Возрождение ЛГУ (СПбГУ) после войны: учёба в подвалах, спасение книг и студентки-пожарные

Современный студент нередко жалуется на длинные лекции, зачёты, экзамены и на необходимость совмещать учёбу с работой – однако куда сложнее было студентам-блокадникам, которые, защитив диссертацию в тёмном подвале, отправлялись на фронт. А после войны им вместе с преподавателями пришлось восстанавливать стены родного вуза. В новом материале проекта «Возрождение» узнали, что пережили в военные годы учащиеся Ленинградского государственного университета и его сотрудники.

Эвакуация

Перед войной в университете учились, по разным данным, от 6 до 8 тысяч человек. Когда Германия напала на Советский Союз, на фронт вскоре отправилось около двух тысяч мужчин. Потом ещё кого-то эвакуировали, кто-то отправился воевать. К началу 1942 года образование в стенах ЛГУ получали около 700 студентов.

«За студенческими партами оставались в основном только девушки – около 90%. Были и юноши, но они уже либо успели повоевать и получили серьёзные ранения, после чего их полностью демобилизовали, либо кто-то изначально по состоянию здоровья оказался вообще не годен к воинской службе», – рассказывает заведующий отделом музея истории СПбГУ Музейного комплекса СПбГУ, доктор исторических наук Игорь Тихонов.

Из дневника на сайте проекта «Прожито» востоковеда-ираниста, заслуженного деятеля науки Таджикской ССР, профессора Ленинградского университета Александра Болдырева.

«Денег в ЛГУ за втор. пол. декабря все еще нет. Получили сегодня сахарный песок за весь месяц! По 300 гр. Дивное ощущение сладкого после долгого поста прямо пьянит. Считаю, что весной будет генеральное совместное германо-японское движение на нас. Немцы могут достать до нашего укрепившегося тыла на востоке (о нем в речи Стаффорда Крипса в Лен. Правде от 30-го янв.) только таким образом. Мы и союзники пользуемся каждым днем зимы, которой немцы и японцы одинаково парализованы. В последнее время распространяется мнение, что Ленинград будет все же взят. Не думаю. Но бедствия предстоят великие и многие», – написал он 3 февраля 1942 года (орфография и пунктуация сохранены).

Эвакуация части учёных университета проводилась летом 1941 года. Тогда химики, физики, биологи отправились в город Елабуга Республики Татарстан, где был создан елабужский филиал ЛГУ.

«О его деятельности, в принципе, известно не так много. Есть воспоминания возглавлявшего его академика Виктора Викторовича Соболева. Дело в том, что он занимался секретной, оборонной тематикой – то есть он и его коллеги разрабатывали научные темы, связанные с оборонными заданиями. Например, математики рассчитывали таблицы стрельбы военной техники, физики во главе с академиком Владимиром Фоком решали важную проблему размагничивания кораблей, чтобы те не реагировали на магнитные мины. Эта группа сотрудников работала там несколько лет во время войны», – говорит Тихонов.

Война – не повод забывать про учёбу

Даже во время блокады занятия в стенах вуза долго не прекращались. Лекции читались, по меньшей мере, до декабря 1941 года. При этом большинство студенток совмещали учёбу и работу, которая была непростой, а зачастую – физически тяжёлой.

«Как правило, они трудились где-то в госпиталях медсёстрами, на каком-то производстве – например, на химическом факультете изготавливали смеси для зажигательных бутылок, чтобы с танками бороться. Ночью дежурили в пожарных звеньях, которые спасали здания университета и города от зажигательных бомб. Помимо всего этого, они ещё находили время посещать занятия. Осенью 1941 года проходили защиты диссертаций: где-то в подвале при свете коптилки, но процедуры были соблюдены. Урной служила, скажем, шапка одного из профессоров, а защитивший диссертацию тут же отправлялся на фронт, с которого он приехал. А в январе 1942 года в таких практически нечеловеческих условиях даже экзаменационная сессия проходила. Причём очень многие потом вспоминали, что это помогало им выжить. Осознание того, что нужно ходить в университет, на занятия, готовиться к экзаменам – всё это мобилизовало людей», – рассказывает историк.

Из дневника востоковеда-ираниста, заслуженного деятеля науки Таджикской ССР, профессора Ленинградского университета Александра Болдырева, опубликованного 17 февраля 1942 года.

