то, как это нужно делать, совпадают. Впрочем, это нормально – и от углубления этого взаимопонимания, от взаимного доверия, зависит успех или неуспех нашей деятельности. А угрозы, которые действительность бросает культурному наследию, не уменьшаются, а только растут – это почувствовали все после возвращения капитализма в Россию, то есть начиная с 90-х годов. Между прочим, те самые «современные вандализмы», на которые обращали внимание в 1907 году Бенуа и его коллеги, в полной мере возродились в наше время – и мы этому должны совместно противостоять.

Что бы ни говорили, что бы ни писали про юбилей ВООПИиК в эти дни, нужно помнить: когда общество возникло, у нашей деятельности не было сколь-нибудь серьёзной законодательной основы. Спустя полвека, однако, мы можем сказать, что удалось выработать и превратить в закон правила игры, которые, на самом деле, вполне оптимальны. Конечно, нет предела совершенству, а закон можно и нужно дорабатывать – но необходимая основа есть! Поэтому я часто говорю, что постепенно наше движение становится полноценно правозащитным – ведь главный наш лозунг: «Соблюдайте законы!» Они обязательны для всех, и их нужно соблюдать… и я рад, что современное руководство КГИОП прониклось этим же пафосом, и без стеснения, опираясь на закон, преследует тех, кто его нагло попирает».

«Доска Маннергейму – сомнительное явление»

«Ситуация с мемориальной доской Карлу Маннергейму – очень странная история в свете того, что (как я уже сказал) главным достижением последнего полувека является обретение неких правил игры, на которых основана наша сфера деятельности. По поводу мемориальных досок в Петербурге существуют совершенно конкретные нормы – они прописаны и надлежащим образом утверждены. В частности, комитет по культуре администрации Санкт-Петербурга несёт прямую ответственность за регулирование деятельности в этой области. Поэтому начавшиеся нынешним летом разговоры о том, что это за объект, является ли он мемориальной доской или просто табличкой, совершенно загадочны для меня. Чтобы получить ответ на этот вопрос, достаточно заглянуть в соответствующие распоряжения: из них следует, что то, что висит сейчас на фасаде дома № 22 по Захарьевской улице, безусловно, является классической мемориальной доской, а попытка её переименовать во что-то иное – это не более чем способ уклониться от ответственности. В первую очередь – со стороны комитета по культуре, который должен был этот процесс контролировать.

Речь идёт о здании бывших казарм Кавалергардского полка. Полковая церковь Захария и Елизаветы была снесена в советское время, на её месте был построен современный корпус из силикатного кирпича. Он примыкает к сохранившимся корпусам казарм, которые охраняются государством как федеральный памятник. Таким образом, то, что написано там – «в такие-то годы здесь служил в Кавалергардском полку офицер Маннергейм» — это мемориальная запись. Получается, что летом нынешнего года у нас появилась ещё одна мемориальная доска, но вот как она появилась, и были ли соблюдены существующие в городе нормы при её установке? Это серьёзный вопрос. Судя по всему, нормы были нарушены – и это породило целый ряд проблем следующего уровня. Я считаю, что комитет по культуре и курирующий его вице-губернатор (Владимир Кириллов – ИА «Диалог») должны взять на себя ответственность за случившееся и активно участвовать в разруливании ситуации.

Наконец, третий вопрос – стоило ли устанавливать такую доску в центре Петербурга? Для решения этого вопроса и существует при комитете по культуре специализированный совет, в который входят и представители городской администрации, и депутаты Законодательного Собрания, и авторитетные историки, краеведы… Но от ВООПИиК нет никого – комитет по культуре нас игнорирует, считая, что может обойтись и без нас; я когда-то входил в этот совет, но это было ещё при советской власти. Такой экспертный совет должен всесторонне рассмотреть такую заявку – и либо поддержать и рекомендовать администрации Санкт-Петербурга установить такую доску, либо, напротив, её аргументированно отклонить. Эта процедура не была соблюдена – хотя она прописана в закона. Если бы я участвовал в дискуссии в качестве эксперта – я предложил бы воздержаться от установки такой мемориальной доски… по соображениям, которые я сейчас развёртывать не буду. В блокадном городе это не лучший способ сохранения исторической памяти – можно было найти иные формы.

В итоге по соседству с нами – мы тоже располагаемся на Захарьевской улице – появилось место непрерывных политических битв. Доску оскверняют, потом чистят, охраняют или не охраняют – Бог знает что! Я бы министру культуры, который был одним из инициаторов появления этого объекта, предложил задуматься – он этого эффекта добивался? Чтобы Захарьевская улица стала полем брани? Наверное, нет. Так что надо сначала думать о последствиях, а уже потом продавливать политические решения. Пусть он московский человек – но он всё же доктор исторических наук, и должен какие-то вещи знать хорошо».

