Алексей Панин: Если Агапитова и ее сотрудники уйдут от уголовной ответственности, то ответят передо мной лично

О встрече

Во время встречи произошел скандал, но он был связан не со мной. Когда мы приехали в аппарат уполномоченного по правам ребенка, на лестнице нас встретил господин Тарасов, один из сотрудников Агапитовой. Он преградил дорогу журналистам и моей маме. Я, абсолютно спокойным тоном, без нервов, без эмоций задал вопрос: «Почему моя мама, которая вырастила Нюсю с рождения (не просто ухаживала или помогала, а вырастила, так как родной матери 7,5 лет у ребенка не было), не может увидеть внучку? Приведите мне хоть один разумный аргумент». Господин Тарасов, как рыба, которую выбросили на берег, хлопал губами, набирая воздух, не сказав ни одной разумной фразы, и попытался как-то уйти от ответа. После этого моя мама стала интонационно напирать. Но я понял, что конфликт никому не нужен: потому что мы приехали с другой целью — не доказывать свои права, а встретиться с Аней, которую не видели уже полгода. Я договорился со своей мамой, что она останется внизу, а я зайду внутрь с моим представителем. Журналисты все это сняли. Они тоже остались внизу.

Мы вошли в помещение, где находилась моя дочка. Встреча проходила в присутствии детского психолога, официального представителя. Мне было очень важно понять, что происходит, потому что моя дочь когда-то категорически не хотела видеть свою мать. Я сделал все, чтобы в глазах Ани мама была хорошей. На встрече мне показалось странным, что моя дочь была как в сказке «Снежная королева». То есть это была не та девочка, которую мы 11 сентября отвели в школу (в тот день девочку из школы забрала мать, и с тех пор Панин ее не видел — ИА «Диалог»). Как будто радость, весну, из сердца убрали, а зиму лютую вложили. Она была нормальная: мы обнимались, целовались — но реакции ее были удивительными. А я, поверьте, свою дочь знаю! По интонации, по взмаху ресниц, я понимаю, как она поведет себя в той или иной ситуации. Я видел, что она чем-то очень напугана, причем напугана не мной. Если бы ее страх был связан со мной, то она бы так себя не вела. Мы же встретились замечательно. Она была напугана присутствием гражданки Юдинцевой и вообще всем происходящим. Она не знала, как себя вести. Я могу давать оценку этому, потому что я знал, как Нюся тушевалась, когда приезжала Юдинцева. Она постоянно косилась на меня тогда, чтобы не брякнуть что-нибудь лишнего. Когда Нюся жила со мной, я делал все, чтобы сгладить эти острые углы. Если я видел, что Нюся нервничает, когда приезжала Юдинцева, я даже голосом и словами пытался смягчить ситуацию. Говорил: «Все нормально, все хорошо. Нюся, ну чего ты такая серьезная? Поговори с мамой, улыбнись». Я пытался всячески ее направить к маме, потому что понимал, что иначе у ребенка будет травма. Здесь же мы видели абсолютно обмороженную Юдинцеву. И Нюся начинает быть в чем-то похожа на это обмороженное состояние.

О реакциях дочери

Я подбросил в наш с Аней разговор несколько таких фраз… Это было, опять-таки, очень быстро, двухчасового диалога не получилось. Например, я сказал что-то по поводу картошки из «МакДоналдса». Я знал, что Юдинцева будет всячески меня гнобить по этому поводу. Я понимаю, что ребенку нужна здоровая пища, а еда из «МакДоналдса» не совсем здоровая. Но давайте смотреть трезво на вещи! Понятно, что если ребенка с утра до ночи кормить фаст-фудом или пирожками, то ничего хорошего из этого не выйдет, но эти детские радости тоже нужно давать. Нюся замечательно питалась дома, но «МакДоналдс» ей не запрещали, потому что объяснять ребенку в этом возрасте, что это вредно – бесполезно. Задача родителя – как можно меньше дать этого фаст-фуда, что я и делал. Я Нюсю всячески заговаривал и вместо этого «МакДоналдса» мы оказывались в хорошем ресторане типа «Пушкина». Я всегда очень правильно поступал в таких ситуациях. А здесь, когда я подбрасывал такие фразы, Нюся как-то патологично на это реагировала. Она не просто косилась на маму, — хотя это тоже, естественно, было. Она начинала твердить: «Ну пап!»…

Потом следующий маночек я ей бросил: я привез ее IPad. Там были фотографии ее класса. Я сказал: «Тебя все ждут обратно». И меня ждала такая же реакция: взгляд на маму и «Ну пап!» Я в шутку начал бравировать: «Все будет хорошо, ты же знаешь, что твой папа все может. Ты знаешь меня, Нюсь, мы же с тобой победим всегда». И даже на эту фразу я услышал «Ну пап!»

Мы общались с детскими психологами, и они объяснили, что это «Ну пап» значит «Мне запретили говорить», то есть для Нюси существует какая-то угроза. В результате моя невинная фразы о том, что мы скоро поедем домой, в Москву, у ребенка вызвала дикую реакцию, необъяснимую. У дочери началась истерика. Я допускаю, что все эти шесть месяцев ей промывали мозги, но такого я предположить не мог. Я знаю Юдинцеву и ее семью, и знаю, что, в отличие от нас, они не будут сглаживать углы, а будут поливать грязью по полной программе.

