Доброволец «Лизы Алерт» о поиске пропавших людей: В такой ситуации нет слова «рано»

В июле 2019 года в Петербурге и области пропали 212 человек: это только те данные, которые поступили в добровольческий отряд «Лиза Алерт», на деле же цифры больше. Волонтёры называют эту проблему масштабной – и в каждом случае нужно оперативно начать поиск. Даже если у человека просто сел телефон, и его нет на связи несколько часов, добровольцы не ждут, когда пройдёт день, два, три, а приступают к работе сразу. Корреспондент «Диалога» пообщался с одним из членов добровольческого движения Никитой Илющенковым и выяснил, как работают волонтёры, как их готовят к поискам, насколько сложно совмещать работу с волонтёрством, и почему рассказы о зарплате поисковиков – миф.

— Популярность отряда «Лиза Алерт» растёт – стало ли у вас из-за этого больше заявок, и удаётся ли справляться со всем?

— В июле этого года к нам поступило 212 заявок, 41 из них – по лесу, а это в четыре раза больше, чем за этот же период прошлого года. Но это не говорит о том, что люди стали больше теряться – нас теперь действительно больше узнают, в нас верят, и к нам чаще обращаются. Собственно, почему у нас развито направление работы со СМИ? Потому что нам важно, чтобы о нас знали. Чем скорее начинается поиск, тем он эффективнее. Второй момент: нам постоянно не хватает людей – и возможно, кто-то, прочитав это, вступит в отряд.

Ещё одна причина, по которой число обращений растёт – в том, что мы всё больше сотрудничаем с центром управления кризисными ситуациями. Они нам периодически дают заявки. Кроме этого, бывает, что и в полиции нас знают и просят помочь. С номера 112 тоже передают вызовы.

— Вы сказали, что людей не хватает – а сколько человек в петербургском отряде «Лизы Алерт»?

— Вообще, наш отряд представлен в 48 регионах России. Мы довольно многочисленны, но количество обращений растёт, и на всё это людей не хватает. В Петербурге в нашей рассылке «Телеграм», которая называется «Тревожный канал», 429 человек – в основном это те, кто побывал на вводной лекции. Есть рассылка «Билайн», там более 4000 человек. Оператор связи нам помогает, когда нужно много людей. Мы отправляем туда сообщение, и оно расходится по всем адресам.

Если же говорить о тех, кто активно ездит на поиски, они состоят в нашем чате-«болталке» – их 217 участников. Но это не говорит о том, что все они постоянно выезжают: активных – человек 70 максимум на весь большой город. При этом не все имеют возможность каждый раз приезжать: у всех работа, семья. И одно дело, когда выезд, например, в Тосно, другое – когда в Бокситогорск: 3-4 часа в одну сторону добираться, а завтра рабочий день.

Поэтому, да, мы всё время говорим, что нас мало, потому что заявок ещё больше. В принципе, проблема пропавших людей очень остро стоит. Если утрировать, то её можно сравнить со смертностью на дорогах. При этом на безопасность дорожного движения тратятся миллионы и миллиарды, а на пропавших людей – практически ничего.

— А как же полиция и МЧС – они же тоже этим занимаются?

— Что касается МЧС, поясню: людей должна разыскивать полиция, а не спасатели. Нас всегда спрашивают об этом, возмущаются – мол, за что мы платим налоги? Но их там в принципе не должно быть, потому что пропажа одного человека не является чрезвычайной ситуацией на законодательном уровне. Работа МЧС направлена на техногенные катастрофы, пожары, стихийные бедствия, а пропажа человека в лесу – не их сфера деятельности, это во-первых. Во-вторых, даже когда они приезжают, чтобы помочь, мы не можем отправлять их куда-то в лес, потому что понимаем ответственность. Что, если где-то случился пожар, а пожарные – глубоко в лесу? Так не должно быть.

Искать должна полиция. Она делает это, принимает активное участие, но у них есть та же проблема, что у нас – обращений много, и людей на всё не хватает.

— Почему потерявшихся так много? Взять, к примеру, лес. Из года в год мы слышим одни и те же истории: ушёл за грибами и потерялся. Неужели это никого ничему не учит?

— Зачастую подводит самонадеянность. Это можно сравнить с ситуацией, когда у человека есть разряд по плаванию, и он уверен, что сможет переплыть реку. Или кто-то с многолетним водительским стажем решает ехать 25 часов без сна. Здесь тоже самое: человек думает, что 30 лет ходил в этот лес и знает в нём каждый пенёк, каждый кустик. На деле получается, что кустики вырастают новые, старые либо рубятся, либо сами по себе отмирают, пеньки разрушаются – и уже нет ориентира. В такой ситуации начинается паника, человек начинает куда-то бежать, кричать, и в итоге может уйти довольно далеко и быстро. Уже потом у него сядет голос, потеряются силы, но первое время он будет себя вести довольно активно.