«Дом, где жил Лермонтов – в чудовищном состоянии»

«И наконец, я хочу рассказать вам одну небольшую грустную историю, о которой мне напомнил рассказ про то, как президент, встречаясь с педагогами по случаю Дня учителя, признался в любви к творчеству Михаила Юрьевича Лермонтова и наизусть цитировал его стихи. На учителей это произвело сильное впечатление; на меня – тоже, но потом я поднатужился и вспомнил, что президент Путин уже демонстрировал знание лермонтовской поэзии: выступая на одном из митингов в центре Москвы, он процитировал по памяти большой кусок из «Бородино». Появились свидетельства его ближайших сотрудников о том, что на его столе всегда лежит томик Лермонтова – в общем, он среди любимых поэтов президента.

И тут же я вспомнил про дом 61 по нашей Садовой улице. Это памятник – хотя и регионального значения. Мемориальная доска на фасаде этого здания появилась ещё в 20-е годы – она была установлена тем самым обществом «Старый Петербург». В 1962 году эту доску обновили – её украшает великолепный гранитный барельеф и надпись: «В этом доме в 1836-37 годах жил Михаил Юрьевич Лермонтов, здесь им написано стихотворение «Смерть поэта». Доски на фасаде сейчас нет – она была демонтирована почти 20 лет назад, в середине 90-х, и хранится в фондах Музея городской скульптуры. Дом в чудовищном состоянии – просто в чудовищном, хотя, повторяю, это памятник. Долгое время государство никак не могло решить вопрос о том, что с этим домом делать. Во времена Лермонтова это здание – дом Шаховской – имело три этажа с мезонином; в конце XIX и начале XX века его дважды надстраивали, и сейчас это уже пятиэтажное здание. Собственно, квартира бабушки поэта – Елизаветы Арсеньевой – находилась на втором этаже, и исследователи точно описали габариты этого жилища, которое Лермонтов снял для Елизаветы Алексеевны. Он, в принципе, там не столько жил, сколько гостил у бабушки, когда служил корнетом Лейб-Гвардии гусарского полка и в основном находился в Царском Селе. Но в конце 1836 года он тяжело простудился и почти месяц пролежал в постели – как раз в этом доме; именно тогда он написал и «Смерть поэта», и первая версия «Бородино» родилась в этих стенах…

Но я говорю вам о хрестоматийных фактах: памятник, мемориальная доска, присутствие во всех путеводителям по достопримечательностям Ленинграда-Петербурга и экскурсионных маршрутах… Смотрите, какая история: создана специальная общественная группа защиты Лермонтовского дома – она в какой-то степени связана с ВООПИиК, но имеет самостоятельное значение. Они обращались во все мыслимые и немыслимые инстанции, постоянно проводят пикетирование, выходят даже на Невский проспект, чтобы привлечь внимание к этой проблеме. В 2014 году – совсем недавно – отмечалось 200-летие со дня рождения Лермонтова. Они – а с ними и мы – надеялись, что вопрос наконец-то будет решён…

Решение состоялось: правительство города передаёт этот дом – и соседние строения – Мариинскому театру под специализированный отель, и обременением, насколько мне известно, является создание историко-культурного центра, мемориальной зоны, посвящённой Лермонтову. Вроде бы всё хорошо – но не совсем, потому что по проекту этот мемориальный участок не предусматривается в бельэтаже, где была квартира, в которой было написано стихотворение «Смерть поэта». Для неё отводится помещение технического назначения на первом этаже – там раньше был зоомагазин. Примерно 50 квадратных метров, то есть никакого мемориального значения это пространство дома не имеет. Зато это удобно для отеля. Совершенно непонятно, каким образом было согласовано такое размещение мемориальной зоны – а они утверждают, что всё согласовано и подписано».

«В основе – просто равнодушие»

«Но концовка истории напоминает нам о том, что миллионные штрафы – тоже не панацея. В марте 2015 года некто Олег Рыбченко в этом доме, который практически не охраняется, спилил декоративное металлическое ограждение на лестнице. 26 балясин он спокойно срезал, вывез – и только после этого началось его преследование. Был суд. Вандализм в чистом виде – покушение на памятник, охраняемый государством. Ему присудили штраф в миллион рублей… и – замечательный финал! – он тут же попал под амнистию в связи с 70-летием Победы, и был освобождён от наказания. Сейчас разгуливает по городу с гордо поднятой головой – наверное, присматривается к следующей исторической лестнице, чтобы её распотрошить.

Вся эта история от начала и до конца, к сожалению, в значительной мере иллюстрирует нынешнее состояние дел в сфере охраны и использования наследия. Часто говорят: «не надо нам про жемчужины – давайте про рядовую застройку!» Дом Шаховской, где жил Лермонтов и где написаны строки, которые очень любит президент – это не рядовая застройка, это-таки жемчужина (правда, в разделе исторических, а не архитектурных памятников). Жемчужина – и тем не менее, дела обстоят вот так. В основе – просто равнодушие. Несколько раз инициативная группа общественности кланялась в пояс администрации Адмиралтейского района – а дела так устроены, что этим должны заниматься там. Им отвечали: «Вас много, а я одна». Знаменитый ответ кассирши! Поэтому и надо разъяснять людям, каковы истинные ценности и какие нам от наших предков достались сокровища, которые нужно сохранить для потомков. Это важнейшая часть нашей работы – и чиновников, и общественников!»

Записал Илья Снопченко / ИА «Диалог»