Расскажите о вашем участии в новых спектаклях театра Комиссаржевской…
После совместного с Македонией спектакля «Ромео и Джульетта» режиссер Деян Пройковски видимо настолько полюбил нашу труппу, что придумал спектакль «Опасные связи» по роману Шодерло де Лакло. Работая над спектаклем, мы хотели уловить суть отношений Мертей и Вальмона. Елена Прокопьева, балетмейстер «Крепостного балета», учила нас, как можно танцевать сердцем и душой. Получилась пластическая драма, телесно-словесный спектакль, который для меня тоже был нов. Я играю маму Сесиль мадам де Воланж. Это женщина, которая прожила чужие жизни. Господь дал ей внешность и бойкий характер, но все равно в ней нет манкости. Таких женщин в мире много, и они пытаются подражать кому-то: выбирают себе кумира, и пытаются жить его жизнью. У кумира, которого они себе выбрали, это происходит естественно, а у них это только странные попытки и потуги. Моя госпожа де Воланж хотела быть такой же как Мертей, красивой и умной, но она прожила свою жизнь, порхая как бессмысленная бабочка. В итоге жизнь очень странная, неудавшаяся и разбитая. Елена Прокопьева придумала мне одну мизансцену, в которой выражена вся скорбь де Воланж, вся ее беда, вся ее невостребованность.
Какие впечатления остались от работы над «Графоманом»?
Для меня был очень сложен вход в этот спектакль. Я очень люблю Володина. Но я не люблю таких мужчин, как Мокин (главный герой пьесы «Графоман» и одноименного спектакля – ИА «Диалог»). Не люблю и все. Но режиссеры мудрее артистов, и Александр Баргман (режисеер спектакля «Графоман» и новый главный режиссер театра Комиссаржевской – ИА «Диалог») придумал такую историю и так повернул это произведение, что мое отношение к Мокину изменилось. К концу спектакля в нем просыпается умный, всепрощающий, обворожительный, сильный, мудрый мужчина.
Мне было очень сложно, когда мы начинали репетировать, хотя моя роль мне изначально нравилась. У меня три разных образа в этом спектакле. Первый – это официантка Катя. Когда я его вычитывала, мою Катю из володинских букв, у меня возникал образ одной актрисы, которой, к сожалению, сейчас уже нет в живых. Мне захотелось отдать ей дань памяти. Я не буду говорить, кто это. Если люди будут узнавать во мне эту актрису, я буду очень рада. Второй образ очень щемящий, это Таня. Она, конечно, удивительная женщина. Она очень простая, но при этом женщина такой великой души, чистоты и искренности, что, когда я ее играю, то пытаюсь подняться сама до этого образа. Это очень для меня дорого. Не знаю, почему, но это еще один экзамен в моей актерской практике. Третий – это такой проходной персонаж. Мы с Родионом Приходько придумали себе неких партийных деятелей 1978 года. Это образ без слов, но он тоже мне очень симпатичен.
Александр Баргман недавно стал главным режиссером театра Комиссаржевской. Как вы относитесь к его назначению на этот пост?
Я еще мало сталкивалась с Александром Львовичем Баргманом, как с главным режиссером. Как с режиссером и с партнером мне, слава богу, повезло с ним работать. Кстати, он удивительный партнер. Мы очень верим в Александра Баргмана, как в главного режиссера, потому что это человек одной с нами крови. Когда-то Александр Морфов научил нашу труппу быть гибкой, открытой, европейской и всемогущей. Александру Баргману досталось неплохое наследство.
Вы учились в Театральной академии на курсе Льва Додина. Театр Комиссаржевской не такой, как театр Додина…
Неправда. Он не может быть другой. Во все то, чему меня научили Лев Абрамович Додин и Валерий Николаевич Галендеев, я буду верить в любом театре.
То есть, эта школа всегда с вами?
А как же? Это великая школа. Я счастлива, что в 1985 году Лев Абрамович Додин принял меня на свой первый самостоятельный курс. Только благодаря ему, я умею то, что умею. Этому же самому я учу сейчас своих студентов. В 2011 году Сергей Олегович Снежкин предложил мне вместе с ним вести курс в Университете кино и телевидения. Мы учим будущих режиссеров кино. Для меня смешно, когда на кафедре режиссуры кино и телевидения спрашивают: «Почему вы и Сергей Олегович такое большое внимание уделяете актерскому мастерству?». Как педагог этого предмета, я говорю: «Простите, пожалуйста, я периодически снимаюсь у ваших выпускников, и для меня загадка, почему они не могут связать двух слов, разговаривая с актерами». (смеется) Как объяснить актеру о внутренних действиях и внешних проявлениях, если он не знает, как это делается? Поэтому я считаю, что это очень важный предмет. Поэтому я могу говорить, что семена школы Додина будут и в них. Я по-другому не умею.
На сайте театра Комиссаржевской я прочитала, что вы обладаете «редким даром трагической клоунады»…
Я не знаю, что это, но мне это очень льстит. Мне нравится, когда про меня так говорят. Видимо, я заставляю людей смеяться и плакать. Смех сквозь слезы – это великая вещь. Когда меня называют клоунессой, для меня это лучше всех призов и подарков. Енгибаров был трагическим клоуном, Марсель Марсо, Анатолий Марчевский и я. (смеется)
Вы — заслуженная артистка России. Это важный для вас статус?
Лично Рите Бычковой это не важно. Это важно для моих родителей, детей, соседей. Важно, наверное, для тех зрителей, которые приходят смотреть мои спектакли.
У меня сложилось впечатление, что актерская профессия для вас – это не работа, а жизнь…
Безусловно, это моя жизнь. Слава богу, меня сейчас окружают самые близкие, понимающие эту мою жизнь, люди. Они приняли театр в моей жизни за ее основу, и я им очень благодарна. Я не могу жить без театра, как бы пафосно это не звучало. Здесь моя кожа, кости, сердце, душа. И это театр имени Комиссаржевской.
Но вы много появляетесь на теле- и киноэкране. Тогда что для вас кино?
В кино я каждый раз, приходя на площадку, учусь. Мне безумно повезло с режиссерами. Мне было лет восемь, когда Илья Авербах начинал снимать свой фильм «Объяснение в любви». Я была на пробах маленького эпизода. Но, как часто бывает в кино, увы… По ряду обстоятельств я не снялась, но коридоры «Ленфильма» привели меня к другому эпизоду в картине «Строгая мужская жизнь». Там я сыграла дочь персонажей замечательных актеров Антонин Шурановой и Анатолия Пустохина. Тогда я поняла: надо идти в артистки. Мне очень повезло. Потом в кино меня подхватили Снежкин, Месхиев, Рогожкин, Хржановский, Погодин и Сергеев.
Несколько лет назад вы поставили спектакль «3D». Больше в театральной режиссуре не хотите себя пробовать?
Очень хочу. Почему актрисы уходят в режиссуру? От недосказанности. Хочется через кого-то выразить то, что не успел сыграть. Ведь годы уходят (смеется). Я очень хочу ставить спектакли и считаю, что это мое будущее. Этим я буду заниматься на пенсии.
Беседовала Маша Всё-Таки / ИА «Диалог»