«Завтра по плану академик Сахаров, послезавтра – Маяковский и Некрасов»: как в Петербурге ухаживают за памятниками

Медный всадник, Ростральные колонны, Сфинксы на пристани, Екатерина II, Пушкин, Суворов, Ломоносов – Петербург знаменит своими памятниками. «Диалог» узнал, как следят за скульптурами в Северной столице, что такое бронзовая болезнь и стоит ли тереть «счастливые места» и кидать на статуи монетки.

Как ухаживать за львами

Гранитные китайские львы щурятся с Петровской набережной на солнечную Неву. Рядом – белая машина, шланг, ведро, щётка, скоро подъедет автовышка. Здесь начинается рабочий день сотрудников Государственного музея городской скульптуры.

– Нет, мы не только моем памятники, – начальник Службы по текущему уходу и содержанию памятников Екатерина Макеева застёгивает ярко-жёлтый комбинезон и рассказывает: – Наша работа, то есть профилактический уход, состоит из двух этапов. Сначала скульптура фотографируется со всеми подробностями, осматривается на наличие каких-либо повреждений. А потом уже приступаем к промывке: разводим специальный моющий состав, наносим пену, стираем её щёточкой и смываем водой.

Пока Екатерина фотографирует саму львицу, одну из двух подаренных Петербургу скульптур Ши-цза, художник-реставратор Павел Голубков щёткой намыливает пьедестал, а затем обдаёт его мощной струёй воды из шланга.

Девушка поясняет, что сделанные фото сравниваются с фотографиями предыдущих лет, чтобы увидеть начинающиеся разрушения: «Например, если трещина увеличивается из года в год, то памятник пора включать в план реставрационных работ». Сам Музей восстановлением скульптур не занимается, для этого необходим проект реставрации, специальная техника и гораздо больше людей – в штате Службы по текущему уходу всего пять сотрудников.

Павел становится на площадку автовышки, подаёт сигнал рукой, и его поднимают к голове львицы. Реставратор объезжает скульптуру с разных сторон, щёлкая объективом камеры, затем поднимается ещё и снимает вид сверху. Даже с земли видно, что «кудряшки» львицы придётся отмывать от голубиного помёта.

– У нас есть список памятников, которые содержатся на музейном учёте, – продолжает Екатерина. – В начале года составляется план промывок. Понятно, что все памятники за лето объехать невозможно: их очень много. В план, прежде всего, входят крупные памятники: Медный всадник, Екатерина, Пушкин, – такие, «открыточные» виды. Промывка остальных зависит от степени загрязнения. Если памятник стоит на достаточно открытой местности, где нет людей, нет почвы, нет водоёма поблизости, то его могут оставить на следующий год. Вот в этом году у нас в программе 83 памятника и 59 мемориальных досок. То есть объём довольно-таки большой.

Как «счастливые места» делают памятники несчастными

Павел снова поднимается вверх, и снизу кажется, что он сравнялся с высокими мачтами стоящего неподалеку корабля. Павел похож на Илью Муромца: с короткой бородой, загорелым лицом. Он задумчиво зависает над памятником, соображая, где ещё нужно пройтись щёткой. После щётки на памятник опускается струя воды. Нас обдаёт брызгами, но в жару это даже приятно.

– Во время обследования и промывки обязательно должна быть солнечная погода?

– Желательно, чтобы не было ливня, – Екатерина вместе со мной наблюдает за перемещениями своего напарника, который уже приступил к намыливанию львицы. – Когда идёт привычный моросящий дождик – это приемлемо. При солнце просто проще с бронзой работать: мы её покрываем воском как защитным слоем, но до этого помытый памятник должен высохнуть. Если погода дождливая, приходится наносить воск в другой день. А так – каждый день работаем. Завтра у нас по плану академик Сахаров на Васильевском, послезавтра – Маяковский и Некрасов.

Екатерина сменяет Павла на вышке и продолжает обливать скульптуру. Чистая и мокрая львица теперь кажется ужасно счастливой. И только львёнок под её лапой продолжает пугающе скалиться. У второй скульптуры, льва, под лапой зажат шар – символ буддистских знаний, и я радуюсь, что не придётся смотреть на страшную улыбку львёнка.

