Владимир Александрович, Вы вели дискуссию об информационных технологиях в музее. Как по-Вашему, осваивание музеями интернета поможет молодежи приблизиться к искусству?
Знаете, когда мы начинали свою программу виртуальных филиалов Русского музея, многие нас критиковали, в том числе и коллеги-музейщики. Они говорили, что молодежь теперь пойдет в электронные музеи и никто не будет ходить в музеи реальные. Так вот, поток посетителей оттуда, где мы открыли виртуальные филиалы, увеличился в разы, потому что люди получают там большой объем информации и уже потом стремятся попасть в реальные музеи.
То есть практика показала, что польза есть?
Конечно! Польза есть и мы это увидели сразу по возросшему числу посетителей.
Как на Ваш взгляд, музеи должны как-то продвигать себя — в том же интернете, школах, вузах, привлекать посетителей? Или это входит в задачи педагогов?
У нас есть республиканский центр музейной педагогики. По нашим методикам работает большинство регионов России. Любая выставка — это дидактика, это тоже часть образования. И музеи должны меняться со временем. Этот процесс обучения не должен быть развлекательным. Музеи не должны превращаться в развлекательные центры, но увлекательным музей может и должен быть. Увлекательным путешествием в историю, историю культуры и искусства. Это то, что мы делаем со школами и с вузами.
То, что выставка картин Сталлоне разместилась именно в Вашем музее, для многих горожан стало сюрпризом. Это стечение обстоятельств или в будущем стоит ждать и других необычных проектов?
Это проект очень подходит Русскому музею. Мы сделали выставку у нас, не руководствуясь только тем, что Сталлоне актер. Это для меня вообще было открытием. Сталлоне — прекрасный художник. Он себя считает больше художником, чем актером, и он сам об этом говорит.
Получается, Вы руководствовались его работами, когда принимали решение?
Конечно, работами. Он сорок лет занимается живописью. Он очень серьезный и думающий человек. Выставка и сегодня работает, открыта для посетителей, и тысяча-полторы посетителей ежедневно приходят в зал. Интерес есть именно к художнику. А что касается будущих проектов, могу сказать, что мы будем продолжать развивать это направление, но это не должно превращаться в шоу.
Владимир Александрович, Ольга Голодец на одном из мероприятий в рамках форума говорила, что искусство в какой-то мере должно провоцировать — согласны ли Вы с этим?
Провокации бывают позитивными, бывают негативными. Конечно, искусство должно провоцировать. Оно болеет теми же болезнями, какими болеет общество, причем инфицируется ими раньше, чем общество начинает в полной мере осознавать свои проблемы. Поэтому это важная функция.
Сегодня и вчера высказывалось много идей о защите культуры, — например, как предложил Лев Додин, на конституционном уровне. Нужны ли такие меры?
Я не знаю, можно ли изобрести такой закон, который защитит культуру, но внимание к культуре необходимо. Ведь это то, что способствовало превращению стада животных в общество. Культура — это все. И экономика, и язык, и язык тела, и способ общения.
Во время итогового пленарного заседания Никита Михалков в очередной раз сказал о том, что в нашей стране безграмотная молодежь, и усилия властей и творческих людей зачастую разбиваются о невосприимчивость населения. А в чем, на Ваш взгляд, на самом деле есть проблема — в людях или действиях власти?
Я, честно говоря, не умею выступать с декларациями. Надо дело делать. Мы открыли 135 виртуальных филиалов в Адыгее, в Майкопе, 12 открываем в Грозном. И вот это и есть часть борьбы с безграмотностью. Когда мы открывали виртуальный филиал в Лондоне, корреспондент BBC подошел ко мне и спросил — зачем они в Англии нужны, зачем в мобильном телефоне дополненная реальность, когда ты, направив трубку на QR-код, получаешь информацию о произведении — все и так можно найти в Интернете. Но в Интернете ты можешь найти такую недобросовестную информацию, где Малевича перепутают с Малявиным, и перепутают даты… В наших программах мы стараемся тиражировать то, что делают специалисты. И там гарантированно слово «корова» не будет написано через «а».
Но, все-таки, так ли плоха молодежь сегодня?
Не так плоха, конечно! Опять-таки, когда мы открывали первый электронный филиал в Русском музее, и коллеги говорили — мол, мы все сделаем, и молодые люди застрянут в компьютерах, а к нам не будут ходить. На сотни тысяч увеличивается посещаемость филиалов там, где мы их открываем, и оттуда молодежь приезжает в уже реальный музей. Особенно это оказалось востребованным среди студентов технических вузов. Они делают гуманитарные факультативы на наших материалах — вот вам, пожалуйста, и борьба за просвещение. А плач Ярославны насчет безграмотной молодежи — он всегда будет, а надо дело делать, господа.
Беседовали Марина Михелашвили, Полина Полещук / ИА «Диалог»