В День полиции мы побеседовали с режиссёром Виктором Бутурлиным, который снимал первые серии «Улиц разбитых фонарей» и «Убойной силы»– пожалуй, последних российских сериалов, в которых сотрудники МВД вызывают безусловную симпатию (кстати, в этом году со дня выхода первого эпизода «Улиц» исполнилось 20 лет). Выяснили, как проходил кастинг, с какого рынка Андрей Федорцов (играл в «Убойной силе» Васю Рогова) прибегал на съёмки, почему больше всего преступников поймали во дворе Дома Бенуа, и как «ментов» не отпустили в Москву из Питера.
«Кто такой этот Кивинов? Вообще мент, Господи, блин».
Всё началось просто. На Ленфильме тогда был замдиректором Саша Капица, ныне покойный, к сожалению. Ему в руки попала книга Андрея Кивинова (милиционер, писатель, автор сюжетов для «Улиц разбитых фонарей» и «Убойной силы» – ИА «Диалог»). Он говорит: «Посмотри, как тебе?». Ну, я безо всякой охоты. Кто такой этот Кивинов? Да вообще мент. Думаю: «Господи, блин».
Совершенно неожиданно для себя прочитал. Вдруг обнаружил, что очень симпатично. А главное, что очень умно. Особенно вот эта вся история: «Эта наша корова, и мы её доим». Это «Убойная сила» уже, с Костей Хабенским.
Говорю Капице: «Саша, а вы что думаете по этому поводу?». Он говорит: «Да я хочу предложить нашим ребятам-режиссёрам, трём-четырём». Женя Татарский был там, Слава Сорокин, Рогожкин. Вообще, мы, в принципе, вдвоём с Рогожкиным начинали всё это. А потом уже подключились все – Володя Бортко даже влился в это дело.
Дальше: «А вы можете сценарий написать?». «А тебе какой рассказ нравится? – Вот этот. А тебе? – Этот». «Теперь подумаем, кто будет играть роли. Давайте каждый «принесёт» своего человека».
Я «принёс» Федорцова. Причём это очень смешно, потому что Федорцов был без работы, ходил чего-то там продавал на Сенном рынке, то ли зерно для птиц, то ли птиц. Ему когда сообщили, что его будут пробовать, он такой взмыленный прибежал. Его утвердили мгновенно.
Прелесть была в том, что они все были молодые ребята, только входящие в киноиндустрию. И они росли вместе с этим сериалом, и держались друг за друга, ценили то, что они снимаются. Пусть в «ментах», но они боялись потерять эту работу. Поэтому были вынуждены друг к другу привыкать и друг с другом работать. Во многом они выстояли поэтому, эти ребята.
«Сейчас менты не бегающие, а ходящие»
На съёмки первых серий милиционеры с такой радостью к себе пускали (съёмки шли в настоящих РУВД – ИА «Диалог»). Просто сами приглашали: «Приходите снимайте, мы вам всё здесь освободим». Всё нам давали. Газик? Возьмите. Автомат? Пожалуйста.
Это было очень кстати – бюджеты ведь были крошечные, ребята снимались в собственном всём. Если у кого-то не было куртки, мы приносили им из дома. Я только что вернулся из Голландии, у меня была роскошная куртка, я её Нилову презентовал, чтобы он в ней играл. В первых сериях он такой весь из себя, в зелёной куртке. Вот это моя куртка.
А «выхлоп» неожиданно оказался довольно высоким. Опять же – за счёт хороших, качественных сценариев и за счёт того энтузиазма, с которым ребята играли. Они ещё не были такие, как сейчас менты, такие холёные, не бегающие уже, а ходящие. Такие баре, а не менты.
Тогда ребята с удовольствием всё делали. Они были живые молодые люди. А сейчас каких только ментов не появилось. Они ровно такие становятся, как в настоящем сейчас отделении, наверное. Такие, холёные, неторопливые. Время меняется – меняются менты.
«Эти серии как хроника»
Мы снимали на всех углах. С Ленфильма садились на машины и подъезжали куда-нибудь на Петроградскую. Скажем, дом 26-28 на Кировском [проспекте] (ныне Каменноостровский проспект – ИА «Диалог»), этот знаменитый с массой дворов (Дом Бенуа – ИА»Диалог»), переходящих в крошечные закоулочки. Там было очень здорово снимать, например, догонялки, когда один другого догоняет. Мы весь этот двор испахали.
Перед метро Горьковская проходы делали. Ещё тогда Костю Хабенского никто не узнавал, и мы прям среди толпы снимали. Закрывали так камеру немножко, и операторы с трёх-четырёх сторон шли и снимали прямо живьём сцену. И это, конечно, эффектные очень сцены. Сейчас неожиданно время проступило через этих людей в кадре: одежда, повадки, поведение. Наши серии оказались исторические в этом смысле. Это как хроника в результате сейчас осталось.
