Спектакль называется «Моя счастливая жизнь»? Зачем вам в названии счастливая жизнь?
Чтобы люди не забывали, что жизнь на самом деле счастливая.
А она такая?
Конечно, она именно такая! Просто люди всеми силами собственной глупости намеренно делают ее несчастливой.
То есть у спектакля должен быть терапевтический эффект. Вы хотите его достичь?
А кто же его не хочет? Мне кажется, вообще задача искусства – приводить людей в состояние очищения, катарсиса, откровения. Если этого не происходит, то, наверное, всё теряет смысл. Мне кажется, Светланочке [Иванниковой] это удалось, судя по тем откликам, которые мы уже успели получить после спектакля. Кстати, он признан одним из латвийских журналов лучшим спектаклем 2015 года, что было, конечно, очень и очень приятно. За свою небольшую театральную жизнь спектакль успел побывать в трёх реинкарнациях. У него было три оформления. Менялись сцены, и технические условия зала диктовали свои правила игры. Если в первой редакции присутствовал реквизит, с которым взаимодействовала Светлана, то потом это минимизировалось, и остался только видеоряд. У меня есть, конечно, свое мнение и свои впечатления на этот счет. Первая редакция мне нравится больше остальных, но для большого зала она, конечно, не очень подходит. Мне бы, конечно, хотелось, чтобы в «Эрарте» была именно первая сценография.
Получается, у вас уже большой опыт игры на театральной сцене.
Смешно сказано – большой.
По сравнению с его отсутствием – большой.
Если так, то да.
А вы считаете себя актрисой?
Конечно, нет. В этой постановке я не играю. Никакая я не актриса! Я выхожу под именем Сонечки, но все видят, что это, конечно, Света Сурганова выходит и рассказывает про себя, но в рамках спектакля. Получается такая игра. Всё равно отстраненность есть. Может быть, для человека, который совсем не знает, кто такая Света Сурганова и с чистого листа воспринимает происходящее, я действительно буду выглядеть как актриса, но я себя таковой не считаю.
А я думала, мы сейчас здесь найдем Валерия Фокина (беседа происходила в кафе Новой сцены Александринского театра – ИА «Диалог») и…
К Могучему меня определите, пожалуйста. Попробуем. Я-то, конечно, актриса никакосовая, потому что во мне слишком силен внутренний режиссер. Я сама, кого хочешь, срежиссирую. Я представляю, как трудно, наверное, было Илье Мощицкому со мной работать в спектакле «Плаванье» по стихам Бодлера в переводе Марины Ивановны Цветаевой. Я всё равно по-своему делала, как это ни ужасно. Хотя мне было очень любопытно попробовать читать так, как рекомендует режиссёр. Даже первый текст: «Для отрока, в ночи глядящего эстампы, за каждым валом – даль, за каждой далью – вал. Как этот мир велик в лучах рабочей лампы…» У меня своё ощущение темпоритма этого стихотворения, в его задумке – совершенно другое. Там нужно было выдерживать паузы, делать вдохи в местах, где они мне казались совершенно убийственными и сливающими энергетику. Я должна была подчиниться воле режиссёра. Во мне, конечно, бушевали бури эмоций, но, наступив на горло собственному восприятию этого текста, я постаралась всё-таки воплотить его режиссерский замысел. Это, конечно, очень интересно. Не знаю, насколько получилось, но всё это нужно было для саморазвития, раскрытия собственного мироощущения и работы с текстом. Надо уметь быть разной. Мне кажется, для меня это полезно и ново. Я, может быть, какие-то вещи смогу порождать: новые тексты, новые песни, новую подачу. Это как ещё одна школа жизни, ещё один тренинг, ещё одна возможность почувствовать текст.
В спектакле «Моя счастливая жизнь» вы, насколько я понимаю, произносите и текст из пьесы, и авторские монологи о вашей жизни. Всё, что вы произносили со сцены до этого – стихотворные строки (Сурганова выступала с поэтическими спектаклями «В начале было слово…» на Малой сцене театра Ленсовета, «ОтношениЯ» на Большой сцене БДТ и спектакле «Плавание» в ДК «Ленсовета», кроме того, певица читает стихотворения любимых авторов на своих концертах – ИА «Диалог»). И поэтический текст, как мне кажется, допускает значительно большее отсутствие актёрской правды на сцене. Было ли вам сложно работать, тем более не считая себя актрисой, с драматическим текстом?
Сложности были даже не в самом тексте, потому что большая его часть дописана нами, а именно в том, как его произносить, потому что у режиссёра Александра Цоя было своё видение, как я должна взаимодействовать с залом, какой должен быть напор, натиск, где должны быть выдержаны паузы. Он меня редактировал, высказывал свои пожелания. Я прислушивалась к этому, но всё равно делала по-своему, хоть ты тресни. О чем это говорит? О том, что я неуправляемая актриса, а неуправляемая актриса – это вообще не актриса. Если говорить о смысловой нагрузке текста, то тут никаких противоречий и сложностей не было, потому что это, в лучшем смысле слова, отсебятина. Если я в спектакле говорю: «А помнишь, как мы с тобой на площади у собора Парижской богоматери на два голоса вопили строки Поля Элюара «Любимая, чтоб мои обозначить желания, в небесах своих слов рот свой зажги как звезду! Любимая!»?», то я прямо вижу эту картину, помню эту реальную ситуацию. Это было, как будто две родственные души в космосе вдруг столкнулись и нашли друг друга. Это удивительно. Это отдельная радость обретения друг друга!
