Николай Паничев: «Задача станкостроителей – бороться до конца… и побеждать, как петербуржцы»

В рамках IX Петербургского международного инновационного форума корреспондент «Диалога» посетил выступление Николая Паничева – человека-легенды, последнего министра станкостроительной и инструментальной промышленности СССР, а ныне – почётного председателя совета директоров российской ассоциации «Станкоинструмент». Николай Александрович говорил, естественно, о современном российском станкостроении – пожалуй, «ахиллесовой пяте» отечественной промышленности.

Не секрет, что производство самих средств производства, без которых не может существовать ни одна отрасль народного хозяйства, с распадом Советского Союза пережило особенно серьёзный провал, от которого, несмотря на отдельные успехи, не может оправиться до сих пор. Показатели позднесоветского времени не достигнуты даже близко, а цеха работающих предприятий наполнены оборудованием какого угодно изготовления – европейского, китайского, в лучшем случае белорусского – но не российского…

«Центр станкостроения жив, несмотря ни на что»

«Я был на наших стендах – и вопрос был один: если и есть заказы, то выполнять их негде – нет мощностей. Мы говорим: друзья, давайте мы построим завод, основную базу нашего кластера. С губернатором мне сегодня встретиться не удалось, но я его обязательно достану. Мы договаривались, что внесём предложение нашему главному политическому руководству – когда вопрос стоит сегодня о технологической независимости страны, и когда вся технология сегодня заключается в металлорежущем оборудовании, искать какие-то отговорки будет неправильно.

У меня в докладе – весь я его вам читать не буду, а то вы тут уснёте – много внимания посвящается мероприятиям, которые предпринимались нашим правительством. Среди прочего, по заданию нашего президента, Владимира Владимировича Путина, главное контрольное управление президента провело проверку: что же всё-таки было сделано по программе развития станкостроения? Было поручение президента Медведеву: тот взял, отписал это дело Дворковичу, Дворкович провёл совещание и выпустил протокол – пустой и ненужный… Но я хочу всем сказать: вы только не унывайте! Пока мы работаем – а я ваш делегированный человек в Москве – я их буду постоянно пороть, чтобы они постоянно помнили: центр развития станкостроения, который раньше был в Москве и Санкт-Петербурге, сохранился! Потому что здесь осталась школа, проверенная временем, остались ещё кадры, которые не только хотят сделать так, как надо, но и знают, как это надо сделать.

«Локализация по-российски — это преступление!»

В отличие от тех, кто сегодня приходит и говорит: «Скажите, какая у вас… локализация?» О какой, к чёрту, локализации можно говорить сегодня? Я был два года назад на заводе Ford во Всеволожске. Они сделали эти автомобили… А когда я спросил: «Ну что, какую локализацию вы у себя сделали?», мне ответили: «А чего там… мы делаем брызговики и бамперы!» Вот и вся локализация. Ничего нам не позволяют – ни двигатель, ни привод, ни коробку передач. Ни одной детали ходовой части! И они никогда этого не позволят – и никогда не позволят России развиться в этом плане, чтобы мы заняли достойное место в технологической революции, о которой сейчас много говорят.

Поэтому сегодня говорить о локализации – просто преступно! Сегодня такая локализация приводит только к деградации инженерной мысли. А знаете, как это делали китайцы? Я дважды у них бывал, и они рассказывали, как они заключают соглашения о локализации производства любых автомобилей. У них принят закон: если за три года не освоено стопроцентное изготовление деталей и узлов, всё производство закрывается. А у нас что за локализация? Как завозили бачки для омывания стёкол – так и завозят из Франции. Как везли всю гидравлику из Германии – так и везут. Моторы, естественно, тоже. Какая локализация? Какая инженерная мысль? Это похоже на человека, который свалился с пальмы и что-то пытается делать…

Вот почему мы категорически против такого подхода – а он, к сожалению, просматривается даже в нашем правительстве, несмотря на действия министерства промышленности и правительства Санкт-Петербурга. Я надеюсь, что мои контакты и встреча с губернатором и его заместителем всё-таки приведут к тому, что мы найдём решение для развития этого кластера. Очень сложно – но я всех вас, участников кластера, прошу и умоляю: не складывайте оружия! Не опускайте руки! Мы всё равно эту проблему сдвинем.