Особенно когда на Сенной. Там, если вы помните, был такой базар, такой шалман. Это крошечные такие точки торговые, которых сейчас вообще нет). А ведь толпа-то была живая. И куры-то были настоящие. Мы заказали три ящика этих кур и снимали живьём, как их раздают, и как подбегают люди, берут этих кур. Это очень живые кадры.
Есть неплохие серии, которые, как это ни странно, будут когда-то востребованы, чтобы рассказать о времени. Вот было время, это было востребовано, это смотрели, и это было интересно людям. Это будет знаком времени. Уйдут какие-то вещи, но останутся фоны вот эти какие-то любопытные.
Я эти места не запоминал специально. Разрушенный завод, помню, у нас был в «Даме с собакой» – тоже моя серия. И, конечно, мне это очень понравилось, потому что мы в каком-то безумном громадном ангаре снимали. Где конкретно не припомню, к сожалению, потому что я даже и не знал – меня привозили на машине, мы входили, я говорю: «Гениально». А на каком это адресе, как вы понимаете, мне совершенно было всё равно. И вот там мы сняли довольно хорошую работу с покойной актрисой Анной Самохиной, красавицей нашей. Там был бой собак, всё вот это… Я сейчас думаю – как мы отваживались тогда такие вещи снимать, почти на ходу?
«Внутри себя я верил, что это кому-то нужно»
В какой-то момент стало уже невозможно это делать. Поэтому потихонечку мы как бы отходили от этого. И Костя Хабенский тоже. Он среди них самый был, так скажем, талантливый.
Когда они узнали, что я ухожу, Юра Кузнецов говорит: «Да ты что, как ты?..». Я говорю: «Ребят, ну, у меня какие-то другие проекты. Поигрались и хватит». А смотрите, до сих пор они всё снимают и снимают это. Один недостаток – нет качественных сценариев. А тот же Андрей Кивинов – у него же не миллион сюжетов по этому поводу. А новые не поступают. Мне кажется, что, во-первых, в этом дело. Во-вторых, наверное, то, что маленькие сроки. Они уже, наверное, просто халтурят.
Конечно, в кино самое главное – это сценарий. У нас был сценарий, из которого можно было что-то сделать – это было серьёзным впечатлением от милиционера, который писал книги о милиции. Сегодня хорошие сценарии отсутствуют. Ребята сосут из пальца какие-то ментовские эти… Всё это не на живом материале. А тот материал был живой. Скажем, настоящий Дукалис был другом Кивинова. И когда он увидел актёра, оказалось, что мы выбрали очень похожего даже внешне. Это первое, что гарантировало успех этому предприятию.
Второй важный момент, что вся компания режиссёров, которую я вам назвал – мы всё-таки вышли из кино. Это были кинематографисты, у которых за плечами было два, три, пять фильмов. Поэтому мы с закваской кинорежиссёров подошли, с той серьёзностью, с той работой над кадром, работой над светом. И операторов позвали такого же качества.
Третий важный момент. Всё-таки внутри себя я, например, когда делал, верил, что это кому-то нужно. В том смысле, что это будет полезно, скажем, нашей милиции: им будет приятно, и они будут этим гордиться, что о них сериал. К моему громадному разочарованию, заинтересовались не милиционеры (хотя и они заинтересовались, по-своему) а бандиты. Им страшно захотелось с нашими киношными милиционерами встречаться, подарки им дарить. Их даже куда-то вызывали в Сибирь. Встречали, как королей, на красной дорожке. Один раз меня позвали, но им, конечно, интересны лица, которые по телевизору видели. «Во! Смотри-ка ты, как это смешно, интересно». А режиссёр для обыкновенного человека непонятная фигура. Ему кажется, что есть только актёры.
«У меня нет любимого «мента», люблю всех»
Если по телевизору «ментов» показывают, я смотрю. Не потому что я чего-то забыл – мне просто интересно, насколько киноязык, которым мы пользовались, жив сегодня. К своему удовольствию, я смотрю и думаю: «Надо же, как свежо, как будто снято буквально вчера всё это дело».
У меня нет любимого «мента», люблю их всех. Это ведь мы придумали им эту манеру вести себя: полушутливо, полусерьёзно. И всегда приходить друг другу на выручку, не сдавать своих. Это чувствуется, что они вчетвером идут – и их нельзя никак ни подкупить, ни съесть, ни дать взятку этим ребятам. Ничего они возьмут. Это были такие, настоящие, питерские менты.
В своё время была идея перекинуть этих ментов на Москву. Чтобы этот сериал пошёл в Москве с этими же героями. Почему они хотели – трудно мне сказать, ну, давайте сделаем, что это Москва. Я даже поехал на переговоры, мы встретились, стали говорить. И я тогда высказал мысль о том, что если мы перенесём эту историю из Питера в Москву, она что-то потеряет навсегда. И она не будет производить такого впечатления. Они прислушались, говорят: «Вы думаете?». Я говорю: «Я почти уверен». Мы всё время снимали «ментов» и подчёркивали, что это в городе, вот это Питер, здесь они идут. Это питерский сериал. И никуда его нельзя двигать, чтобы он остался живой.
Беседовал Глеб Колондо / ИА «Диалог»