Я не знаю причин такой реакции, я не психолог, мы будем выяснять, — но это было нездорово. Это какое-то нарушение психики, однозначно. Моя Нюся была веселая, здоровая, счастливая, а вчера я увидел ее бледной и худой. Она не ходит на улицу – это однозначно. Такое впечатление, что она только что из психушки. Как выяснилось, ее действительно здесь без моего ведома возили в какую-то клинику, хотя не могли делать это без моего согласования. Что за эти полгода происходило, я не знаю. Утверждать сейчас я ничего не могу. После всего я, конечно, сразу заявил, что в таком состоянии я ребенка никуда не повезу, потому что я переживаю за нее.

О роли Светланы Агапитовой

Детские психологи в Москве летом сделали заключение, что передавать ребенка матери нельзя. Госпожа Агапитова, несмотря на это решение, вывезла мою дочь. Причем вывезла как преступница, на пяти машинах, меняя транспорт по дороге. Она знала, что нанесет вред ребенку, и все равно это сделала. Закончилась вчерашняя история тем, что госпожа Агапитова стала давать интервью, где говорила, что, оказывается, мою маму приглашали [на встречу с Аней], а она не пошла. Пускай тогда она посмотрит видеозаписи, где ее работник мою маму к внучке не пускал. Кто из них врет – вопрос. Непонятно, какой у госпожи Агапитовой был интерес так срочно вывезти моего ребенка. Не связано ли это с тем, что она несколько лет назад одна из немногих была не согласна с уполномоченным по правам ребенка в России Павлом Астаховым по поводу непередачи детей американским семьям? У меня возникает очень много вопросов к госпоже Агапитовой. Не понятно, почему с таким остервенением, когда все вокруг говорили, что ребенка нельзя передавать, она все равно вывозила мою дочь и куда-то спешила. Я не хочу ее ложно обвинять, но вопросов очень много.

О драках и провокациях

Они создали внутри этого аппарата такую ситуацию, чтобы спровоцировать меня на драку. Полицию вызвали еще до моего приезда. Работники Агапитовой меня оскорбляли, и все были уверены, что я ударю. И я бы ударил, если бы это не касалось моей дочери. Все были уверены, что я не сдержусь. А я сдержался. Чем закончился вчерашний вечерок? У всех был шок! Моя мама осталась с журналистами внизу, чтобы просто увидеться с Нюсей. Тарасов схватил мою дочь как мешок с картошкой, закинул в машину и начал бить мою маму. Они либо не соображали, что они делают, либо очень четко рассчитали, что я нахожусь рядом. И как только они начнут такие действия, я появлюсь с бейсбольной битой или автоматом в руке и устрою бойню. Но по счастливой случайности люди, которые знали мой характер, убрали меня метров на двести. Я был в кафе. Сам момент очередного насильного вывоза моего ребенка и избиения моей мамы я не видел. Когда мне журналисты показали видеозапись, я позеленел, потому что если бы я находился рядом, то не смотрел бы, что мне попадется под руку, я бы просто убивал. Это был четкий расчет спровоцировать меня на какие-то жесткие действия.

Ребенка вывезли. Нюся не сказала ни слова, что не хочет жить с отцом! Ни одного! Ее поведение было странным, но об этом надо задавать вопросы психиатрам и психологам. Мы будем разбираться, чем ее кормили и поили. Со мной вчера был мужчина, Александр, который со своим адвокатом меня поддерживает. У него 10 сентября этот же комитет украл ребенка. Ребенка поместили в психиатрическую больницу. Ребенка кололи психотропными препаратами, и он сбежал из психушки. Агапитова понимает, что она села в лужу, и пытается из нее выбраться.

О заявлениях в полицию

После всего этого я поехал в полицию, написал заявление на Агапитову, Тарасова и Коломойцева. Пускай оценку их действиям дают органы. Я написал заявление по статье «Похищение человека». Там два пункта: похищение группой лиц по предварительному сговору и по отношению к несовершеннолетнему. Моя мама написала заявление также на троих. Я уверен, что такое происшествие не могло произойти без участия руководителя.

Еще раз повторю: нигде моя Нюся не говорила, что не хочет жить с папой, Агапитова лжет. Аргумент, что бабушку позвали, а она не пошла – тоже ложь. Ребята не надо пи***ть! Это сняли как минимум четыре или пять каналов. Вы совсем обнаглели? Зачем они устроили весь этот балаган, когда ребенка вывозили? Почему нельзя было просто вывести и посадить в машину? Они будут говорить, что опять боялись чего-то? Я говорил, что ребенка нельзя забирать, но им было нас***ь на моего ребенка. Они опять ее подвергли стрессу! Если они не ответят перед законом и уйдут от уголовной ответственности, они ответят передо мной лично!

Беседовала Маша Всё-Таки / ИА «Диалог»