«Диалог» решил узнать, как проводили лето в Петербурге в начале XX века. Примерили на себя несколько ролей – дачник с сёмьёй, барышня, едва сводящий концы с концами публицист, военный, жандарм и великий князь. Какие заведения посещали, как одевались, что могли и не могли себе позволить, сколько платили. Начинаем второй раунд игры: итак, вы – петербуржец начала 1900-х.
Вы – интеллигент или чиновник, сбегающий на дачу
Как одевались?
Административное сердце империи не могло перестать биться даже в летний зной. В присутственных местах бюрократическая армия сидела в сюртуках, жилетах, а иногда в брюках из отбеленного или небелёного полотна. Из светлого материала для них также, как и для военных, шили чехлы на фуражки. Кстати, светлые костюмы на мужчинах можно было увидеть только летом, и то не часто: одеваться ярко считалось дурным тоном. Надень вы брюки в клетку, вас могли бы причислить к артистам дешёвых театров или репортёрам, в общем – к творческому кругу. А уж позволить себе жёлтую кофту мог и вовсе один человек – только сам Владимир Маяковский. Более традиционным аксессуаром с мая по сентябрь были соломенные шляпы: мягкие из тонкой соломы («панамы») или жесткие низкие канотье.
Где проводили время и как отдыхали?
За год работы тот же чиновник среднего класса или учитель гимназии успевали порядочно попортить себе нервы: первый – часто из-за нерегламентированного рабочего дня и сумасбродного начальства, а второй – обучая подрастающее поколение. Из душного города уезжали на природу, на дачи. Это было демократично, экономично (можно было найти варианты дешевле аренды квартиры) и на оптимальном удалении от Петербурга – так работающим было удобно навещать своих. Захотели вывезти семью на за город летом, например, 1907 года – значит, собирайтесь на вокзал на Масленицу (февраль-март) хлопотать об аренде дома или комнаты. На станциях вас встречают прямо с поезда местные крестьяне и возят по аллеям на санях. А вы всматриваетесь в окна домов – наклеено на стекле объявление или нет. Поиски дачной идиллии могли длиться весь день. К вечеру вы с распиской с десятками других горожан уже ждёте поезда в Петербург в вокзальном буфете и за чашкой чая обсуждаете, как подорожали нынче дачи.
За лето все соседи знакомились, и всегда можно было хотя бы от скуки пойти в гости. Футбол для мальчишек, творческие вечера, отдых в гамаках, купания, прогулки по грибы и ягоды – всё это было доступно. А в дождливую погоду играли в настольные игры, например, в домино. Отцы семейств навещали жён и детей в воскресенье и привозили покупки из города.
На что тратили сбережения?
Дача была доступна для петербуржца практически с любым достатком. Средний дом с тремя комнатами стоил 50-60 рублей на всё лето, за сотню можно было арендовать двухэтажную дачу на берегy реки (в то время в городе снять холостяцкий угол обошлось бы в 20 рублей за месяц). Так что для чиновника среднего класса с семьёй (ежемесячное жалованье – 60 рублей) или учителя (85 рублей) это был выгодно. Существовали целые посёлки, где селились дачники с такими доходами – например, деревня Новосиверская. Часто люди на лето покидали свои городские квартиры, чтобы не платить двойную аренду. Такие экономные дачники уезжали весной со всем скарбом за город, а осенью, возвращаясь, нанимали новую квартиру. Крупные вещи, шкафы или пианино можно было оставить на хранение в городе до осени – за плату, само собой.
Где трапезничали?
Среди дачников было принято договариваться с крестьянами, булочниками, мясниками о том, кто им и когда будет доставлять провизию. Так местные зарабатывали – на молоке, ягодах, грибах, иногда даже на воде. Например, если на даче не было колодца, то воду туда завозили ежедневно.
Путешествующие из города на дачи и обратно могли перекусить в трактирах на окраинах – обстановка там и порядок были не ресторанные, зато обед сытный. Здесь подавали щи, горох, каши, поджаренное и вареное мясо с луком, дешёвую рыбу – салаку или треску. Комплексный обед можно было получить за 15-20 копеек (при том, что фунт мяса стоил 25 копеек). Популярностью пользовались польские столовые, где подавали на стол зразы и фляки (потроха). Самые придирчивые могли просто посидеть, попить чай и поговорить. Судя по дневниковым записям, пили этот напиток везде: на дачах, вокзалах, в трактирах и офицерском собрании.
В центре Петербурга же интеллигенты и студенты могли заглянуть в бюджетный механический автомат-буфет «Квисисана» на Невском, возле «Пассажа». Салат здесь стоил 10-20 копеек, и всего 5 копеек – бутерброд.
Вы — представитель творческого круга
Кого можно встретить на даче?