«Сегодня исторический день — заявил в ЛГУ свой полный отказ эвакуироваться. Они едут 22-го в Саратов. Теперь получаю расчет. Подал заявление — рапорт проф. Пиотровскому о том, что Эрмитаж теперь мое единственное. Только будущее покажет правильность этого шага — то ли сам захлопнул приоткрывшуюся дверцу спасения, то ли будем в гигантской выгоде. Играть приходится втемную, данных нет. В Эрмитажном стационаре умер М.З. Крутиков, хотя уже с 1-го февраля имел 1-ю категорию. В этом особенно предательский характер дистрофии. Она у меня несомненно есть — начальная только стадия, так говорит врач эрмитажного стационара. Медкомиссия стационара ЛДУ 19-го или 20-го. Принял решение сделать попытку военизироваться. Голодаю сегодня и табачно. Ни листика ниоткуда». (орфография и пунктуация сохранены)

Студентов эвакуировали из осаждённого Ленинграда в конце февраля 1942-го в Саратов. Занятия для 360 человек на базе Саратовского университета начались в апреле 1943 года и длились до 1944-го.

Из дневника историка, архивиста, директора Архива АН СССР в Ленинграде Георгия Князева. Запись сделана 30 мая 1942 года.

«Промелькнуло известие, что в Саратове окончили находящийся там Ленинградский университет 140 историков, физиков, биологов, географов. Они направляются учителями в села. Прилагаю для истории моей alma mater вырезку из газеты, когда университет был еще в Ленинграде, — «Зимняя экзаменационная сессия в Ленинградском университете». Сведения эти относятся ко второй половине января. Начавшаяся экзаменационная сессия не могла быть закончена из-за эвакуации Университета… Страшные зимние дни, о которых нельзя вспоминать без содрогания… Как мы выжили! И сколько нам осталось жить? Если не убьют, не ранят, то июнь, июль, август, сентябрь и половину октября. А там что будет? Вторая зима страшнее минувшей. Но покуда живем. Я всю работу планирую в Архиве на эти оставшиеся 4 1/2 месяца. Также и в жизни своей рассчитываю все на ближайшие полгода. А поэтому лихорадочно тороплюсь жить» (орфография и пунктуация сохранены).

Спасение книг и экспонатов

Когда последний эшелон увёз учащихся вузов, в стенах ЛГУ остались около 100 человек: сотрудники библиотек, различных кафедр, лаборанты, ассистенты, хранители коллекций. И так как научные труды и музейные коллекции не вывозили, эти люди спасали их своими силами.

«Это были очень самоотверженные люди. Например, зимой 41-42 года, умирая от голода и холода, библиотекари не сожгли ни одной книги. И когда после осенних протечек зимой образовались наледи, истощённые блокадой сотрудники университета проводили тяжёлую работу: они кирками и топорами вырубали книги в шкафах библиотеки, чтобы их потом отогреть, привести в порядок. То есть ценное тепло они расходовали не только на себя, чтобы согреться, но и чтобы отогреть литературу и спасти книжные издания для дальнейшего использования. Благодаря этим людям, мы не имеем серьёзных потерь. Я больше скажу: на кафедре зоологии позвоночных были коллекции, например, рыб. Их же можно было в пищу употреблять – но они сохранились. Боюсь, что современному поколению тяжело понять, как удалось сохранить эти коллекции, умирая от голода», – отмечает Тихонов.

Из дневника историка, архивиста, директора Архива АН СССР в Ленинграде Георгия Князева.

«Кабинеты [университета] с их библиотеками и учебными пособиями в очень плачевном состоянии. Ленинградского университета покуда нет. Он замер, и много надо сил, воли и средств для будущего его воскресения. Проезжая, с грустью смотрю на витрину с разбитыми стеклами на университетской решетке у профессорского подъезда — там болтаются листы со сводкой Информбюро от… 1 ноября 1941 года, висят поблекшие устаревшие карикатуры. Само здание очень обветшало. В садике много мусора, теперь копают там гряды. Главный вход заперт, и площадка перед ним, замощенная булыжником, и тротуар из каменных плит зарастают зеленой порослью. Моя мать-кормилица, мой родной университет в полном запустении», – написал Князев 6 июня 1942 года (орфография и пунктуация сохранены).