«Мотивация — в карманах»

А теперь я хотел бы вам рассказать о ситуации, которая сейчас существует в станкоинструментальной промышленности России. Если смотреть на неё в целом – вроде бы мы не обижены вниманием. Например, две мои встречи с президентом не прошли даром. В 2007 году была очень детальная встреча – после неё появилась программа развития станкоинструментальной промышленности до 2016 года. 2016 год, кстати, заканчивается – и знаете, реализация этой программы была поручена министерству промышленности и торговли. Дорогие друзья… ну кому там это нужно?! Что они сделали? Первое, что они сделали – это сказали, что вы (то есть «Станкоинструмент») – это ассоциация, не имеющая права заниматься коммерческой деятельностью. Финансовые потоки из бюджета на нас тоже нельзя направить. Они определили учебное заведение – «Станкин» (Московский государственный технологический университет «Станкин» — ИА «Диалог»), создали там ГИЦ (государственный инженерный центр – ИА «Диалог»), и направили туда все деньги. 5,5 миллиардов рублей было истрачено на НИОКР – ни одной машины не появилось, зато отчитались: деньги освоены! Как и положено.

Я всегда был категорически против этого дела – более того, мы с Денисом Мантуровым (министр промышленности и торговли РФ – ИА «Диалог») в нормальных отношениях, и мы создали консультационный совет, в который я вхожу… Я ему как-то сказал: «Денис Валентинович, тебе бы со мной работать надо!» Он спросил: «Это почему?» Я отвечаю: «Ну я же не претендую на акции каких-нибудь заводов, ни на имущественный комплекс». А он говорит: «Ну и зря! У тебя, Николай Александрович, мотивации нет!» Представляете? Какая уж тут забота о нашей стране – мотивация у людей только в своих карманах. Вот в чём наша трагедия: она прослеживается во всех сферах, куда бы вы ни посмотрели.

«Завод платит за аренду новому хозяину!»

Поэтому наша задача сегодня – до конца бороться… и побеждать. Так, как делают это питерские станкоинструментальные заводы, которые с каждым годом набирают темп, несмотря ни на что. Я смотрю на свой родной завод (Ленинградский станкостроительный завод имени Ильича, ныне — Санкт-Петербургский завод прецизионного станкостроения – ИА «Диалог»). В зале сидит сейчас директор – я, кстати, тоже был в своё время директором этого предприятия. Этот коллектив снимает площади у нового хозяина, платит ему за аренду – и выживает, получает заказы и ДЕЛАЕТ!

Сегодня я вам рассказывал о том, что мы решили в Санкт-Петербурге все проблемы – в том числе и разработку систему ЧПУ. Полтора миллиона в месяц он платит – и ещё делает станки, и конкурирует с Siemens! Ребята, вы можете себе представить, чтобы в нашей стране люди, которые знают это дело – а они настоящие его энтузиасты – могли работать в таких условиях, и ещё платить за то, что они там работают? Это нонсенс, и надо это как-то искоренять. Такая же ситуация со всеми нашими производителями (например, гидравликами), поэтому наша задача – не складывать оружия.

«Мы абсолютно конкурентоспособны в этой отрасли»

Ситуация в станкостроении сегодня такая. Наш, с позволения сказать, пик был в 2004 году – 5 процентов от уровня 1990 года: мы выпустили 5496 станков. В 2015 году мы пришли к тому, что построили 2900. Кузнечно-прессовое оборудование осталось примерно там же, где и было: 1790 единиц. Это очень мало – но из этого, дорогие друзья, 60 процентов наши заводы отправляют на экспорт, потому что на нашем рынке продукция не востребована: все заточены на то, чтобы закупать импортное оборудование. Мы считаем, что пока в законодательном порядке не будет установлена защита нашего рынка, отечественного станкостроения – как это сделано сегодня в европейских странах, Японии и Китае – ничего не выйдет.

Теперь об импорте. В 2013 году в России было закуплено 13 015 станков, заплатив за это 1 миллиард 758,3 миллиона долларов США. В 2015 году приобрели 10 635 станков – общей стоимостью 1 миллиард 386 миллионов долларов. В последнее время, таким образом, существует тенденция к сокращению импорта. Но что же у нас творится с экспортом? Какие бы крохи мы ни делали, большое количество мы поставляем за рубеж: в 2013 году – 575 станков на 39 миллионов 559 тысяч рублей, в 2015-м – 504 станка, на 29 миллионов 42 тысячи рублей. Поэтому говорить о том, что мы не можем конкурировать, не стоит – мы абсолютно в этом плане конкурентоспособны, и половину сделанного отправляем на экспорт.

Но поскольку рынок для нас закрыт этими ребятами, которые говорят, что Запад нас всех обеспечит – это всё очень влияет. Поэтому я вас всех призываю к тому, чтобы мы были патриотами своей страны и не забывали, что русские всегда были впереди – и в математике, и в программировании, и в станках, и в самолётах. Кто не знает, я могу напомнить: когда был первый перелёт через Северный полюс в Америку, было предложение взять для этого американский самолёт. Товарищ Сталин сказал: «Хватит дурака валять! Как сделаем – так и будет, на своём самолёте полетим». Наш, отечественный самолёт, сделанный нашими руками, перелетел через всю Арктику, добрался в США и вернулся обратно. Так же мы можем сделать и любые станки».

Подготовил Илья Снопченко / ИА «Диалог»