Как раз в это время ко льву подходит группа туристов. Сухой и пока ещё грязный лев попадает в объективы камер гораздо чаще. Один из подростков залезает на гранитные плиты и фотографируется чуть ли не в обнимку с китайским царём зверей.

– А от того, что туристы ползают по памятникам, скульптуры страдают? – неодобрительно кошусь я в сторону любителя львиных объятий.

– Конечно, памятникам это не нужно, – Екатерина, сделав миллион фотографий льва, приступает к натиранию его щёточкой. – Во-первых, они пачкаются – понятное дело, люди залезают в обуви. Во-вторых, человек может случайно что-то отколоть, повредить статую. Особенно сильно страдает бронза, когда все подходят и гладят памятники. Несмотря на то что человеческие пальцы вроде мягкие, руки – очень щелочная среда. И если проходит толпа туристов, ежегодная, большая такая, слой покрытия стирается. На памятнике Пржевальскому постоянно все сидят – вот он действительно страдает.

– Зато сразу видно «счастливые места», – я вспоминаю традиционные экскурсоводные фразочки вроде «а кто прикоснётся к животику этого бегемота, того ждёт семейное счастье».

– Но… это же всё неправда! – растерянно улыбается Екатерина. – И вообще, можно гладить памятник до такой степени, что он просто перестанет быть памятником.

Как памятники зеленеют, а реставраторы – улыбаются

На Военно-медицинской академии висит серая мемориальная доска, где сказано: «Здесь с 1861 по 1889 работал выдающийся русский ученый в области медицины Сергей Петрович Боткин». Сам академик, заложив руки за спину, строго взирает на входные двери здания с постамента на небольшой площади. Это второй и последний памятник на сегодня. За день Служба успевает поработать с двумя-тремя скульптурами средних размеров, так как количество воды ограничено несколькими цистернами в машине. Памятники, которые нужно объехать за день, обычно расположены недалеко друг от друга.

Рядом со мной на поребрик присаживается опоздавшая Екатерина и объясняет причину задержки: «Так случается, что в работе мы сталкиваемся с актами вандализма. На одном из львов был такой небольшой потёк. Мне показалось, что это следы от собачек. Но если бы это были собачки, оно бы легко отмылось. А после того, как памятник высох, обнаружилось, что пятно как было, так и есть. Значит, кто-то пролил что-то жирное, и это уже антропогенное загрязнение. Мы использовали два специальных средства, и пятно отошло».

В итоге из-за небольшого пятна вместо предполагаемых 40-50 минут на львов ушло полтора часа. Зато теперь можно с чистой совестью приступать к обследованию и промывке бронзового профессора. Как только поднимется шлагбаум академии, задерживающий машину и вышку.

– Нас пропустят, – слышим низкий голос Павла, который ходил договариваться с охранником.

Стараясь не помять рассаженные вокруг статуи цветы, Екатерина начинает фотографировать академика. На его незастёгнутом сюртуке блестят медные пуговки, сам сюртук уже изрядно позеленел, на плече – голубиный «привет». Пока Павел на вышке застёгивает страховочные ремешки и едет фотографировать верхнюю часть памятника, прошу Екатерину рассказать о позеленении бронзовых статуй.

– Окисление металла – это совершенно нормальный процесс. Обычной промывкой это никак не исправить, но статуи и должны быть такими. Даже когда ставились, скажем, римские памятники, их рисовали в книжках уже зелёными: предполагалось, что впоследствии позеленеют. Но нужно следить за характером патины, то есть налёта. У нас сейчас очень загрязнённая атмосфера в городе, и бывает, что на бронзе возникает так называемая «дикая» патина. Она способствует бронзовой болезни – это такой вид коррозии, который съедает бронзу. Конечно, этот вопрос надо мониторить. На Боткине я «дикой» патины не заметила. И здесь сама патина достаточно равномерная. Так и должно быть. На других памятниках бывает потёками, смотрится плохо.

