Создатель детского образовательного центра: «Самое главное — определить свой подход, свои ценности и понять, кто ты»

С каждым годом в Петербурге появляются новые частные детские сады и образовательные центры. Многие из них похожи друг на друга и предлагают однотипный спектр услуг, некоторые отличаются серьёзным пафосом и претензиями на особость. Создать уникальный, и при этом финансово не убыточный проект-стартап, очень нелегко. «Диалог» нашёл такой центр — под названием «Пломбир» — и пообщался с одним из его руководителей Динарой Асадулиной.

«Сначала думала, что немного помогу маме»

Мой путь к идее детского образовательного центра начался, пожалуй, задолго до его открытия — ведь я выросла в педагогической среде. Моя мама работает в образовании 40 лет. Так получалось, что даже уже учась в школе, я постоянно оказывалась в детском саду, приходила к маме на работу. Я была участником процесса, наблюдала педагогическую деятельность с очень разных сторон. Это и слёзы педагогов, и радости, и интересы. Меня это сильно увлекало, но я не понимала, что могла бы и сама этим заниматься.

Тому, что я имею сейчас, предшествовал длинный путь. По образованию я филолог английского языка Был длинный путь: какое-то время я жила в Америке, занималась недвижимостью, продавала квартиры на Манхэттене. Но потом вернулась, и захотелось иметь собственный бизнес. В тот момент моя мама как раз уволилась из государственной системы и тоже хотела открыть что-то своё. Я подумала, что немного ей помогу, а там — посмотрим, что делать. За первый год у меня в голове всё перевернулось, и я поняла, что мне в этой среде очень комфортно, хорошо, интересно. И, кстати, моим первым местом работы в Америке тоже был детский сад: мне это было легко, у меня это получалось. Так я в этом и осталась. «Пломбиру» 5 лет, и я в этом году еду в Англию, в Кембридж, на магистратуру по педагогике, и понимаю, что мне в этом хорошо, и хочется углубляться.

«Предлагали городу ГЧП, но прошёл уже год — и всё по-прежнему»

«Пломбир» — полностью самоокупаемая организация. Хотя это и сложно. Мы бы рады дать ещё больше: и педагогических экспериментов, и развития кадров — но поставлены в очень строгие рамки бюджета.

Конечно, хотелось бы, чтобы город помогал. Но в Петербурге с этим сложная ситуация. На словах комитеты по предпринимательству и образованию открыты к сотрудничеству, но по факту ничего не работает. Дело постоянно передаётся от человека к человеку: «да, мы сообщим», «да, сейчас начнём». В прошлом году мы объединились коллективами частных детских садов, и выступили с инициативой о частно-государственном партнёрстве, так как мест в государственных садиках не хватает, и такое предложение выгодно городу. Это передавалось от одного чиновника к другому, вот уже год прошёл — и всё по-прежнему. Формально существуют субсидии, которые выдаются при наличии образовательной лицензии и большого количества других документов, — но при этом ты должен быть некоммерческой организацией. Это очень сложно. Самой работающей схемой являются льготы по налогам и аренде, как это работает в Европе. Там не воспринимают банк, ресторан и детский сад одинаково, то есть там своя ставка для помещений первой линии банков, ресторанов, но совсем другие условия для социальных объектов: детских садов, домов престарелых, частно-государственное партнёрство очень распространено. Пока в России этого нет.

«Мы потеряли кучу денег, но это было интересно, и мы получили реальный опыт»

Мне кажется, самое сложное — определение своего места на рынке. Понять, кто ты. Есть много монтессори, вальдорфских садиков (нестандартные системы образования — ИА «Диалог»), есть сетевые детские сады. Мы изучали рынок и понимали, что это всё не мы. Мы не можем взять чью-то «франшизную» вывеску и на себя повесить, потому что это будет всё равно нечто привнесённое, не от нас исходящее. Самое сложное — определить свой подход, свои ценности, что уже сейчас за 5 лет для нас сформулировано.

У нас был опыт франшизного расширения. К нам достаточно часто обращаются за франшизой, и мы один раз согласились, но когда всё было готово, я поняла, что это не «Пломбир», это нельзя называть «Пломбиром», это что-то другое, но не мы, — стало понятно, что такое расширение тоже для нас не подходит. Когда мы искали себя — это был самый сложный путь, метод проб и ошибок. Мы потеряли кучу денег, но это было интересно, потому что это реальный опыт, который уже никогда не утратишь.

«Самое главное — профессионализм и современность»

Мы образовательный центр, который работает с детьми от нуля до 14 лет. Две самые главные вещи для нас — это профессионализм и современность. Профессионализм — это очень большой опыт Зинаиды Сергеевны, моей мамы, она «от» и «до» знает классический подход педагогики. Современность — можно подумать, что это работа с гаджетами, айпадами, мультимедийными досками, что сейчас активно продвигается в министерстве образования. Но, на наш взгляд, современность — это понимание, как ребёнку в очень быстро меняющемся мире найти себя, и чему его учить, как его учить учиться, зачем ему эти объёмы информации, которые у нас в школе в детей вкладывают.

Например, на прошлой неделе так получилось, что у нескольких детей старшей группы появились мобильные телефоны. Обычно мы убираем их в шкафчик, а тут они во время свободной игры остались с ними, дети нашли пароль от вай-фая, подключились, и показывали друг другу ролики на ютубе, фотографировали и накладывали фильтры. Я стала в ужасе писать своему маркетологу, что надо что-то с этим делать, нельзя оставлять это без внимания, а она меня спросила: «А фотки-то классные? Может, мы их выложим?» И я поняла, что мы от этого никуда не уйдём, это современный мир. Мы потом обсудили с педагогами, что самое главное — не игнорировать ситуацию, не пытаться остановить паровоз, спрятать гаджеты и не допускать их постоянное использование, а добиться того, чтобы дети были не просто потребителями информации, но и создавали что-то своё.

