Чем доминант отличается от садиста, а раб от пассива? Можно ли обращаться к госпоже на «ты»? Что такое шибари и кто его практикует? «Диалог» пообщался с людьми, увлекающимися различными BDSM-практиками и разобрался, как устроена BDSM-культура в Петербурге, и почему тематики терпеть не могут «50 оттенков серого».
Ванильные и «в теме»
«Я в BDSM, наверное, с 15 лет. У меня был очень доминантный мужчина. Он не был тематиком, а просто доминантный, и мне очень нравилось, что он такой. Я до сих пор его называю «папуля», мы дружим, хотя уже столько лет прошло. Потом у меня были всё время очень странные сексуальные партнёры: подобное притягивает подобное», — рассказывает владелица BDSM-студии Ольга.
Мы сидим на большом розовом диване в холле. В студии есть специально оборудованная комната с клеткой, огромной кроватью, набором плёток и других принадлежностей для BDSM. Снять её на час стоит полторы тысячи рублей, в неделю сюда приходит порядка 20-30 человек. Все предметы после каждого клиента стерилизуются. Раньше Ольга работала управляющей в салоне красоты премиум-класса, довольно много зарабатывала, но потом это стало ей неинтересно. Сейчас она не разделяет жизнь на обычную и «тематическую» — она «домина» и находится в BDSM 24 часа в сутки. Домины — это те женщины, которые доминируют над мужчинами. Под доминированием, кстати, подразумеваются не только секс, но и психологическое доминирование, а также садизм. У каждой домины есть как рабы, так и мазохисты.
«Сюда входят разные практики. От «чмора» до страпона. Я, например, не страпоню мужиков и не чморю. Доминировать меня не очень привлекает, а вот сделать больно — да. Я – садистка, и клиенты мои, соответственно, мазохисты. Но это совершенно не значит, что они рабы, например. У меня есть рабы бытовые, которые у меня, например, убираются, понятное дело, сам бог велел… — для них нет большего счастья, чем просто послужить. Они чаще всего сабмиссивы («нижний» партнер — ИА «Диалог»). А есть такие нижние, которые прямо выпрашивают: плюньте в меня, пожалуйста, стоят возле твоего дома. Но это не ко мне. Домины занимаются психологическим доминированием и сексуальными практиками, в том числе. Они обезличивают, феминизируют, страпонят — там много нюансов. Я так не делаю», — поясняет Ольга.
Люди «в теме», по её словам, не особенно принимают так называемую «ванильную публику» — то есть тех, кто посмотрел или прочёл «50 оттенков серого» и решил взять в руки плётку, не умея ей пользоваться. Ольга говорит, что если человек решает прийти в тему, то должен делать это осознанно, понимая всю свою компенсаторику. В BDSM очень много людей с той или иной травмой: это может быть, например, пережитое насилие в детском или взрослом возрасте. Ольга считает, что BDSM — это не столько про секс, сколько про человеческие комплексы, страхи и борьбу с собой, хотя сексуальные практики в нём тоже присутствуют.
«У меня есть раб, ему 43 года, у него очень тяжёлая жизненная история. Его мама умерла, когда он был маленьким, отец женился на другой женщине, начал пить, и его воспитывала мачеха. Они жили в жуткой глуши, и она держала его на цепи с 13 лет, наказывала, закрывала в чулане. Естественно, это человек с поломанной психикой. Он общался с психологами какое-то время, но ему это не помогало. Потому что ему это нравится. Это компенсаторика. Видимо, в детстве у него психика настолько сломалась, что по-другому он уже не может. И да, он у меня спрашивает разрешения на всё абсолютно, я с ним на связи 24 часа в сутки практически. Он бытовой раб, ему нравится служить, нравится, что к нему проявляют внимание и заботу. Если я поглажу его по голове, то он будет счастлив неделю. Он пишет мне: «Простите, госпожа, кланяюсь в ноги, целую ваши следы, можно я сегодня на работе пойду на корпоратив?» Ему не столько нужно разрешение, сколько внимание», — говорит Ольга.