Вслед за коллегой Екатерина объезжает памятник и внимательно осматривает каждый кусочек. Возвратившись, рассказывает, что на плинте, небольшом квадратике, на котором стоит сама статуя, лежат несколько монеток. Их нужно будет при реставрации убрать, иначе они начнут ржаветь и портить покрытие. В остальном памятник в хорошем состоянии.

В прошлом году его не мыли, а в этом статуе исполняется 100 лет. Сейчас нужно смыть грязь и голубиный помёт, который тоже может плохо влиять на бронзу.

Павел начинает намыливать голову профессора. От белой пены, скопившейся под носом, академик становится похож на Деда Мороза – с такой же белой бородой и в костюме с блестящими пуговками. Сергей Петрович стоически терпит навязанный душ, потупив взгляд. А когда пену смывают водой, оказывается, что слушательная трубка в руках профессора и туфли сияют медью в цвет пуговиц, да и сам профессор вовсе не хмурый, просто прячет улыбку в бороду.

Екатерина, улыбаясь, намыливает постамент и позолоченную надпись.

– Вы всегда с улыбкой памятники моете? – кричу.

– Ну, да, – с удивлением отвечает Екатерина. – Вообще, забавное мероприятие, любимая работа, почему бы и нет, – и улыбается ещё шире: – Только на дождик щуримся.

Как защитить памятники

Сергей Петрович высыхает очень быстро. Павел разрывает тряпку на небольшие кусочки, расслабленно откидывается на перила площадки и ждёт, пока она поднимется к голове Боткина.

– Воск защищает от влаги, то есть она быстрее скатывается с поверхности, – поясняет Екатерина необходимость натирания бронзы. – Также это разделитель между поверхностью памятника и всякими птичьими выделениями. Конечно, со временем воск смывается, но мы регулярно его обновляем.

Как помочь реставраторам сохранить памятники:

1. Не залезать на памятники;
2. Не трогать «счастливые места» – реставраторы уверяют, что они не действуют, а вот прикосновения памятникам вредят;
3. Не забрасывать на памятники монетки;
4. Не кормить голубей около памятников;
5. Пойти учиться на реставратора и пополнить штат Государственного музея городской скульптуры.

Реставратор окунает тряпочку в банку с воском и начинает втирать его в профессорское лицо. До нас доносится специфический едкий запах.

– Ещё у воска есть декоративные свойства, – добавляет Екатерина. – Памятник не должен самоваром сиять, но лёгкий блеск появляется.

Остановившись на уровне локтей профессора, Павел меняет тряпочку и едет обратно вверх – полировать бронзу уже сухой тканью. Проделав это со всей фигурой знаменитого медика, реставратор едет вниз. На этом работа на сегодня заканчивается.

Через день мы встречаемся у бюста Владимира Маяковского на улице, названной в честь поэта. Огромная гранитная голова – излюбленное место голубей, которых так некстати подкармливают петербуржцы в скверике за памятником. Не успели реставраторы почистить её и обдать струями воды, как на прославленную макушку уселся голубь и невозмутимо занялся своими птичьими делами. Видимо, через неделю светлая голова поэта снова станет слишком светлой.

Ещё одна остановка на сегодня – памятник Николаю Некрасову, расположенный неподалёку от Маяковского. Работа с бронзовым поэтом мало чем отличается от обработки Сергея Боткина. Разве что сбоку на постаменте Екатерина обнаружила наклейку. Пришлось счищать её специальным средством.

В целом, так и проходят рабочие дни Службы по текущему уходу и содержанию памятников. Кроме бронзовых и гранитных есть ещё мраморные статуи.

– Уход за мрамором зависит от того, где находится памятник. Вот в Некрополе XVIII века много растительности, поэтому мы обрабатываем специальным препаратом и обязательно – гидрофобизатором. Он отталкивает воду и может держаться два-три года. Получается, гранит – моем, покрываем биоцидом; мрамор – моем, биоцид, если надо – гидрофобизатор; бронза – моем, натираем воском.

Подготовила Маргарита Воротникова / ИА «Диалог»