А как-то мы ехали в Севилью и увидели огромные шапки аистиных гнезд на высоковольтных проводах. В другой раз ехали по Латвии и вдруг перед нами развернулось красное поле маков. Восхитительная картина, достойная полотна!
Это реальные факты, но они там как изюминки, фонарики, нюансы, которые, может быть, и у зрителей вызовут свои ассоциации. Из этих историй складывается мой текст, который должен отрезвить главную героиню и вернуть её к жизни. «Ты говоришь, для тебя жизнь утратила вкус и цвет, ты перестала радоваться ей?» Я пытаюсь её немножко встряхнуть этими воспоминаниями.
В одном из интервью вы говорили, что жанр спектакля – стенд-ап. Но это комедийный жанр. «Моя счастливая жизнь» — комедийный спектакль?
У нас синтетическая история. Мы компилируем уже написанную пьесу с импровизационными включениями. От стенд-апа берётся именно импровизационный элемент, а не комедийный. Безусловно, юмор там присутствует. Я так хочу, чтобы моя аудитория увидела и полюбила Свету Иванникову! Она классная.
Спектакль создан в тандеме рок-певицы и профессиональной актрисы. То, что вы рок-певица, важно? Это как-то проявляется?
В буквальном смысле нет. Я не бренчу на гитаре, не пою громким голосом.
Посыл, может быть?
Посыл, может быть, да, потому что рок-н-ролльная начинка, наверное, прорывается.
Я так понимаю, что спектакль получился очень женский.
Мужчин там нет. Конечно, о них идет речь, они упоминаются. Там фигурирует и бывший супруг главной героини, и её возлюбленный-буддист. Конечно, спектакль очень женский, но он полезен для мужчин, потому что, послушав текст, поняв героиню, многие мужчины лучше узнают психологию своих жен, возлюбленных, подруг и, может быть, в чем-то изменят поведение. Хотелось бы, чтобы мужчины и женщины чаще делали приятные пассы и реверансы друг другу.
В своих отзывах зрители, уже видевшие спектакль в Риге, по-разному обозначают, о чем он. Кто-то говорит – о кризисе среднего возраста, кто-то – о женской судьбе. А как вы думаете?
Да просто о жизни. Это такие картинки с выставки, житейские иллюстрации, многим, наверное, понятные. И потом человек, который придёт на спектакль может найти отдохновение, потому что неоднократно скажет «да это же про меня!», «и у меня так было!». В конечном итоге, он, может быть, даже найдет ответы на свои собственные вопросы.
Вам не страшно выступать перед петербургской взыскательной публикой?
Если бы я из себя что-то строила и говорила: «Я актриса! Невероятно крутая актриса!», то было бы. Но я отношусь к себе с достаточной степенью иронии, и мне важно другое. Моя цель в данном случае – подарить питерской аудитории Светлану Иванникову. Я хочу, чтобы они увидели этого человека, эту женщину. Меня Светлана заряжает энергией, а я сызмальства привыкла делиться самым хорошим: что-то увижу, что-то прочитаю, что-то послушаю и сразу своим друзьям обязательно об этом расскажу, покажу. В общем-то, и в этот раз хочу показать. Не себя, Светлану Ивановну.
Автор пьесы Елена Ерпылёва, говоря о своем тексте, вспомнила рассказ Александра Володина, который называется «Стыдно быть несчастливым». Во встрече спектакля «ВКонтакте» пост с её цитатой даже опубликован с хэштегом #стыднобытьнесчастливым. Исходя из ваших слов, эта мысль соотносится с постановкой. А вам стыдно быть несчастливой?
Конечно! Уныние – это грех. Следовательно, несчастье – это тоже грех. Грех – это стыдно. Когда согрешил, хотя бы на одну минуту становится стыдно?
Кому как…
Наверное, да. Но нам, людям с двумя руками, ногами, живым-здоровым, говорить о сегодняшних трудностях, конечно, странно. Несчастье – это твоя недоработка. Ты либо чего-то не понял, либо не соизволил потрудиться над собой. Хотя кто-то сказал, что по-настоящему мыслящим людям, чувствующим всю боль этого мира, сложно оставаться счастливыми. Тоже трудно не согласиться.
Сейчас мир потихонечку сходит с ума. Военные телодвижения – это тоже, по всей видимости, тенденция, желание человечества вывести себя из зоны комфорта, добавить себе проблем. Человек доживает до какого-то момента, и наступает желание пережить искусственный стресс. Так, вероятно, и с человечеством в целом. Циклы повторяются, поэтому сейчас столько конфликтов и военных действий. То есть, что, нам всё равно этого не миновать, мы всё равно должны пройти через фазу войны? Тогда получается, что все антивоенные движения, посылы против войны бессмысленны? Это на уровне физиологии человечества. Пришел момент, человечество должно сбросить старую кожу и нарастить новую. Такое саморазрушение. Насколько оно будет фатальным в этот раз, неизвестно. Важна степень: либо прямо под ноль, когда для восстановления нужны будут миллионы или миллиарды лет, если это в принципе будет возможно; либо уничтожат пару-тройку миллиардов людей. Ужасно печально об этом мыслить.
Беседовала Маша Всё-Таки / ИА «Диалог»