Михайловский театр в годы блокады: эвакуация, незаконная торговля и «Цыганский барон» в Чкалове

Во время блокады Ленинграда Малому оперному театру или МАЛЕГОТу (так тогда именовался Михайловский театр) относительно повезло: он не пострадал, как, например, Эрмитаж, Русский музей или некоторые здания ЛГУ. Театральные труппы и сотрудники учреждения в основном были эвакуированы в Чкалов, ныне Оренбург. С собой им разрешили взять по 50 килограммов вещей на руки. Но многое из этого театралам пришлось незаконно продать ради пропитания. В новом материале проекта «Возрождение» рассказываем, как жили и работали «михайловцы» в блокадные годы.

Эвакуация

Воспоминания о жизни эвакуированной труппы МАЛЕГОТа собирались, в частности, по дневникам тех, кто уехал в Чкалов. Это записи арфиста Ивана Поломаренко, а также мемуары балерин Натальи Шереметьевской и Нины Миримановой, дирижёров Бориса Хайкина, Кирилла Кондрашина и режиссёра Николая Горяинова. Именно на них ссылается аспирантка кафедры музыкального искусства Академии Русского балета им. А.Я. Вагановой в научной статье «Балет Ленинградского государственного академического Малого оперного театра (1941-1944)». Так, согласно данным статьи, Горяинов писал, что в июне 41-го театру поручили создать фанерные макеты самолётов и танков. Чтобы выполнить задание, пришлось обездвижить телеги из спектакля «Тихий Дон»: с них сняли колёса, которые поставили на фанерную технику.

В целом, после объявления войны спектакли продолжались до 1 июля. С 2 по 15 июля сотрудники МАЛЕГОТа всё ещё работали, но вместо репетиций им доставались наряды по рытью окопов или плетению маскировочных сеток, а некоторым нужно было сохранять дух бойцов на призывных пунктах. Об этом писала балерина Наталья Шереметьевская: «…требовался подходящий репертуар — попроще и повеселее, чтобы поднимать настроение призывникам и провожающим. Борис Фенстер за полчаса поставил номер на популярную песенку Исаака Дунаевского «Ой ты радость молодая невозможная…» из фильма «Волга, Волга», и я со своим партнёром отплясывала его во многих призывных пунктах города» (орфография и пунктуация сохранены).

С 16 июля труппа официально находилась в отпуске. Новый сезон планировалось открыть 23 августа, но этого не произошло. 16 августа 1941 года состоялось общетеатральное собрание, на котором директор Малого оперного театра Григорий Тарасенко объявил об эвакуации в город Чкалов. Дата отъезда была назначена на 19 августа, однако срок сдвинулся.

«Театральный эшелон отправился с Московского вокзала вечером 22 августа 1941 года. С собой взяли костюмы и декорации к 13 спектаклям. Труппа находилась в эвакуации 3 года», — рассказали в пресс-службе Михайловского театра.

«Прибываем на вокзал. Стоит громаднейший эшелон. Впереди четыре классных вагона, потом идут теплушки до самого конца. Значит, начальство и солисты в первых вагонах… Меня сейчас же назначили комендантом эшелона. Это обыкновенные вагоны, лежачие, плацкартные. А в середине вклеили двенадцать товарных вагонов, но они уже были забиты женами военнослужащих, защищавших остров Ханко…, но их успели эвакуировать и прямо в этот эшелон воткнули, и потом вагонов шесть МАЛЕГОТа. Там уже артисты оркестра, хористы, постановочная часть и так далее. <…> Наш состав занимал около километра», — вспоминал дирижёр Кирилл Кондрашин.

