Михаил Боярский: Продюсировать или режиссировать никогда бы не стал — ведь я не полководец, а солдат

Михаил Сергеевич, в Петербурге сейчас разрабатывают экономическую и социальную стратегию развития мегаполиса до 2030 года, чиновники обещают учитывать мнение и инициативы горожан. А у Вас есть какая-либо идея насчет улучшения жизни города?

Если у меня и есть какие-либо идеи, то только насчет строительства духовной жизни петербуржцев. А что касается долгоиграющих стратегий и политики — я в этом не разбираюсь и не понимаю. А в том, что касается духовных планов — они подвержены видоизменению, судьба таких замыслов сложна и непредсказуема. Хочется, чтобы жизнь людей в этом свете — духовном — становилась только лучше.

Что для этого конкретно нужно делать?

Я думаю, это касается качества работы души, которая называется культурой и воплощается в материальном мире. Поэтому, все, что требуется, — улучшение духовной жизни человека.

Следующий год объявлен в России Годом культуры, у нас в городе прошел Культурный форум. Вы, как актер, певец, творческий человек, видите необходимость в подобных мероприятиях? Или искусство должно жить вне политики?

Наверное, это невозможно. Что касается меня, я живу политикой театра. В основном это меня волнует. Особенно важно то, кто возглавляет театр — я имею в виду период руководства Игоря Петровича Владимирова (с 1960 по 1999 годы — художественный руководитель Театра имени Ленсовета — ИА «Диалог») — всегда поддерживал его целиком и полностью во всех начинаниях, был глиной, из которой он лепил то, что считал нужным. Доверие было безоговорочным всегда.

Если говорить о полнометражных фильмах и телевизионных сериалах, что Вам больше импонирует?

Конечно, теперь мне любые съемки менее интересны, чем работа в театре. А продюсировать и режиссировать что-либо — не стал бы этого делать никогда в жизни. Не потому, что некогда — мне это неинтересно, да я и не умею этого. Ведь я не полководец, я солдат.

Недавно состоялась премьера нового российского сериала о Шерлоке Холмсе, где Вы сыграли инспектора Лестрейда. Что дала Вам эта роль и чем эта работа отличалась по эмоциональной составляющей от других ролей в кино?

Встреча с этим героем для меня была несколько неожиданной. Потому что, пожалуй, как и у всех, кто участвовал в этом фильме, первый вопрос возникал такой: зачем делать еще один фильм? Ведь их и так больше 300. Вероятно, нужно было поверить режиссеру, который убедил всех согласиться. При взгляде на ту палитру артистов, которые были там заняты, конечно, трудно было отказаться. Не каждый день встречаешься с такими артистами, такими людьми. Плюс ко всему, роль была не самая главная, и затраты, соответственно, были минимизированы. Дело в том, что весь фильм снимался целиком в Петербурге. Не надо было таскаться и мучиться с переездами, необходимости в этом не было. Что касается эмоций, которые я испытывал в этом фильме, я испытывал их ровно настолько, сколько требовалось для работы над этой ролью и над теми ролями, что были до этого . Могу гарантированно сказать, что никаких поблажек себе не давал ни один артист. Такого, в принципе, и не бывает. Все навыки, которыми я овладел за всю жизнь, были вложены в работу.

Вы говорите, что весь сериал снимали в Петербурге. Вас это как-то духовно поддержало? Все-таки, родные стены, здания…

Тут дело не в том, любишь или не любишь место съемки, где бы она ни происходила. Тут самым главным поддерживающим фактором было то, что переездов не было никаких. Это, действительно, было здорово и по-настоящему помогало мне. Обычно я, как правило, мотаюсь либо в Одессу, либо в Киев, Москву и другие города. И на этом фоне удобство съемок в Петербурге неоспоримо.

Кстати, Вам, по долгу роли, много доводилось курить на съемочной площадке?

Я курил гораздо больше вне кадра. Мне было комфортно работать во всех смыслах — и костюм был удобный, и прекрасные гримерные. И все рядом с домом — на Конюшенной площади и берегу Невы, куда я ходил пешком из дома и обратно. Съемки длились до 3-4 часов ночи, всем предстояла тяжелая и долгая дорога, долгие процедуры в костюмерных и гримерках, тащиться надо было с вокзала или самолета. А я просто переходил улицу и шел домой. Так что в этом было бесспорное преимущество.

Известно, что советского Шерлока в исполнении Василия Ливанова признали лучшим во все времена. А вот Вы хотели бы стать лучшим Лестрейдом, была такая мысль?

Я не ставил для себя такой задачи. Да и никто не ставил перед собой подобных целей. Просто этот материал вечный, от первого фильма и постановки о Шерлоке Холмсе и до последнего. Это эстафета с факелом, который переходит из рук в руки, и все, насколько возможно, пытаются его не испортить, сохранить его огонь, сделать многограннее и интереснее. Это играется также вечно, как Чайковский, как ставится Гамлет. Я думаю, через несколько лет, в других странах, а потом уже и у нас появятся новые и новые версии Шерлока, будут экранизировать эти и другие рассказы Конан Дойля.

Почему, на Ваш взгляд, именно в последние годы стало настолько популярно делать новые экранизации «Холмса»?

Я думаю, это связано с новыми технологиями. Ранее они были более патриархальны, и более патриархальны были варианты сценария. Трактовка сюжета исходного текста была лишь такой, какими были возможности техники. Они зависели от камеры, пленки и так далее. Сейчас, при возникновении компьютерной графики, можно творить чудеса, и они используются не только для съемок Шерлока Холмса, конечно. Смотрите: все, что было черно-белым, пытаются раскрасить, сделать цветным, использовать 3D, 8D, и так далее, и конца-края этому не видать.

Кстати, перед тем как сняться в российском новом варианте, Вы смотрели «Шерлока» канала BBC?

Я смотрел, но не все. Когда было время, смотрел, что-то видел, что-то пропустил. Но представление о том, какая была работа, у меня было.

И каким оказалось это представление?

Думаю, это можно рассматривать как вариант, в котором все возможно. Но приближение к идеалу мне больше всего интересно, конечно. Мне всегда больше по душе все то, что исчерпывающе исследует первозданность произведения.

Беседовала Полина Полещук / ИА «Диалог»