У тематиков есть собственный кризисный центр «Фрейя», для людей, пострадавших от некомпетентных доминантов. Кроме того, BDSM-щики проводят практические и теоретические занятия. Есть семинары по женскому и мужскому доминированию, связыванию, порке, правильному управлению рабами. На BDSM-семинары часто приходят врачи: ведь, не зная анатомии, можно серьезно навредить человеку.
«У нас много учителей. Семинары, если зайти на «чёрные» сайты, проводятся регулярно. Есть практические, с моделями, есть теоретические. Скоро будет семинар по женскому доминированию: подходит и мужчинам, и женщинам, он психологический. Например, если вы мужчина и обнаружили, что вам нравятся практики «снизу». Как это пережить и что с этим делать? Или как управлять рабами? Это большая ответственность. Нафантазировать можно всё, что угодно, но надо понимать, что несёшь ответственность за психику и здоровье человека», — рассказывает Ольга.
«Я полжизни себя корила за разврат в голове. Мучилась, заставляла быть удобной социальной системе. Была в деструктивных отношениях. И в какой-то момент моя злость на то, что я себя ломаю, стала больше, чем мой страх», — делится о своём опыте знакомства с BDSM Рикки. Она уверена, что «заставлять уснуть своё любопытство — верный способ уничтожить себя гораздо быстрее, чем испытать то, что тебе интересно, и быть свободной». Рикки не относит себя к приверженцам чего-то одного из аббревиатуры BDSM (БДСМ — Бондаж, Доминирование, Садизм, Мазохизм — ИА «Диалог») и говорит, что, в принципе, эти границы довольно зыбкие.
«Я пробовала многое. И каждое по-своему откликнулось тем или иным. Шибари (эротическое искусство связывания верёвкой — ИА «Диалог») для меня — это про покой в утробе матери, а порка отозвалась состоянием, когда я погрузилась в прошлое воплощение и увидела себя в другом измерении. Мазохизм и садизм — ролевые игры по настроению, которые добавляют пикантности и позволяют принимать своих демонов открыто», — считает она.
По мнению Рикки, обычно люди испытывают не столько страх, сколько стыд принятия себя.
«Самый основной страх, по сути, не страх, а стыд. Привитый с детства, что секс — это плохо, это — грязь, это «фуфуфу», «в СССР секса нет». И нет вообще никакого сексуального воспитания, и «мы об этом не говорим и не называем это слово», как в Гарри Поттере. И тогда [у людей в голове] возникают рамки, что нельзя… А что именно нельзя и почему, этого никто не понимает», — говорит Рикки.
«У людей много страхов от своих фантазий»
Японская техника связывания — шибари — в качестве эротической практики сформировалась к середине XX века. В послевоенной Японии стали очень популярны шоу в стиле театра Кабуки, специализирующиеся на эстетическом связывании. Сложность обвязок в таком шоу сочеталась с театральностью действа.
Кэрол — профессиональный шибарист. Она заинтересовалась этой темой в 2011 году. Тогда все тематические вечеринки, проходившие в Петербурге, были закрытыми, и Кэрол привела на такую встречу знакомая. Ей понравилось, и она решила попробовать сама — с тех пор профессионально практикует связывание. По словам Кэрол, для неё шибари больше эстетический процесс, чем BDSM-практика.
«У меня, скорее, был интерес занять руки и сделать что-то красивое на теле человека, а не BDSM вообще. Именно сделать красивую обвязку на обнажённом теле — это ближе к теме искусства шибари», — поясняет она.
Кэрол говорит, что в шибари важна эмпатия по отношению к модели, а также знание человеческой анатомии, поскольку это один из самых травмоопасных видов BDSM. Сама она помимо шибари также профессионально занимается массажем.
«Травма может произойти незаметно для обоих партнёров, чаще всего страдают руки. Особенно, если человек не знает что-то о своём здоровье, если есть аневризмы или предрасположенность, варикоз или ещё что-то… Но если связывает опытный человек, который знает технологию, то всё будет в порядке. Если даже связывает неопытный, но он не делает всяких выкрутасов с подвесами и следит за обратной связью партнёра (когда человек говорит «мне плохо» и его развязывают), то, в принципе, это безопасно», — объясняет Кэрол.