На дачной аллее можно было увидеть маститых писателей – Мережковского, Горького, Куприна. Не очень литературно, но по-своему интересно было завести знакомство с обедневшими дворянами, которые уже потеряли фамильное состояние и усадьбы. Они нанимали дачи как все – например, в Озерках. «На одной из их дач живут Борковские, давнишние знакомые, главным образом тёти Танины. Это настоящие бары. Ещё не так давно они проживали по сорок тысяч в год, но теперь всё прожили и находятся в бедности, ожидая какого-то наследства», – вспоминал в дневнике композитор и пианист Сергей Прокофьев поездку к свои знакомым в Озерки (орфография и пунктуация соблюдены).
Как одевались?
На дачу интеллигенция и дворяне ездили принарядившись. В посёлке, где все друг друга знают, всё на виду, матери стремились отправить на прогулку своих детей прилично одетыми, ведь отроки могли завести здесь нужные социальные связи. Придирчиво выбирал одежду для поездки на дачу и композитор Сергей Прокофьев. Так, однажды он решился обкатать свою экстравагантную покупку – костюм «с клетчатыми, необыкновенными для России брюками» (накануне он вернулся из заграничной поездки – предположительно, покупка была совершена там – ИА «Диалог»), и поехал в Териоки к своим знакомым. Кстати, любой шаг в сторону от этикета вызывал у людей недоумение.
«На веранде своего сада, утопающего в цветах и украшенного статуями, нас встретил Лейкин — без сюртука и в штанах, заношенных внизу до бахромы; он и позже не потрудился сменить свое облачение, несмотря на то, что присутствовали дамы», – вспоминал в дневнике Фёдор Фидлер 26 августа 1907 года (орфография и пунктуация соблюдены).
Уловить запах французских духов в середине цветника или на грядке было обычным делом. Духи были в моде – особенно фирм «Коти», «Убиган». Впрочем, люди стремились к естественности, и популярностью стали пользоваться эссенции, благоухающие как натуральный ландыш. Стоили такие «подделки» под полевые цветы прилично – 10 рублей за флакончик.
Где проводили время и как отдыхали?
Зачастую подальше от Петербурга – кто в поместьях, кто на дачах. Так что, когда театры объявляли дату начала репетиций к сезону, артистов было просто не собрать. Управляющий Императорскими театрами Владимир Теляковский в августе 1908 года вёл напряжённую переписку с Гнедичем из Александринского театра. Экспозиция была не в их пользу: актриса Потоцкая сообщила, что ей неудобно возвращаться в столицу к 17 августа (к началу репетиций). Опоздать собирались Савина и Давыдов, а живший на даче Варламов приезжал в театр «через два дня в третий». Теляковский был вынужден принимать жёсткие меры: «Потоцкой я приказал сообщить, чтобы она явилась к началу репетиций, иначе придется прекратить содержание и роли ее предать другой», – воспоминания из его дневника (орфография и пунктуация соблюдены). Хотя надо отметить, что сам управляющий сделал эту запись для потомков вовсе не в рабочем кабинете в Петербурге или Москве: в это момент он был в Отрадном.
Почему увлекающиеся артисты с таким трудом возвращались с отдыха – понятно. Катание на лодке по морю, верхом, на велосипеде, лаун-теннис, крокет – найти себе хобби по душе в пригородах мог каждый. А в больших дачных посёлках – таких, например, как популярные Териоки – были ещё и все удобства цивилизации: телеграф, вокзал и даже набиравший популярность кинотеатр. Чёрно-белые картины ходили смотреть вечерами – и там можно было встретить летом 1913 года композитора Сергея Прокофьева. Музыкант делил своё лето между Петербургом, Териоками, где жили знакомые и друзья, и Павловском, куда он ездил на концерты. Кстати, писатели и журналисты летом ещё в те времена практиковали фриланс – и некоторые (как, например, писатель и издатель Николай Финдейзен), сидя на даче, зарабатывали на её аренду.
В творческой среде и бытовые сюжеты могли стать своего рода развлечением. В 1908 году источником насмешек стал быт четы Репиных. Писателя Корнея Чуковского поразило, что жена художника Наталья Нордман заставила мужа нарисовать на разбитом зеркале канареек, чтобы скрыть трещину. «Репин и канарейки! Это просто символ ее влияния на Репина. Собачья будка — и та разрисована Репиным сантиментально. Когда я сказал об этом Андрееву, он сказал: «Это что! Вы бы посмотрели, какие у них клозеты!» – вспоминал Корней Чуковский 10 июня (28 мая) 1908 года (орфография и пунктуация соблюдены).
