В четверг, 21 апреля, глава Центрального Банка Эльвира Набиуллина была вновь утверждена на пост. До того она выступила с отчётом о деятельности ЦБ перед депутатами – мы собрали некоторые из её высказываний.
«Я начну с состояния экономики, какой она вышла из пандемии и пришла к настоящему моменту. Это важно не только для оценки ситуации, но и для того, чтобы понимать, на какой основе мы можем действовать сейчас. В прошлом году российская экономика завершила постпандемийное восстановление. ВВП по итогам года вырос на 4,7% – это максимум за 13 лет, с 2008 года. Безработица была на историческом минимуме. Спрос полностью восстановился, но предложение товаров, услуг не поспевало (сказывались последствия ковидных ограничений). Эта ситуация не была уникально российской: мы видим, что во всем мире начала расти инфляция, и в России [тоже] Но мы старались действовать плавно, таким образом, чтобы не подорвать восстановительный импульс экономики, но с другой стороны, не дать разогнаться инфляции, и повышали ставку. Как результат, кредитование у нас росло двузначными темпами. И нам удалось создать необходимый запас прочности в банковской системе. Это стало в значительной степени результатом той политики, которую мы проводили много лет, по оздоровлению, по очищению банковской системы».
«В прошлом году мы продолжали диверсифицировать золотовалютные резервы. Для нашей экономики очень важно иметь разноплановые резервы. Почему? Во-первых, как и другие страны, мы подвержены разного рода внешним финансовым кризисам. Поэтому, как страна с нерезервной валютой, мы должны иметь возможность стабилизировать внутренний валютный рынок в условиях такого кризиса. А внутренний валютный рынок у нас преимущественно был в долларах и евро. Почему? Потому что львиная доля нашего экспорта и импорта торгуется именно в этих валютах. В них выражены и обязательства компаний, банков, государства, вклады в банках. Поэтому долларово-евровая часть резервов нужна для отражения вот таких финансовых угроз.
Но с 2014 года наша страна подвержена санкционному давлению, поэтому мы последовательно в течение многих лет диверсифицировали резервы, наращивая доли золота и юаня. Так, с конца 2013 по конец 2021 года доля доллара США в резервах сократилась почти в 4 раза, доля золота выросла в 2,5 раза – с 8,3 до 21,5%. А доля юаня – с нуля до 17%. Мы понимали риски. Поэтому приоритетом была дедолларизация финансовой системы. Ее нельзя было решить ни за один день, ни за один месяц, здесь нужна была последовательная работа. Но за 5 лет у нас доля валютных активов и пассивов, обязательств банков снизилась в 1,5 раза».
«2022 год мы встретили без существенных дисбалансов, с большим запасом прочности финансовой системы, сохранив макроэкономическую стабильность. И все это определило нашу возможность выдержать острую фазу кризиса первых месяцев».
«Чтобы противостоять вызовам, требуется структурная перестройка экономики. Эта структурная перестройка, конечно, затронет и финансовую сферу, которая должна переориентироваться на выполнение задач перед экономикой».
«Сейчас подавляющая часть снятых денежных средств уже вернулась в банки. Мера (повышение ключевой ставки – ИА «Диалог») также позволила быстро стабилизировать ситуацию на валютном рынке. И справиться с всплеском инфляции.
Конечно, высокая ставка, мы понимаем, делает менее доступным кредит. Но это временная вынужденная мера, именно для острой фазы кризиса. Благодаря ей мы не допускаем разгона инфляции – а это значит, что и не зашкалят долгосрочные ставки. Они будут снижаться по мере снижения ключевой ставки и снижения инфляции. Кроме того, возвращение средств вкладчиков в банки благодаря привлекательным ставкам по депозитам – это, с другой стороны, сохранение банками ресурсов для расширения кредитования. По мере стабилизации ситуации на финансовом рынке, по мере снижения инфляционного давления, мы начали снижать и ключевую ставку. Даже не дожидаясь планового Совета директоров, мы снизили ставку до 17%. И будем рассматривать возможность ее дальнейшего снижения на следующих заседаниях».