Из дневника скрипача, мемуариста и драматурга Льва Маргулиса. Запись сделана 18 августа 1941 года:

«Мне было страшно, и я не мог спать по ночам. Каждое утро в 6 час. мы слушали радио. Я уговаривал родных уехать, но отец упирался, как рогатое животное, и не хотел эвакуироваться, несмотря на то что его «Гипрошахт» эвакуировался. Я старался вовсю и, получив отказ также в консерватории, пошел в Комитет к Загурскому. В консерватории ведал эвакуацией Мерович. Он был добровольцем в армии в звании старшего лейтенанта, но каким-то образом ко времени эвакуации оказался штатским. То же было с Суховым. <…> Они агитировали других идти добровольцами в армию, а сами выкарабкались оттуда. Также было с Ратнером, Гореликом, Кессельманом и др. <…> В Комитете искусств к Загурскому я не попал и написал ему письмо, которое не решился передать, а поговорил со Львом, который направил меня в Михайловский театр или Капеллу. Я выбрал Михайловский театр и взял у него записку, что он не возражает против моего включения в эшелон. Михайловский должен был уехать 21-го августа. На этот же день была назначена и отправка «Гипрошахта». Я уговорил отца ехать. Он все боялся, что мать не выдержит поездки, действительно тяжелой. Директор театра Тарасенко согласился после некоторого колебания взять меня, но только не на работу в театр. Я пошел с запиской, написанной им, к Василевскому, который выдал мне удостоверение для военкомата», — написал автор дневника (орфография и пунктуация сохранены).

В пресс-службе Михайловского рассказали, что в эвакуацию отправились не все: кто-то не захотел уезжать, кто-то оказался болен и не смог покинуть город. Однако точных сведений об оставшихся сотрудниках не сохранилось. В блокадном городе Малый оперный театр возглавил режиссёр Николай Горяинов. И в здании ленинградского театра эпизодически проводились спектакли сборным составом, шли постановки и других театров.

Чкаловские будни

В Чкалове труппе был отдан Театр музыкальной комедии, который первое время служил артистам и домом. На обустройство ленинградцам дали меньше двух недель, и уже 16 сентября 1941 года здесь состоялась первая репетиция, а 20-го – первая чкаловская премьера МАЛЕГОТа: новый сезон открыли «Черевичками» Петра Чайковского. Затем начались концерты театрального оркестра, а со временем в Чкалове возобновили почти весь балетный репертуар театра: были поставлены спектакли «Кавказский пленник», «Фадетта», «Коппелия», «Сказка о попе и работнике его Балде», «Тщетная предосторожность». А так как сцена чкаловского театра была значительно меньше ленинградской, спектакли адаптировались под новые условия, а декорации возобновлялись силами художников Мешкова и Кобышева.

Правда, к операм местные жители привыкли не сразу. Вот, что записал арфист Иван Поломаренко в своём дневнике в 1941 году.

«Вечером шёл балет «Кавказский пленник», кажется, впервые для Оренбурга, ибо с музыкально-театральным искусством этого вида жители города совершенно не знакомы. Балет не имел никакого успеха. Говорят, зрители остались в недоумении и наивно спрашивали друг друга: «Отчего артисты не поют и не говорят? Очевидно, они простудились на демонстрации?» Похоже на анекдот».

Позже чкаловцы полюбили и охотно посещали спектакли. Как и в Ленинграде, самым популярным спектаклем МАЛЕГОТа оказался «Цыганский барон», однако за три года эвакуации в репертуаре театра появились почти два десятка классических оперных названий, среди них – «Пиковая дама», «Евгений Онегин», «Черевички», «Царская невеста», «Кармен», «Травиата», «Тоска», «Риголетто», «Паяцы», «Чио-Чио-сан», «Севильский цирюльник», «Ромео и Джульетта», «Проданная невеста» и «Канарское наследство».

Но театральная жизнь в эвакуации была далека от идеальной, она значительно осложнялась неустроенным бытом. Артистам и другим сотрудникам МАЛЕГОТа приходилось выкручиваться всеми способами, чтобы не голодать.