Расходы и думы о низком
Самые маститые литераторы могли себе позволить большую дачу. Фёдор Фидлер вспоминает, как в 1905 году гостил в Териоках у Максима Горького, и между делом узнал от жены писателя Марии Фёдоровны, что за дачу в десять команд они отдавали неприлично много – 1200 рублей за сезон. Но не у всех так хорошо шли дела, а вот лицо сохранить хотелось. Так, Дмитрий Мережковский вместе с женой Зинаидой Гиппиус скрывали, что у них кончились деньги, поэтому они два месяца прятались на даче и держали в неведении ближайших друзей.
Что не доверяли знакомым, о том писали в личных дневниках. И вот уже заметки об искусстве и разговоры с великим чередовались с земным – подсчётами. Вообще многие творческие люди замечали за собой, что по весне, с апреля, когда нужно было найти средства на аренду дачи, они становятся как-то равнодушнее к судьбам России. «Совсем делаешься нечувствительным к новому громадному несчастью, обрушившемуся на Россию, и к печальнейшей пляске св. Витта, которая охватила правительство […]. Все дни — отчаянное безденежье […]. Кое-как отправил своих на дачу, […] в четверг взял у Н. кольца и, вместе с своим юбилейным жетоном, заложил за 20 руб., чтобы удрать на дачу и там проесть и проспать 2 дня, не думая о городской хандре», – писал в 1905 году Николай Финдейзен.
Где обедали?
Творческая интеллигенция ездила из пригорода в пригород и наведывалась в столицу. Писатели и журналисты обменивались новостями в клубе «Капернаум». Там бывал Куприн, который заказывал любимых раков. Писатель как-то хотел сменить ресторан, но его план не удался: «Здесь я должен буфетчику, официантам и портье, а там все стали занимать у меня», – приводит его слова в дневнике Фёдор Фидлер 1 июня (19 мая) 1905 года.
Артисты, писатели и художники любили ресторан «Вена» на Малой Морской. Атмосфера там была свободная, хозяин заведения любил творческих людей, сам собрал рисунки знаменитостей (и использовал их в рекламных целях). Здесь спорили и обсуждали вернисажи и литературные новинки, обменивались автографами, декламировали и пели.
Вы – тайная полиция
Как одевались?
Смотря какую службу несли: если агент слежки, то надо переодеться в штатское. А если вам приходится носить мундир каждый день, то здесь уже ничем не поможешь – презрительные взгляды интеллигентов будут вас постоянно преследовать. Но не всё так однозначно: барышни, которые политикой не интересовались и об эмансипации особо не слышали, видели в синем жандармском мундире шанс для себя удачно выйти замуж. Жалованье полицейского было выше, чем у армейского офицера, и форма девушкам нередко казалась красивой. Но в подверженном европейскому влиянию Петербурге таких барышень надо было ещё найти…
Где проводили время и как отдыхали?
Как считали сами дачники – отравляли им отдых, конечно же, и душили страну. В список «пошлостей» дачного сезона молодой художник Евгений Лансере добавил полицейский надзор – и не для красного словца. За выезжающими на дачи интеллигентами продолжали следить и среди кустов сирени. В пригородах работали местные участки полиции, куда могли вызвать дачника на явку и расспросить. Так случилось с постоялицей, гостившей на даче журналистки и издателя Анны Волковой (Вишняковой).
«Ночью присылают по телефону требовать девушку 18 лет в участок. […] Конечно, приказ полиции не был исполнен, и я Ольгу не пустила, а послала для объяснений дворника и лакея с письмом. […] Итак, мы дожили до того, что никто из граждан не может ехать в Петербург без того, чтобы полиция не последила за ним, кто он, откуда, почему поехал и т.д., и т.д. Гораздо лучше перед отъездом в Петербург ехать прежде в участок и спроситься: «Permettez moi de sortir». Если позволят, то поезжай, но прежде расскажи обстоятельно, зачем едешь», – пишет Анна Ивановна в 1893 году (орфография и пунктуация сохранены).
На дачах замечали, что урядник (старший нижний чин уездной полиции) ходит по дворам и расспрашивает дворников, кто живёт на дачах, из каких членов состоит семья, чем занимаются. Интеллигенция была возмущена: не раз и не два за столом и в дневниках жандармов назовут безграмотными шпионами. Социальная напряженность в стране в начале ХХ века нарастала, а после 1905 года численность полицейского аппарата увеличилась вдвое. Петербургские дачи не остались в стороне от революционных дел: здесь скрывался Ленин, а ещё был найден повешенным в самом начале летнего сезона 1906 года отец Гапон. Его нашли в Озерках, подробности потом долго смаковали. «Слухи о смерти Гапона подтвердились: тело его нашли на пустой даче в Озерках; он висел на веревке, и вскрытие показало, что он был повешен живой; тело его сильно разложилось, но лицо можно узнать, и факт установлен окончательно…» – пишет Сергей Минцлов в 1906 году (орфография и пунктуация сохранены).
