Революция

Революция свершилась. Мы знаем, как именно? Драматург Ксения Савельева и художник Алёна Плахотнюк «прогулялись» по революционному Петрограду, послушали и передали, что с ними произошло.

Ночь с 7 на 8 ноября по новому стилю. Петроград. Холод. Греет только революция — большая вечеринка.

Горе двуглавому!
Пенится пенье.
Пьянит толпу.
Площади плещут.

Сбор – поближе к Зимнему. «Раскачка» на любой тусовке долгая. Вокруг – маета. Слоняются зеваки, горожане, военные. Сразу видно, кто точно останется до последнего, кто устроит глобальное afterparty – матросы. Матросы самые нахальные, весёлые, почти все уже пьяные. Город не изменён, всё работает: кабаки, трамваи. Чувствуются разброд и шатание. Кто за кого? Точно не понятно. Есть во всём этом только ощущение чего-то надувшегося, что должно прямо сейчас лопнуть.

От «Авроры» двигаемся к Почтамту, который уже захвачен. На Выборгской стороне тысячи рабочих.

Вам, которые с Выборгской стороны,
Вам заходить с моста Литейного,
В сумерках, тоньше дискантовой струны.
Не галдеть и не делать заведенья питейного.

Большинство питейных заведений, в общем-то, уже заняты теми самыми матросами – настоящими пиратами, желающими поживиться. Ощущение свободы и кутежа. Возможность открыть любые двери и взять всё, что захочешь, выпить столько, сколько захочешь. Сверхзадача – взятие Зимнего. Сквозное действие, двигающее главных героев революции, – как можно скорее добраться до царских винных погребов.

Со мной Маяковский. Одной страшно. Подходим к кострам. Возле них греются матросы, военные, горожане, мы. Он узнаёт кого-то в толпе. Слышу — говорит, мол, здравствуйте, Александр Блок. А Блок ему такой типа: «Хорошо-то как, у меня, правда, в усадьбе библиотеку сожгли, но хорошо ведь!» Смотрю на Маяковского, спрашиваю: «Хорошо?» А он такой:

Граждане!
Сегодня рушится тысячелетнее «Прежде»,
Сегодня пересматривается миров основа.
Сегодня
До последней пуговицы в одежде
Жизнь переделаем снова.

«Конечно, хорошо».

21.00. Залп с Петропавловки. Официальное начало. Всеобщий рёв — громогласный и несконаемый, воспринимающийся как должное.

«Свергнем царя!»

«Долой всё старое!»

После залпа Петропавловской крепости стреляли много. Но кровавой ночью эта ночь, в общем-то, не была. Это было приключение. Мосты были захвачены, но со стороны это выглядело как смена караула. То же самое и с Почтамтом.

Я за Лашевичем беру телефон, —
Не задушим, так нас задушат.
Или возьму телефон, или вон
Из тела пролетарскую душу.

Не было никакого удушья – всем хотелось того, что и происходило. Кроме, конечно, тех, кто был за царя. Для них это был крах. Вокруг – Содом.

Вот Смольный. В то время это был институт благородных девиц. Девицы никуда и не делись из него. Поначалу они вообще были вместе с большевиками. Свободное было время, время теории стакана воды — нашей сексуальной революции. Благородные девицы были окружены разгорячёнными молодыми людьми, вершившими революцию. Я, как девица, скорее не хотела бы попасть в то время туда, так что вместе с глыбой Маяковским иду по улицам.

Смерть двуглавому!
Каторгам в двери
Ломись,
Когтями ржавые выев.

Настроение заразительно. Заразительны пьяные мощные гнев и агрессия. Нападение на Зимний, на защиту которого встали юнкера и женский батальон Бочкарёвой.

Серчают стоящие павловцы:
«В политику… начали… баловаться…
Куда против нас бочкарёвским дурам?!
Приказывали б на штурм».

Да и правда, никуда этим-то, бочкарёвским. Хитростью всё сделано просто – поначалу все сдавались. Оп — и в какой-то момент внутри дворца матросов больше, чем тех, кто его защищал. Вечеринка с Троянским конём. Разбивались окна. По ту сторону раздавалось: «Господа юнкера, у нас есть долг! Защитим правительство!»

А в Зимнем в мягких мебелях
С бронзовыми выкрутами,
Сидят министры в меди бляхах,
И пахнет гладко выбритыми.

Подпитые разговоры. Референс: «Ты меня уважаешь? Нет, иди к чёрту».

Временное правительство: Что вам угодно, господа?

Большевики: Мы вам не господа. Вы, вы, вы, все вы — министры, временное правительство, вы арестованы.

Временное правительство: Ну что же, господа, мы вынуждены подчиниться силе, но мы выражаем свой протест. Действия большевиков не законны. Мы подчиняемся только вашей грубой силе, господа. Господа. Господа. Господа. Господа.

Большевики: МЫ ВАМ НЕ ГОСПОДА!

Под конвоем в Петропавловскую крепость. Баста.

За некоторое время до этого на улице Петрограда появился, озираясь на каждый шорох, не очень-то на себя похожий, знакомый всем человек. Кажется, это Вождь?

Сам приехал, в пальтишке рваном, —
Ходит, никем не опознан.

Точно, Вождь! Встаёт на трибуну, его немного трясёт, всё-таки 12 лет был в Финляндии, да и тут как бы… победа.

«Товарищи! Революция, о которой так долго говорили большевики, свершилась!»

Происходит узнавание, овации.

Afterparty в винных погребах. Льётся всё, что может литься, пьют все, кто ещё может пить. Жертвы революции – упившиеся насмерть победители. Ощущение вседозволенности. Можно зайти в любую квартиру, в любой кабак, взять всё, что захочется. Бросить камень туда, куда кажется необходимым. Вседозволенность и победа.

Как обернёшься ещё, двуликая?
Стройной постройкой,
Грудой развалин?

Подготовила Ксения Савельева / ИА «Диалог»

Больше материалов о революции — в нашем спецпроекте «Революция в деталях»