«В эвакуацию артистам разрешили взять с собой не более 50 килограммов вещей, что особенно сказалось в первые месяцы пребывания в Чкалове. Крохи своего скудного скарба артисты продавали на рынке – впрочем, незаконно, так как чкаловский горсовет издал постановление, воспрещающее меновую торговлю», — рассказали в пресс-службе Михайловского театра.

О том, что на деньги ничего нельзя было купить, писали и те, кто был проездом в Чкалове. Но, впрочем, такая ситуация сложилась не только в этом городе.

Из дневника неизвестной московской студентки, опубликованного на сайте проекта «Прожито»:

«Вчера были в г. Оренбурге, теперь Чкалове. Чтобы попасть в город раньше, приехали с другим составом. Волновал вопрос о хлебе, но его не достали. Купили 2 кг моркови. С голодной жадностью смотрели на хлеб, который проносили жители, получившие его по карточкам. Лена (Смелова) и Аня (Федотова) принесли нам 5 порций гуляша и 500 грамм хлеба. Какая радость! Им удалось проникнуть в столовую, пообедать и взять с собой. На голодный желудок съесть этот обед было очень приятно. За 3 минуты мы уничтожили 5 порций. Когда собрались все «жители» купэ, то оказалось, что нас здорово потеснили. Весь вечер ругались с проводником, ничего не достигли. Скоро будем в Актюбинске. Думаем лишь только о том, чтобы достать что-то из еды. На каждой станции происходит товарообмен. Меняют хлеб, масло, молоко на мыло, чай, сахар, вещи. За деньги ничего невозможно купить», — запись сделана 3 ноября 1941 года (орфография и пунктуация сохранены).

Непросто было и при поиске жилья: согласно воспоминаниям, местные неохотно делились крышей над головой с приезжими — сказывался голод и последовавшая за ним озлобленность.

«C утра, как и все артисты, ходил с женой по городу искать комнату. Дома в большинстве маленькие, одноэтажные, часто вросшие в землю. Пыль классическая. Комнат нет, а если где и пускали, то одиночек или двух человек, не позволяя стирать белье, пользоваться кухней. <…>11 сентября. С ордерами на жилплощадь борьба и вакханалия. <…>15 сентября. Здешние аборигены враждебно настроены против эвакуированных и беженцев. Приезжие-же вызвали вздорожание продуктов питания, обострили жилищный вопрос и пр. Вселение в комнаты часто происходит при помощи милиции. Сегодня артист Пеляйнен рассказал, что его приход в назначенную ему по ордеру квартиру вызвал целую бурю страстей и длиннейший монолог в шекспировском стиле со стороны хозяина. Этот гражданин кричал, хрипел, плакал, разодрал свою шапку (трагически бросил ее на пол), и наконец заявил, что он, Пеляйнен, поселится в его доме, лишь «перешагнув через его труп»…», — написал арфист Пономаренко 6 сентября 1941 года.

Через два года он написал, что артистам пришлось освоить новые профессии: работали на мясокомбинате, трудились бригадирами, дворниками, возчиками.

Бригады ленинградских артистов отправлялись и на фронт. Они ездили из Чкалова через Москву. Чтобы хоть как-то скрасить жизнь бойцов, их провожали под аккомпанемент скрипки и виолончели коллеги из оперы и балета. В целом, по сведениям архива Михайловского театра, на полях сражений и в блокадном Ленинграде погибло не менее 30 сотрудников МАЛЕГОТа.

Эвакуация закончилась 4 сентября 1944 года. В этот день артисты отправились домой, чтобы уже 3 ноября 1944 года дать оперу «Царская невеста», свой первый спектакль в Ленинграде после блокады.

Подготовила Алла Бортникова / ИА «Диалог»

Об истории других зданий и учреждений культуры в блокаду можно узнать по ссылке, а здесь прочесть интервью с педагогом и восстановителем русского балета Михаилом Мессерером, который ранее трудился в Михайловском театре.