Жандармы продолжили наблюдения за дачами и после революции – и кому-то из них довелось следить за гостями виллы Максима Горького в Териоках. Так, летом 1905 года Фёдору Фидлеру начальник станции так и посоветовал – справиться об адресе дачи писателя у жандарма: «…он наверняка знает». И тот действительно знал, а также мило подсказал журналисту, как найти дом пролетарского писателя.
Вы — великий князь или сановник
Где проводили время и отдыхали?
С поиском мест для загородного отдыха у представителей императорской фамилии проблем не было: Николай II путешествовал между Гатчиной, Павловском, Царским селом, Петергофом. За два столетия Романовы отстроили себе многочисленные загородные летние резиденции, и их ближайшие подданные старались не отставать. Особенно элита возлюбила Петергоф – и активно застраивала землю с царственной аурой, или брала в аренду дачи.
На что тратили сбережения?
Внезапно зашиковавшие чиновники вызывали пересуды в петербургских гостиных. Подозрительной показалась людям фешенебельная дача, которую снял руководитель департамента общих дел: «Про Трепова недобрые слухи: очень мало работает, кутит, нанял дачу Фелейзена в Петергофе и за нее заплатил 2800 руб. На одно лето — это крупная цифра, и, после бывшей в Департаменте общих дел растраты, находят, что не следовало этого делать», – писала в 1901 году в дневнике жена генерала Евгения Богдановича, хозяйка светского салона с политическим уклоном Александра Богданович (орфография и пунктуация соблюдены).
Но и эти сомнительные траты сановника были несопоставимы с бюджетами царской фамилии. Самое большое «жалованье» было у императора – 20 миллионов рублей, хотя и расходы у него соответствующие: именно из той суммы государь выплачивал в начале года каждому из великих князей 200 тысяч рублей ежегодной ренты. А семья у российского монарха была большая: каждой из великих княжон при замужестве выплачивали приданое – 1 миллион рублей, а рождение ещё одного представителя императорской фамилии также отмечалось переводом крупной суммы. Свадьбы и роды могли разорить корону, но летом это ещё не сказывалось. Обычно император просил свою семью подтянуть пояса в конце года: «Мы должны жить очень скромно последние два месяца».
А летом (всё из той же суммы 20 миллионов) Николай II мог позволить себе содержать в Царском селе Александровский и Екатерининский дворцы и выплачивать зарплату 600 служителям (именно столько людей работали в этой резиденции). Также ему приходилось оплачивались расходы на Петергоф, где трудилось множество садовников, и на дачу «Александрия». Как итог – на личные нужды, по словам великого князя Александра Михайловича, осталось после всех выплат 200 тысяч рублей.
Где проводили время и как отдыхали?
Великие князья и государь предпочитали летом семейный отдых. Константин Романов катался на велосипеде с младшими детьми, ездил на байдарке по морю, кормил голубей, на пароме вместе с семьёй переправлялся к купальням, а вечерами сидел за бумагами, исполняя обязанности генерала-инспектора Военно-учебных заведений, и гулял с супругой к Финскому заливу.
Его царственный родственник, император Николай II, тоже любил прогулки и частенько брал с собой ружьё. Монарх увлекался охотой и во время променадов по парку или в лесу мог подстрелить парочку ворон. Ещё одним его страстным увлечением был теннис. Это царское хобби разделяли и состоятельные петербуржцы – они пристраивали к своим фешенебельным дачам корты, покупали недешёвые ракетки. Были у Николая II, как у хозяина земли русской, и профессиональные обязанности: приём министров, послов, депутаций рабочих (например, летом 1904 года), посещения полков. Иногда он брал с собой семью – как, например, на борт яхты «Александрия», когда посещал Кронштадт и осматривал строящиеся корабли «Имп. Александр III», «Князь Суворов», «Орел» и «Бородино». Летом царь, чтобы всё успевать, часто пользовался или поездом, или автомобилями французской фирмы «Делонэ-Бельвиль», за рулём был выписанный из Бельгии шофёр Кергис.
Дочери императора проводили лето в идиллической обстановке: утром прогулка верхом или на велосипеде, потом урок с учителем, завтрак, пение, чаепитие, купание в море. Вот только летом 1914 года великая княжна Татьяна оставляет в дневнике тревожные ремарки о распорядке дня своего отца Николая II: «Играли в пение с Аней и Викт. Эр. Папа́ не был. Он был занят дома». На следующий день девушка пишет, что к отцу приехал Совет Министров. И чуть позже оставляет красноречивую и резкую запись: «Когда вернулась мы узнали, что немцы объявили нам Войну. Скоты! Дай Бог, чтобы было благополучно» (орфография и пунктуация соблюдены).
Подготовила Рената Ильясова / ИА «Диалог»
Первый материал подборки о том, как офицер, дама и гимназист проводили лето в Петербурге в прошлом столетии, можно прочесть здесь.