Более того, самый главный совет – если потерялись, оставайтесь на месте – как правило, не работает. Даже в том случае, когда спасатели по телефону просят никуда не двигаться. Возможно, потому, что заблудившийся не верит, что его спасут. В конечном счёте он уходит – и чаще всего делает ещё хуже.

— А по каким причинам люди теряются в городе?

— Прежде всего пропадают социально незащищённые люди: старики, дети. У пожилых граждан теряется ориентация или бывают различные навязчивые идеи. Например, женщина помнит, что её муж в Перми похоронен, и уверена, что должна туда поехать. Понятно, что туда ей не добраться, потому что денег мало, и документы дома остались, но в незнакомую часть города она приедет и там потеряется.

Бывает, людям становится плохо на улице. Как правило, их забирает скорая помощь, и мы их находим в больнице. Также могут быть ДТП, несчастные случаи и так далее. Дети теряются, потому что, например, играли не в тех местах: в заброшенном здании или ещё где-то, получили травму. В общем, причин много.

— Расскажите из личного опыта истории о самых коротких и самых длинных и тяжёлых поисках?

— Самые короткие поиски – те, которые заканчиваются, не начавшись. Был свидетелем, как на стадии прозвонов выяснилось, что человек нашёлся. Если же говорить про затяжную операцию, для меня это был самый первый выезд. Летом 2017-го пропал дедушка: искали долго, весь сезон. Следующий (сезон – ИА «Диалог») тоже выезжали, но не так активно. Он до сих пор не найден. Предположительно, мужчина ушёл в лес – может за грибами, может, просто прогуляться. Тогда же искали бабушку, грибницу. Работа велась плотно, несколько недель штаб не сворачивали. Нашли в этом году её останки.

Тоже длинные, но не такие затяжные поиски были, когда три недели искали ребёнка в Ленобласти. Но там всё закончилось печально, был криминал.

— То есть, вы продолжаете поиски, даже если очень много времени прошло? Работаете, пока не найдёте?

Как минимум, информационный поиск остаётся всегда, ориентировки никуда не убираются. Иногда появляются какие-то новые свидетельства. Работа может затянуться на несколько лет.

— Не знаю как сейчас, но раньше люди жаловались, что якобы о пропаже человека в полицию можно заявить только спустя трое суток. Так ли это?

— Этот срок в законодательстве не прописан. Человек может обратиться с заявлением сразу же, как только понял, что кто-то из близких пропал. Если в полиции отказываются принимать обращение, достаточно позвонить по номеру 112 – это считается вполне полноценной заявкой. Её обязательно примут и передадут дальше.

— А есть ли какие-то сроки для начала поиска у «Лиза Алерт»? Например, кто-то пару часов не может дозвониться до близкого человека – стоит ли сразу бить тревогу? Вдруг просто телефон сел.

— Многие так и думают – и нередко это подтверждается: бывают ситуации, что человек ушёл в гараж, а там его нет, пропал. Родные обращаются с заявлением, а он просто встретил приятеля на улице, и они зашли в бар по кружке пива выпить. У него просто телефона с собой не было или разрядился. И хорошо, если так. В любом случае, обращаться нужно сразу.

— Как запускается процесс поиска, что делается в первую очередь?

— Начинается с заявки – но она должна поступить не только к нам, но и в полицию. Были случаи, когда нами хотели воспользоваться коллекторы. Они знают, мы умеем искать (смеётся). Далее начинается первая стадия – прозвон заявителей. Этим занимаются информационные координаторы, к которым поступают обращения. Их задача – собрать с родственников потерявшегося сведения о хронических заболеваниях, приметах, одежде, привычках. Параллельно кто-то обзванивает больницы, кто-то готовит ориентировки. Если ни у кого нет возможности их распечатать, нас выручает копировальный центр.

Затем принимается решение о выезде. Неважно, где это: в городе или в лесу. Разворачивается штаб. Чтобы это сделать, в «тревожный канал» кидается сообщение, и те, кто может подъехать, отписываются. На место приезжает главный координатор, который управляет всем поиском. Кто-то из добровольцев доставляет к штабу объявления о пропаже человека. Весь процесс – это конвейер.

— Могли бы отдельно рассказать про работу в лесу и в городе?

— В лес поисковые группы запускаются с навигатором по предполагаемой точке входа потерявшегося. Начинают искать, закрывая квадраты (каждый квадрат – это 500 на 500 метров – ИА «Диалог»). Весь путь волонтёров отражается на треке у координатора. Используется методика работы на отклик. Она заключается в том, что добровольцы зовут человека, прислушиваются к звукам, крикам, стукам палкой по дереву. Возможно, они увидят какие-то артефакты: место лежанки человека, выброшенные вещи, сигаретные окурки и так далее. Любая деталь может помочь в поиске.

Также мы привлекаем различные техсредства: квадрокоптеры для осмотра открытого пространства, внедорожники, чтобы проверить просеки. Если есть подозрения, что человек может лежать совсем без сил, приступаем к лесному прочёсу. Это когда выстраивается линейка (одна линейка, как правило, составляет 5 человек – ИА «Диалог»), так, чтобы люди видели друг друга. Расстояние между ними зависит от плотности леса – каждый должен видеть ноги напарника. И так, метр за метром, они проходят территорию.

