Алексей — человек спокойный, невозмутимый и удивить или напугать его очень сложно. Наш герой работает в морге и всеми самыми неприятными и страшными манипуляциями с трупами занимается именно он. Алексей согласился рассказать «Диалогу», каково ему проводить свое время в компании покойников, что делают в морге с телом человека, и отчего труп может «задышать» или даже взорваться.
«Тут я совсем не нервничаю — тишина гробовая»
Раньше я работал санитаром на «скорой», причем еще и в отделении реанимации, так что работа была очень «веселая», люди попадались разные: и кричащие, и вопящие, и с огнестрельными ранениями, и с приступами. В большом количестве таких впечатлений оказалось слишком, нервов я потерял там очень много. Устроился работать в морг. Тут я совсем не нервничаю — тишина стоит гробовая. Я считаю, живых бояться нужно, а мертвые ничего не сделают. Мне не страшно и не противно, как многие считают. Сначала было непривычно работать с мертвыми, а не с живыми. Первое время все делал аккуратно, медленно: боялся, наверное, сделать больно, — по привычке. Сейчас уже нормально все. Когда рука набита – намного быстрее получается. Знаю, что есть всякие анекдоты, шутки и стереотипы о том, как работники морга, ничего не боясь, могут бутерброд одной рукой прямо над трупом есть, а другой зашивать. Но это все бред. Такого стереотипного персонажа если за подобным делом увидят — уволят, и еще штраф взыщут большой за нарушение санитарных норм и врачебной этики.
«В самую первую смену в морге мне попалось сразу 11 покойников»
График очень удобный: с 3 часов дня до 9 утра. Хочешь больше денег – берешь больше смен. Успеваешь за это время всю работу сделать, покушать, душ принять, отдохнуть и своими делами заняться. За смену в основном или никого не бывает или трупа два-три. Правда, по закону подлости, в самую первую мою смену в морге попалось сразу 11 покойников. Наше патологоанатомическое отделение принимает умерших из нескольких поликлиник, но поток небольшой, а места много. А я бывал в таких моргах, где метр на метр темная комната, стоят саркофаги – найди сам среди них, где труп. Знаю, что есть и такие морги, где мест не хватает катастрофически, и покойники друг на друге лежат «валетом».
«Я испугался, когда у меня впервые женщина «задышала» на столе»
На работе, я, во-первых, делаю бальзамацию: либо полностью, либо только голова-руки, либо только голова. Отличаются они только суммой оплаты, и полностью обычно бальзамируют для дальних перевозок покойников в другие города. Обычно бальзамирую только руки-лицо, это видные места. Все тело при этом прокачивается анастамозами, и тоже медленнее разлагается, а ноги вообще в последнюю очередь гниют. Главное в этом деле – не перекачать глаза, иначе они будут раздувшиеся, выпученные и страшные. Во-вторых, я же произвожу вскрытие. В-третьих, трупы зашиваю. Есть особенность такая: когда иголка с ниткой проходят через кожу с маленькой жировой прослойкой, она скрипит и посвистывает — и в первое время было жутковато. А когда с каталки перекладываешь на стол крупных людей, больше ста килограмм, из легких выходит оставшийся воздух, и покойник «вздыхает». В первый раз я действительно напугался, когда у меня одна женщина так «задышала» на столе. Еще я мою и гримирую трупы, готовлю их к похоронам тоже я. Врач-патологоанатом, в отличии от меня, проводит у стола всего процентов 15 своего рабочего времени: изучает органы, историю болезни, проводит анализы.
«Одна женщина попросила положить мужу под подушку пачку «Беломора»»
Сам процесс работы с трупом строго поэтапен. Когда нужно определить, от чего умер человек – делается надрез от головы до паха, чтобы достать и проверить внутренние органы. Если полное вскрытие – язык вместе с гортанью вытаскиваются и изучаются. В последнюю очередь, если причин для смерти в органах тела не нашли, — вскрывают голову. Надрезаем кожу, снимаем скальп, затем циркулярной пилой открываем череп, извлекаем мозг, шинкуем его крупными кусочками. Мозг обратно в череп не возвращается, он кладется в грудную полость с другими органами. Голова при этом забивается тряпками или ватой. Я предпочитаю вату – она плотнее ложится. Сверху кладется ткань, и нужно сделать так, чтобы череп пружинил немного – чтобы при натягивании скальпа назад на череп – кожа растягивалась правильно, и голова смотрелась эстетично, без скосов. Важно вычерпать жидкости из всех полостей, чтобы труп не тек.