Вход на бондажные вечеринки свободный. Как правило, билет стоит около 300-400 рублей. Есть также индивидуальные сессии в профессионально оборудованной студии. Одна такая, длительностью в 2 часа, обойдётся в 5000 рублей. Однако человек не может просто прийти на вечеринку и тут же «связаться» — для этого нужно предварительно договариваться с бондажистом. По словам Кэрол, многие люди неправильно представляют себе, что такое шибари, поэтому предварительно бондажист встречается с человеком и просто разговаривает с ним, объясняя, что к чему.
Для Кэрол шибари — это про близость, открытость и доверие.
«С кем-то это — сексуальная практика, с кем-то — нет, вообще не про секс. Но однозначно могу сказать, что это близость, максимальное доверие, открытость. Для меня это больше не про секс, а про боль. Бывает по-разному, очень двоякое ощущение. Есть определённые правила поведения, кодекс «верхних» и «нижних», психологические аспекты всякие. Меня всё это не касается. Я общаюсь с человеком просто как с человеком, с уважением. И только в процессе экшена, буквально за минуту «до», я включаюсь в позиции «верх» и «низ». А на личную жизнь… как это влияет? Просто расширяет кругозор, и всё», — говорит Кэрол.
По её словам, все воспринимают шибари по-разному. Кто-то считает разделение ролей на доминирование и подчинение важным и впускает в свою обыденную жизнь, кто-то наоборот воспринимает это только как ролевую модель. По её мнению, здесь очень важна осознанность.
«Это определённая игра: «Я хочу, чтобы человек мной управлял». Кто-то это делает осознанно, понимая, что играет в игру. А кто-то этим живёт. Настолько верит в игру, что у него социум начинает плавно плыть. Есть такое. На мой взгляд, все люди компенсаторны. И плюсы, и минусы садизма и мазохизма, доминирования и подчинения, если брать обычную социальную жизнь: то где-то ты позволяешь, советуешься, спрашиваешь, как ты считаешь или просишь партнера принять решение, а BDSM — это всё-таки про секс. И в этом случае просто одного возбуждает подчиняться, а второго -подчинять, причинять боль или получать её. На мой взгляд, отклонением является, когда игра уходит в социум. Доходит до таких банальностей, что человек начинает спрашивать: а можно я куплю себе сегодня булочку, можно я схожу с кем-то туда-то? Это и в бытовой жизни тоже есть, бытовой садизм называется. Тут важна осознанность. Человек понимает, что ему это нужно и ищет другого человека, который может ему компенсировать это. А в повседневной социальной жизни он обычный, здоровый и уверенный в себе человек», — объясняет она.
Модель Рената в первый раз попробовала связывание в 23 года. «Появился интернет, но информации не было почти, учились с мужем по книжкам и фото, тогда это было прелюдией к сексу, не отдельная практика», — рассказывает она. Публично же заниматься шибари она стала в 2016 году, поехав на Kink Picniс — кинк-фестиваль, который проводится в Ленобласти. «В 2016 поехала на Kink Picnic, и понеслось. Всё совсем иначе, чем дома, сам процесс — это секс, каждый виток как будто ласкает. Ещё узнала, что есть как эмоциональная и энергетическая связь, так и обратная сторона — она приносит боль, ревность и зависимость», — рассказывает Рената.
«Очень хороши в физическом плане девушки, занимающиеся танцами, растяжкой, шпагатом, но, опять же, смотря для чего. Если нет эмоций, то это просто тело, манекен, к такой модели быстро теряют интерес», — говорит Рената.
Она добавляет, что бондажиста выбрать не трудно: нужно подойти и поговорить, рассказать, что именно тебе интересно. «Новичков» сложно не связывают — используют только самые простые обвязки. По времени средняя длится от 40 минут до часа, но всё индивидуально, зависит от выносливости модели и её настроения.
«В магазине во дворе, в первый раз увидев меня, продавщица спросила: «А вы новая хозяйка BDSM-студии?»
