Утро 21 июня. У котельной «Камчатка», где Виктор Цой, которому сегодня исполнилось бы 56, когда-то трудился кочегаром, стоит молодой человек. Молча смотрит на памятные доски и фанатские надписи на стенах, иногда делает селфи. Он только что из Сирии: несмотря на возраст, он уже ветеран войны, новой войны.
Парень ушёл туда по контракту, так как не смог найти другой работы. Но даже на войне, где бомба падает туда, где ты стоял пять минут назад, где на ночь укрываются бронежилетом, чтобы спать было не так страшно, а с местными не здороваются за руку, потому что можно заразиться чем-то, с чем не знаком наш иммунитет, он продолжал слушать Цоя. «Я его всё время слушаю», – говорит молодой ветеран. – «Не знаю, почему. Просто нравится».
Военный, актриса, болельщица из Египта, студенты из США, уличный художник, бездомная – это список людей, с которыми «Диалог» сегодня поговорил о Цое. Все они очень разные, но все (даже те, кто сегодня услышал его песни впервые) одинаково ему симпатизируют. Музыка поистине нас объединяет, а раз так, то, быть может, сумеет и спасти? Просто в решающий момент надо, чтобы рука главнокомандующего жала не кнопку «пуск», а кнопку «play».
Александр, 59, уличный художник
фотографироваться отказался
Мы с ним вместе в художественном училище учились. Был он, как вам сказать… Хулиган. Плохо себя вёл. Как его картина «Не успел». Это такой прибамбас. Пусть люди думают то, что хотят. А он не успел. В училище он не так рисовал. Что давал преподаватель, то и рисовал, рисовал хорошо. Но иногда у него в мозгу были сдвиги. Преподаватель ставил для натюрморта тыкву, а он вместо тыквы рисовал кирпич. Ему говорили: «Ты хоть думаешь, что ты делаешь?». Он говорил «да», совершенно серьёзно. Он просто откровенно посылал всех подальше.
С ним можно интересно было поболтать. Например, о докторах мы говорили, как они лечат, и как калечат. В столовой о мухах любили говорить, как они налипают на бутерброд с маслом. Мы практически не общались, только так, словами перекидывались. Но он хороший был человек, нормальный.
Анна, 31, актриса, участница костюмированного мероприятия на Невском
Цой мой любимый, на самом деле, певец. Его любил мой отец, люблю я, любит мой сын, вся семья очень любит. Я часто посещаю на Петроградке его «Камчатку», знаю, что у него сегодня день рождения. Мне кажется, он всё брал из своей души. И сейчас он бы тоже пел о том, что было у него на душе. Но так как мы не знаем, что было бы у него на душе сегодня, о том, что он пел бы, мы тоже не можем знать.
Омния, болельщица из Египта, которая впервые в жизни услышала песню «Восьмиклассница»
фотографировать запретил муж
Первое, что я представила – это красивая русская река. Это моё первое впечатление. Моё второе впечатление – это что-то бодрое, светлое, весёлое. Но когда певец стал делать «м-м-м-м-м», я почувствовала, что он мечтает о чём-то. Я не говорю по-русски, так что не знаю, о чём конкретно. О девушке? (смущается) Хорошо. В общем, музыка цепляющая, приятная, мечтательная. Мне понравилось, спасибо большое!
Бен и Кит, студенты по обмену из США, штат Мичиган, которые впервые в жизни услышали песню «Восьмиклассница»
— Мне нравится. Я мог бы выпивать и танцевать под это. (смеётся)
— Да, неплохо. В духе ранних 90-х.
— Это что-то про революцию?
— А мне кажется, это что-то про одиночку в ночи…
— Про школьницу? Это был мой второй вариант после «революции». Я хотел сказать: «женщина». Это всё равно, что школьница. Так что, я угадал!
Надежда, 24, бездомная
фотографироваться отказалась
Я на Арбате, знаешь, сколько на стене Цоя тусовала? Года три. Росписи, гитары. Ты что, Цой – это святое. Прям там и жила я, на Арбате. Поверь, это круто. Там все неформалы, все в банданах… Правда, полицейские гоняют, там 6-й отдел недалеко.
Попала туда чисто случайно. Первый раз сбежала, короче, из дома, познакомилась с пацанами. Они говорят: «Поехали!» И поехала, короче, в Москву, на Арбат. Ночью, естественно, не прям около стены – в парадке, ну, в подъезде. С утра выходишь: место встречи — стена. И все потихонечку собираются там. Собрались. Три портвейна, гитара – и давай брынькать сидеть. Там, на стене Цоя, есть отверстие специальное, туда постоянно ложили сигареты, то есть, курить всегда у нас было. Там же прям и деньги стреляли. Так что далеко мы никуда не ходили. Некоторые сами деньги приносили: «Сыграйте чего-нибудь, ребят, спойте, вот вам денежка». Давай, говорю, запросто. Так вот и жили.
Стена Цоя тогда была не такая, как сейчас. Сейчас её испортили, сделали там фотографию его. А до этого было лучше. Там у меня были росписи на стенах, и всё… А сейчас не та стала стенка, и люди не те. И вообще, надоела Москва. Приехала в Питер на электричках, здесь уже два месяца как. Мне Питер нравится, здесь люди добрые, намного добрее, чем в Москве. Уличная жизнь втягивает. Иногда, бывает, надоедает. Лежишь так, на травке, думаешь: а нафига оно всё надо? Зато свобода. Уличная жизнь. Как Цой, понимаешь? Свобода. Я обеими руками за него, Цой — это класс. От Надюхи Цою «туда» привет.
Беседовал Глеб Колондо / ИА «Диалог»