«Если изучаем Уорхолла — устраиваем вечеринку, если Микеланджело — рисуем, лёжа на спине»

У нас есть детский сад. В этом году остались наши самые любимые студии. Во-первых, это мастерская экспериментального искусства, творческая студия. Ведёт её либо художник, либо искусствовед. Сейчас ведёт искусствовед, девушка, которая работает в Мариинском театре, создает там детские программы. Мы стараемся погрузить ребят в атмосферу того, что мы сейчас изучаем. Если это Энди Уорхолл, мы делаем вечеринку, включаем соответствующую музыку. Если это Микеланджело, то мы рисуем лежа на спине, как будто расписываем фреску. То есть постоянно проводим эксперименты, предлагаем детям прожить ситуацию и выплеснуть это на полотно. Получается очень интересно, потому что, с одной стороны, они стараются перенимать технику, а с другой — их «своё» при этом примешивается.

Есть также кулинарная школа, очень важное для нас направление. Мы сейчас включаем ребят помладше, потому что поняли, что лет с 3-4 дети могут быть активными участниками процесса готовки. К нам приезжают люди из разных стран: был итальянец, который готовил совершенно удивительно, была татарская кухня, израильская. Обязательно есть английский, с носителем и с преподавателем. К нам приезжает много людей из разных стран. Мне нравится, что дети видят и темнокожих, и гостей из Индии, и из Китая.

«Занимаясь горизонтальной экспансией, очень легко потерять глубину»

Мы планируем расширяться. В этом году меня не будет, поэтому год будет очень интересным: с одной стороны, есть команда, в которой я уверена, и сами они очень заинтересованы, у них есть профессиональные интересы и амбиции, с другой стороны, я уезжаю не отдыхать, а заниматься исследовательско-педагогической деятельностью. «Пломбир» и есть объект для исследования, но я буду на расстоянии. Посмотрим, к чему приведёт этот год. Мне, конечно, очень близок международный путь, хочется, чтобы такие образовательные среды, как «Пломбир», были не только в Петербурге. Мы очень хорошо поняли, что нам не нужно большое количество филиалов, нам не надо строить сеть в традиционном смысле. Я изучала несколько сетевых детских садов: фирменный стиль может быть одинаковый и бренд сильный, но ты приходишь в филиал — и он на 100% зависит от того, кто стоит во главе, и каждый очень сильно отличается. Я не хочу такой судьбы для «Пломбира», мне это не очень интересно. Занимаясь горизонтальной экспансией, очень легко потерять глубину, у тебя просто энергии не остается на углубление.

«Если наши и семейные ценности не сходятся — мы расстаёмся, и это нормально»

К нам приходят самые разные родители. Есть родители постарше и есть совсем молодые. Но именно потому что у нас есть это сочетание профессионализма и современности, мы привлекаем очень разных людей. Важны ценности. Мы не частный, клубный, английский сад. У нас нет амбиций, пафоса. Мне кажется, это очень смешно. Важно другое — когда люди готовы к доверительным отношениям с персоналом и к сотрудничеству, когда родители слышат точку зрения учреждения. Всё это не ради того, чтобы сказать, что ребёнок ходит в такой сад, и я крутой, — а ради того, чтобы ребёнок рос здоровым во всех смыслах. Если мы понимаем, что у нас ценности с семьёй не сходятся — например, мы видим, что на ребёнка кричат или, наоборот, чрезмерно балуют, и никак на эту ситуацию повлиять не можем — мы расстаёмся, и это нормально.

«Видим индивидуальность ребёнка и создаём среду, в которой она раскрывается»

Для нас в центре всегда — индивидуальность, ценность человека как индивидуума. Это касается и детей, и взрослых. Когда к нам приходят устраиваться на работу, часто удивляются: ведь мы спрашиваем о том, чего люди хотят, к чему стремятся, пытаемся их понять. То же и с детьми: мы видим индивидуальность ребёнка и создаём среду, в которой она раскрывается.

Первое правило для нас в работе с детьми — это видеть и слышать ребёнка, не делать вид, а действительно видеть и слышать. Ребёнок всегда чувствует, по-настоящему ты к нему обращаешься или думаешь о чём-то другом. Второе — это выбор. Мы учим ребёнка, что выбор есть всегда. У ребёнка есть право не идти на занятие, но он должен объяснить, почему. У нас есть девочка, например, которой купили фотоаппарат, и она очень углубилась в него, ходила на малое количество занятий, но мы понимали: человек изучает, он погружён, и это её выбор. Мы учим детей делать выбор и осознавать его. Мне кажется, это в будущей жизни пригодится.

Третье — это уважение к себе и другому человеку. Педагог ведь тоже субъект процесса, у него есть чувства, эмоции, привязанности. Делать вид, что этого нет, и что мы идеальны, нельзя. Важно осознавать это и говорить ребёнку прямо о своих чувствах: ты меня обидел, мне это неприятно. Четвёртое — видеть индивидуальность в детях и во взрослых и принимать их.

«Я слежу, чтобы в «Пломбире» не было ничего, что противоречит моим ценностям»

Изначально в «Пломбире» я долго вела английский. Сейчас передала преподавателю, которому доверяю. Кто-то говорит, что я отвечаю за идеологию в «Пломбире», но, по-моему, я просто слежу за тем, чтобы не было ничего, что противоречит моим ценностям. Это касается любого вопроса: как мы повесили фотографии, какая будет зарплата у сотрудника или как заключать договор. Моя задача — донести до команды свои ценности, подобрать тех, кто с ними будет согласен и дальше наблюдать, как система работает.

Беседовала Яна Никитина / ИА «Диалог»