Дальше забивается рот — так, чтобы челюсть была сомкнута. Если покойник лежит без подголовника и рот не открывается – это идеально проделанная работа. Затем кладем назад в полость тела органокомплекс. Покойника зашиваем, моем, женщинам обязательно вымывать при этом волосы. Делаем маску из формалина, чтобы зафиксировать лицо, затем в пакет и в холодильник. Если нужно – гримируем покойника. Обычно используем театральный грим – крупнодисперсный, он плотнее ложится и хорошо закрывает все синяки. Но некоторые родственники привозят свою обычную косметику. Часто привозят одеколоны умерших, чтобы пахло, как при жизни человека. Одна женщина попросила мужу под подушку положить пачку сигарет «Беломор», потому что он их курить очень любил. У всех свои причуды и желания в этом вопросе.
«В 1990-ые нитки после зашивания трупа зубами перекусывали»
У нас безусловно очень строгое соблюдение гигиены. Это целый ритуал. Сначала ты надеваешь тканевый хирургический костюм, затем одноразовый халат, который сзади завязывается, потом одноразовый фартук, затем надевается перчатка, нарукавники, сверху вторая перчатка – если по нарукавнику жидкость начнет стекать – то она на кожу не попадет. Затем маска, шапочка и очки. Но очки надеваем не всегда – работаем аккуратно и ни к чему это. Обувь обязательно иметь непромокаемую. После работы тщательно все моешь и дезинфицируешь. А потом с себя стягиваешь весь этот «костюм», лямочки рвутся сзади, изнутри снимаешь перчатки, ничего не касаешься. Затем пошел — помылся, спиртом себя протер, и готов. Знаю, что в «лихие 90-ые» народ ничего не боялся, у них с гигиеной проще намного было. Они нитки после зашивания трупа зубами перекусывали. Я так не могу. У нас еще генеральные уборки раз в полгода проходят – после них можно хоть с пола есть.
«Безродный труп — трагедия для морга»
Если полиция находит безродный труп, например, бездомного, который умер прямо на улице и родственников у него нет, то его также привозят в морг. Но вообще безродный труп – это трагедия для морга. Они лежат очень долго, за ними никто не приезжает, а государство за свои деньги всех их хоронить не может и не будет. Бальзамация – процедура дорогостоящая, поэтому из своего кармана неизвестному человеку этого никто делать не будет. В общем, они начинают разлагаться, плохо пахнуть. Тогда их кладут в формалиновые ванны, а затем разрезают на части. В медицинских университетах существует кафедра нормальной анатомии, где нужны препараты для студентов. Вот таких безродных разрезанных туда как раз и отправляют, чтобы будущие медики учились и тренировались на конкретных образцах человеческого тела. Такая же судьба ждет тех, кто завещает свое тело или органы дня науки.
«Необычных инцидентов в работе предостаточно»
Несмотря на то, что работа тихая, необычных инцидентов тоже предостаточно. В те же «лихие 90-ые» был случай, когда после вскрытия и бальзамации в отделении лежало две бабушки, ну очень похожие между собой. Приехали родственники первой старушки, особо не посмотрели, и забрали одну из покойниц. А им свою бабушку нужно было в крематорий везти. Затем приехали другие родственники, смотрят: «Это не наша бабушка». Проверили бирку у трупа – и правда не та. Позвонили прошлой семье, забравшей чужую старушку – а ту бабушку, оказывается, уже сожгли. В общем, там настоящие бандитские разборки были, для ответственного за этих бабушек санитара как-то страшно все в результате закончилось.
Был случай, когда привезли в университет «поплавка» (утопленника — ИА «Диалог»). Давление снаружи и внутри тела разное – внутри оно, соответственно, очень высокое. Труп был раздувшийся, а санитар не усмотрел. В общем, начали студенты его резать, дошли до живота – и случился «бабах». Это как шарик надутый иголкой проткнуть. Кишки на потолке, на преподавателе, на студентах — везде. Так что в этой работе много нюансов.
Текст и иллюстрации — Валерия Митрошенко / ИА «Диалог»