Если же говорить не о материальных, а о человеческих потерях – их было много. За годы войны университет потерял не менее 1000 студентов и работников вуза, из них 30 профессоров и 70 доцентов. Все они погибли или во время блокады в осаждённом городе, или на фронте.

Разрушенные здания

Сейчас СПбГУ насчитывает десятки адресов; в довоенные и послевоенные годы их было в разы меньше, поскольку и факультетов на тот момент было не так много. Почти все они располагались на Васильевском острове: например, здание Двенадцати коллегий на Университетской набережной; дом 33 на 10-й линии В.О., где раньше располагалось одно из первых женских высших учебных заведений (Бестужевские курсы); Средний проспект, 41, где размещался химический факультет; общежитие университета на 5-й линии В.О., 66. Последнее здание в дни блокады пострадало больше всего: 26 ноября 1941 года сюда, в дворовый флигель, упали две крупные фугасные бомбы. Треть здания была полностью уничтожена. В тот день погибли около 100 человек.

«Среди погибших и раненых были как студенты университета, так и рабочие Колпинского, Ижорских заводов, которых эвакуировали сюда с семьями. Это было самое серьёзное разрушение. Здания расположено буквой «П», и одно из боковых крыльев оказалось полностью уничтожено. Завалы разбирали в течение длительного времени, почти весь декабрь. Остальные здания университета пострадали меньше. Были прямые попадания авиабомб в дом 41 на Среднем проспекте, ещё попадания осколков в другие здания. Но вот таких катастрофических последствий, как на 5-й линии, больше не было», – рассказывает Игорь Тихонов.

Общий ущерб, причинённый университету войной, определила городская комиссия – она зафиксировала его в акте от 20 октября 1943 года. Сумма составила 94 млн советских рублей.

Дорога домой и стройотряды

Сразу после блокады было решено вернуть студентов и сотрудников университета в родные стены. Приказ наркома просвещения о реэвакуации ЛГУ вышел 22 мая 1944 года. На переезд университета из Саратова было выделено 700 тысяч рублей.

«Реэвакуация проводилась организованно летом 44-го – было 2 или 3 эшелона. Нужно отметить весомую роль ректора университета в то время, Александра Алексеевича Вознесенского (в 1950 году расстрелян по так называемому «Ленинградскому делу» – ИА «Диалог»). Он был организатором всей работы, он многое сделал для сохранения университета», – подчеркнул Тихонов.

Когда учащиеся и научные работники вернулись домой, с этого момента все силы были брошены на восстановление зданий. А поскольку работы было много, то трудились универсанты до конца сентября. В связи с этим занятия во всех пяти учебных корпусах начались только 2 октября.

«Многие студентки, студенты и сотрудники ЛГУ в экстренном порядке осваивали профессии маляров, штукатуров, каменщиков – и только закончив работу, они приступили к учёбе. Кстати, кому-то такой опыт пригодился при создании стройотрядов через несколько лет. Потому что, фактически, они появились в университете в конце 40-х годов», – рассказывает историк.

В целом, основные работы были завершены только зимой 44-го, а уже 11 марта 1945 года вышло постановление Совнаркома СССР о мероприятиях по восстановлению зданий и укреплению материальной базы Ленгосуниверситета. Так, на капитальный ремонт зданий вуза тогда выделили 4 млн рублей, такая же сумма пошла на приобретение научного, учебного, хозяйственного оборудования и инвентаря, ещё 1 млн рублей направили на научно-исследовательские работы.

Игорь Тихонов отметил, что материальная база университета по большей части была сохранена героическими усилиями его сотрудников. Катастрофических разрушений почти не было, и разгрести завалы, а также восстановить здания, удалось силами студентов и сотрудников, после чего вуз зажил новой – уже послевоенной – жизнью. Сегодня в планах СПбГУ – создать на первом этаже здания Двенадцати коллегий новую большую экспозицию по истории университета, где будет и раздел, рассказывающий о жизни ЛГУ во время и после блокады.

Подготовила Алла Бортникова / ИА «Диалог»

В проекте «Возрождение» также можно прочесть историю восстановления Эрмитажа и дворцово-паркового ансамбля «Петергоф».