На вечеринках следят за возрастом участников — людей младше 18 лет туда не пускают, иногда есть свой дресс-код. Отношения с полицией у людей «в теме» тоже достаточно спокойные. По словам Кэрол, за шесть лет не было ни одного случая, чтобы полицейские приходили в клуб с проверкой.
«За шесть лет не было ни одного прецедента, никто никогда не заходил. Бывало такое, что журналисты берут интервью не только для печати, но и снимают видео: они урезают текст, и смысл теряется. Поэтому мы не очень охотно идём на открытый контакт. Мы обсуждали моменты, что делать, если вдруг придёт проверка — поскольку мы организаторы и должны думать, как поступать, если что-то случится. Всем, кто к нам приходит, есть 18 лет. Это мероприятия частного характера и всё, что происходит, происходит по доброй воле. Ничего незаконного мы не делаем», — поясняет она.
«Мы занимаемся просвещением и рассказываем, как и что лучше делать, но, конечно, каждый сам решает, где его границы безопасности. Мы создаём возможности и приглядываем», — добавляет организатор вечеринок Анзол. Самая известная и безумная из них — это фрик-вечеринка Loshadka party. Есть бондажные вечеринки, где мастер связывает модель перед публикой, и даже BDSM-театр и фетиш-пати, которые проводятся примерно раз в месяц.
«Фетиш пати — мероприятие, где каждый может быть не собой или наконец-то быть собой без социальной маски. Люди одеваются в космические наряды, как в фильме «С широко закрытыми глазами». Вместе с этими нарядами они облачаются в определённые образы, которым следуют весь вечер. Мужчины становятся женщинами, куклами, рабами, а женщины примеряют на себя образы властных и покровительных. Это всего несколько примеров, но их сотня. < …> Шоу продолжается весь вечер. На сцене выступают лучшие мастера со своими стабильными моделями, с отработанным номером. Стриптиз, травести шоу, танцы под электронную музыку до утра», — объясняет Рикки.
Ольга рассказывает, что документально её BDSM-студия оформлена как фотостудия, поскольку нужных ОКВЭДов попросту нет. Деятельность полностью законна, там действительно есть фотооборудование, а секс-услуги студия не предоставляет. Тем не менее, с соседями и полицейскими Ольге всё-таки пришлось подружиться. По её словам, проблемы были только с местными гопниками.
«Я когда сняла эту студию, приехала сюда, захожу в магазин во дворе. И мне продавщица говорит: «А вы случайно не новая хозяйка BDSM-студии?» Как ты узнала, прекрасная женщина? Да, это я. Знают все в округе. У нас был случай, когда ещё была другая хозяйка, так тогда менты полностью выносили студию: крест уносили, клетку вытаскивали… Были проблемы. Как-то произошёл случай с рабами и одной госпожой, она накосячила. Не буду называть имён, но она просто решила покататься на рабах вот здесь по улице, с огнями, все дела… На двух рабах, стоя, в ночи. Местные гопники увидели и стали ломиться. Они вызвали ментов. А менты приехали и забрали всех, вместе со студией. Один узнал — узнали все остальные. Сейчас же всё вообще совершенно спокойно. Более того, если мне надо что-то починить, то я иду в тот самый магазин и говорю, что мне нужен какой-нибудь алкаш, который шарит в проводке или может починить унитаз дёшево. И продавщица рублей за 500 находит кого-нибудь мне быстренько», — рассказывает Ольга.
По её словам, бывает очень смешно, когда приходят, например, электрики, проверять счётчики. «Что у вас здесь?», — спрашивают. Я говорю: «У нас тут фотостудия, могу святой воды дать на выходе». На «Лесной» очень много подвалов, и в каждом подвале что-нибудь да находится. Сантехники тоже, бывает, удивляются. Но они, слава богу, давно уже работают, им много лет. Как-то был молоденький, и, мне кажется, что он прямо боялся меня. Я люблю эпатировать публику, могу вполне раба закрыть в клетке перед чьим-нибудь приходом, есть у меня такая склонность», — смеётся Ольга.
Подготовила Мария Осина / ИА «Диалог»