«Хочу поблагодарить депутатов, что очень быстро приняли новый закон о кредитных каникулах. Потому что это было важно для защиты людей, малого бизнеса. По закону сейчас уже реструктурировано сейчас более 31 тысячи кредитов. Но сам закон о кредитных каникулах стимулирует банки вырабатывать собственные программы реструктуризации этих кредитов. И когда банки по собственной воле, не по закону идут навстречу заемщикам – таких кредитов реструктурировано 170 тысяч».
«Россия обладает всеми необходимыми финансовыми ресурсами, никакой дефолт стране не грозит».
«Санкции на российский финансовый рынок и на Банк России ограничили для нас возможности проведения валютных интервенций. Но чтобы наш валютный рынок не остался беззащитным, мы ввели контроль за движением капитала. Ограничили платежи в адрес резидентов из недружественных стран, было также введено требование об обязательной продаже 80% валютной выручки экспортерами. Такие меры, бесспорно, действенны – но они, мы понимаем, не только защищают периметр нашего рынка от санкций, но и осложняют внешнеэкономическую деятельность. А сейчас нашим компаниями предстоит искать новых поставщиков импортных товаров, комплектующих, сырья, а экспортерам – новые рынки сбыта. Поэтому валютные ограничения мы постоянно настраиваем».
«Сейчас самое главное, она уже началась [структурная перестройка российской экономики]. Именно структурная перестройка будет определять ситуацию в экономике в течение нескольких кварталов. Что это такое? Это, по сути, все экономические связи: рынки сбыта, география экспорта, импорта, доля в экономике разных отраслей, степень локализации производства, уровень включённости и в международные экономические цепочки, и распределение рабочей силы по секторам, спрос на специалистов определенных специальностей, уровень технологичности производственных процессов и т.д. и т.д. И практически всё это должно претерпеть сейчас изменения.
Из-за санкции российские потребители и производители теряют доступ к рынкам импорта и экспорта, готовой продукции, компонентам. И проблемы могут возникать, даже когда есть производство с высокой степенью локализации, когда произошло уже достаточно высокое импортозамещение. Ну например, если нарушились поставки каких-то компонентов, частей, доля которых в конечном продукте может быть небольшой. Например, швейные производства столкнулись с трудностями с приобретением швейной фурнитуры – основные поставщики были из Европейского союза. Это, например, пуговицы: их много где делают, но вот, как предприятия нам говорят, по их оценкам, поиск новых партнеров, логистики может занимать до нескольких месяцев. То же самое, например, с бумажной промышленностью: древесина у нас вся российская, но отбеливающие химикаты были импортными. Сейчас производители переключаются на альтернативных поставщиков, занимаются разработкой собственных химикатов, но тоже нужно время. В пищевой промышленности сырье отечественное, привычной иностранной упаковке нужно срочно искать замену. И всё это занимает время».
«Экспортерам приходится искать новую логистику: для российских кораблей закрыты многие порты, есть ограничения на работу российских перевозчиков в Евросоюзе. Здесь проблема может упираться и в неразвитость инфраструктуры на российском направлении в новых направлениях, для того, чтобы резко увеличить объемы. Инфраструктуру создавать надо, и это нам под силу, но и это тоже потребует времени».
«Скорость изменений может дать только предпринимательская инициатива. Сейчас нужно дать бизнесу – всему бизнесу – максимальные возможности для проявления инициативы. Поэтому я вижу задачу Банка России [в том, чтобы] наладить работу финансовой системы так, чтобы она отвечала потребностям бизнеса в такой ситуации. Одновременно нужно защищать людей, их доходы и сбережения, чтобы реальные доходы увеличивались, не съедались инфляцией, не обесценивались».
«Цифровой рубль даст новые возможности. Кроме того, что будет удобно, он дает возможности и программирования, отслеживания целевого характера использования цифровых рублей. Мы с правительством обсуждаем, что для правительственных государственных программ такой «целевой рубль» будет использоваться, и тогда правительство будет более эффективно отслеживать целевое использование тех средств, которые выделены на поддержку тех или иных секторов экономики, на социальную поддержку».