В городе всё происходит по-другому. Здесь довольно много людей собирается. Люди приезжают постоянно, координатор ставит задачи: обход кварталов, опрос населения, посещение каких-то заброшенных зданий. Например, недавно у нас был поиск у метро «Ленинский проспект»: подросток ушёл из дома, нашли спустя сутки.

— Как удаётся совмещать работу, семью и поиск?

— Непросто. Со стороны начальства бывает непонимание, никому не нужен работник, который спит на рабочем месте. В семье тоже не все могут поддерживать. Но мы всегда за то, чтобы соблюдать баланс.

— Насколько я понимаю, «Лиза Алерт» – не то место, где платят зарплату. Всё исключительно на энтузиазме?

— Ходит очень много баек о том, сколько нам платят за каждый конкретный поиск. Об этом пишут люди в соцсетях. Слышал, что зарплата волонтёров якобы составляет порядка 80 тысяч рублей. Упоминаются серьёзные цифры. При этом так называемые «эксперты» обращают внимание и на наши машины – мол, смотрите, на чём они приезжают, и так далее. Но на самом деле это всё частные автомобили, свой бензин – и снаряжение, как правило, купленное за свои деньги.
Да, нам помогают. Но эта помощь выражается не в деньгах: мы принципиально не берем их. У нас нет расчётных счетов, мы не зарегистрированы как организация. Нам жертвуют, например, бумагу для ориентировок, картриджи для принтеров, батарейки для навигаторов и так далее. У нас есть несколько подаренных отряду квадрокоптеров, но имеется и личное снаряжение.

Список нужд размещён в группе «ВКонтакте». Люди отзываются, различные организации также помогают. И хорошо, что социальная ответственность бизнеса сегодня стала популярной: так, например, отель «Азимут» выделяет нам помещения для лекций – которые, кстати, проводятся бесплатно. С библиотеками тоже налажено сотрудничество.

— Что нужно для того, чтобы вступить в отряд?

— В межсезонье мы раз в месяц, если не чаще, проводим лекции. В сезон тоже, но реже. На вводном занятии рассказывается о структуре отряда, его истории и правилах. Как раз тот самый минимум, чтобы человек определился, хочет он этого или нет. Если да, то можно обратиться к руководителю того или иного направления. Например, кто-то умеет хорошо корректировать тексты и готов это делать – прекрасно, мы очень рады. Кто-то решает собирать первичную информацию о пропавших людях – замечательно. А кому-то хочется обучиться всему и стать лесным поисковиком. Ради Бога, если у вас есть на это время и желание, почему нет?

— А как проходит процесс обучения? Много времени на это уходит?

— Обучение делится на теоретическое и практическое. Сразу после вводной лекции люди приглашаются на обучалку для новичков. Она, как правило, проходит где-то в лесопарке: люди разбиваются на небольшие группы, сначала их учат пользоваться компасом, рацией и навигатором, затем по несколько человек отправляют со всем этим по задачам, которые даёт инструктор. Как правило, они получают координату, доходят до неё, по рации сообщают, что на месте, даётся следующая координата и так далее. В итоге весь маршрут должен образовать какую-то фигуру. По возвращении на изначальную точку навигатор подключается к ноутбуку и участникам показывают, что же получилось. Не всегда сразу выходит чёткая фигура, поэтому таких обучалок нужно пройти несколько. Однако всё зависит от умений человека: кто-то схватывает на лету и заканчивает программу быстрее, кому-то нужно закрепить результат.

— То есть, пока человек не пройдёт с успехом все задания, его не допустят до поисков в лесу?

— Приступить к делу можно без обучалки и даже не побывав на вводной лекции: просто подписались на рассылку «Билайна», получили сообщение, что бабушка потерялась в лесу, и приезжаете. Вас определят в группу с опытным поисковиком. Он вместе с вами идёт и по возможности попутно что-то рассказывает, объясняет.

— Расскажите о проекте «Школа Лиза Алерт». Как в него можно попасть, и чему на нём обучают детей?

— Это отдельное направление. Осенью и зимой мы проводим набор заявок. Информация об этом всегда размещается в нашей группе «ВКонтакте». Сама работа заключается в том, что подготовленные инструкторы ходят по школам и читают лекции для учеников с 1 по 4 классы. Они рассказывают, что делать, если вы потерялись, рассматривают разные ситуации: как себя вести, если это случилось в торговом центре, в общественном транспорте, на улице, в лесу и так далее.

Помимо этого, мы проводим в школах родительские собрания, а параллельно организуем для детей массовые мероприятия в форме квеста, где в игровой форме рассказываем им про безопасность и правила поведения в различных ситуациях. Таким образом, через волонтёров отряда проходит большое количество школьников. Мы даже поставили рекорд по всей России – 482 ребёнка и 492 родителя. Так что направление действительно пользуется популярностью.

Беседовала Алла Бортникова / ИА «Диалог»